Гусеву было не до романов — не только серьёзных, как, например, с Сыроегой, но и разовых. После аварии у Макара начались серьёзные проблемы со здоровьем — скакало давление, невесть откуда взявшийся атеросклероз тоже оптимизма не добавлял. Приходилось постоянно быть под наблюдением врачей, сидеть на лекарствах и избегать любых излишеств. Всё это плюс нервотрёпка, связанная с бизнесом, не располагали к романтике даже в её самом приземлённом виде. Тут бы не двинуть раньше времени кони и успеть поставить на ноги Этьена — в дальнейшем обе хоккейные школы, что канадская, что московская, будут на нём.

Отдушиной для обоих стало общение в соцсетях — Сергей о себе писал Макару не очень часто — жизнь его была скучна и однообразна, но всегда интересовался жизнью Гуся. Тот о своих болячках не говорил, но на проблемы в делах жаловался подробно, красочно и не всегда цензурно. А ещё оказалось, что Макар любит фотографировать. На его страничке были десятки альбомов, где помимо современных фото, были фотографии времён спортивной молодости Гусева, отдельные альбомы, посвящённые друзьям и покойным родителям, альбом исключительно с фоточками Сыроежкина (на который Сергей так умилился, что даже слезу втихаря от робота пустил) и много чего ещё. Среди прочего оказался и альбом с отсканированными школьными снимками. Вот на них-то Сыроежкин периодически и залипал.

Как-то за этим делом Серёжу застал Электроник. Постоял, посмотрел, на что уже минут пять без перерыва любуется его сожитель, а потом достал припасённый для каких-то хозяйственных целей лист ватмана, принёс карандаши, сел за стол и начал рисовать. Раз уж Сергей так по своему другу тоскует, так почему бы не порадовать его портретом?

— Ух ты! — восхитился Серёжа, когда андроид продемонстрировал ему готовую работу. — Это ж Гусь! Как раз такой, когда мы с ним… В смысле, какой он был перед отъездом в Горький. Чегой-то ты его нарисовать решил, Эл?

— Ты всё фотографии его смотришь, вот я и подумал, что тебе будет приятно иметь портрет Макара. Ну и ещё… — Электроник вдруг замялся и даже покраснел, — я хочу стать художником. А для этого тренироваться нужно.

— Э-эл!.. — протянул Сергей с ласковой улыбкой. И даже обнял робота от избытка чувств. — Ты и так художник, всегда им был. Тебя таким сделали.

— Помнишь, в школе, когда я тебя заменял…

— Ой, только не говори мне про училку по ИЗО, — прервал Элека Сыроежкин. — Эта дура тебе от зависти тогда четвёрку влепила, да ещё херни наговорила всякой, — Сергей даже фыркнул от возмущения. — Сама-то, небось, как кура лапой чиркала, а тут её какой-то шкет переплюнул. Вот у неё и подгорело.

— Значит, ты не считаешь, что настоящий художник должен быть правдив? — серьёзно поинтересовался Электроник.

— Н-нет… — задумался Серёжа. — Те, кто просто рисуют как на фотографии, великими или даже просто известными художниками не становятся.

— Но ведь я только так и могу… — расстроился Эл.

— Для художника важна креативность, — Сергей в искусстве не разбирался абсолютно, но в своих словах был почему-то уверен. — Самобытность, небанальность, своё видение, вот что важно. Ну и техника, без неё никак. А техника у тебя, Эл, идеальная. Осталось только творческое начало в тебе развить.

— И тогда я смогу зарабатывать рисованием, — мечтательно улыбнулся андроид. — Арты на заказ делать, например…

Легко сказать — трудно сделать. Эл очень старался освоить новую специальность, даже ночами не отключался — рисовал. Дело шло трудно — его идеальная техника без художественного вкуса и творческой жилки выдавала на выходе фотореалистичные картины и рисунки, какие без труда получаются после обработки фотографий в графическом редакторе. А Элу хотелось вовсе не этого, хотелось создать что-то целиком и полностью своё. Андроид каждую свободную минуту изучал работы признанных мастеров в разных жанрах, пытался подражать, компилировал чужие идеи, и дело со скрипом пошло. Рисование в отличие от написания программ приносило роботу настоящее удовольствие.

Сергей на это смотрел, смотрел и в итоге сам загорелся. Нет, податься в художники у него и мысли не возникло, но попробовать новое дело захотелось.

Огородничество у Сыроежкина, как ни странно, пошло сразу. Может, земля на их участке хорошая оказалась, может, рука у Сергея была лёгкая, а может, всё это вместе. В общем, как бы то ни было, а на следующее лето он собрал весьма неплохой урожай клубники, зелёного горошка и кабачков. Про укроп с морковкой и говорить нечего. И на следующий год запланировал уже поставить парники, для чего заранее составил Элу список необходимых для этого покупок.

***

Крутить гайки и получать за это соответствующее вознаграждение нравилось Сергею, конечно, больше, чем заниматься садоводством. Но раз его жизнь сделала крутой зигзаг, надо было приспосабливаться. С годами Сыроежкин даже наладил свой небольшой «бизнес» — рассада у него всегда удавалась на славу и пользовалась неизменным спросом у дачников перед началом сезона. Особенно дело пошло в гору, когда Эл с Серёжей сменили свою загородную недвижимость на другую такую же, но с участком побольше. На прошлой «даче» Эл успел уже примелькаться соседям, и в байки Сергей Палыча о племяннике аутисте они верили с трудом — пришлось переезжать.

Эл худо-бедно освоил рисование и даже иногда брал заказы, чему был несказанно рад.

В материальном плане дела у Сергея и его андроида шли неплохо, особенно когда в результате печальных событий освободилась московская квартира Серёжиных родителей, и у Сергея появился свой, пусть не большой, но стабильный источник дохода.

Уход Сыроежкиных-старших Сергей Палыч перенёс тяжело — схлопотал инфаркт. Эл так распереживался из-за этого, что на нервной почве тоже бы его получил — спасло робота от экстренной госпитализации только полное отсутствие этих самых нервов и непосредственно миокарда. Так что несчастная «Элла Викторовна» практически прописалась в палате своего «гражданского супруга» на всё время его лечения, чем вызывала восхищение и неподдельную зависть других больных. Саша с Шуркой тоже регулярно навещали отца, даже Майка с Мишей заходили.

Саша вёл себя странно. Дёрганый, резкий, то набрасывался на Сергея с нелепыми упрёками, то говорил, как он его любит, и заваливал фруктами и разрешенными деликатесами. С Элом не говорил, смотрел на него больным взглядом и держался на расстоянии.

Серёжиного сына раздирали противоречивые чувства. Он понимал, что если отец умрёт, ничто не помешает ему забрать Электроника себе. Теперь, когда он сам зарабатывал и жил отдельно от матери, он мог себе это позволить. Но Саша искренне любил своего папу. Хотел, чтобы он жил как можно дольше и был здоров. Ненавидел себя за мелькавшие мысли о наследстве в виде робота, но и отказаться от мечты о нём не мог. Эту дилемму надо было как-то решать. Хотя бы просто для того, чтобы не сойти с ума. И кое-какой выход он для себя нашёл, оставалось только дождаться папиного выздоровления.

Сергей от нечего делать и, желая как-то отдохнуть от причитаний и навязчивой заботы своего андроида, вовсю сталкерил за Гусём. По интернету, разумеется. Макар завёл себе ещё и Инстаграм до кучи, куда регулярно постил свежие фоточки всего чего только можно, ну и себя заодно. Выглядел Гусев очень презентабельно, хотя Сергей и знал, что он в общем-то тоже отменным здоровьем похвастаться не может. И на всех фотографиях рядом с солидным Макар Степанычем мелькал улыбчивый смазливый блондинчик. Этьен.

То что Этьен — приёмный сын Гусева, никак не мешало Сергею ревновать. Парень был объективно красивый, в кадре смотрел на Макара чуть ли не с обожанием, да и внешне имел тот же типаж, что и Сергей. «Неужели они любовники? — гадал он, рассматривая фотографии. — А может, оно и к лучшему. Пусть хоть Гусь счастлив будет», — вздыхал в итоге Сыроежкин и смахивал скупую слезу — в этой жизни они уже вместе никогда не будут. Особенно с учётом не самых обнадеживающих прогнозов врачей.