А ещё всем своим клиентам ненавязчиво рекламировал услуги по ремонту автомагнитол и другой аудио-видеоаппаратуры. По легенде у Серёги был брат-инвалид, из дома не выходил, но имел при этом золотые руки, и магнитолы, телевизоры, видеомагнитофоны, а также утюги, чайники, миксеры и прочее чинил исключительно на дому. Так что Электроник без дела не сидел и мог по праву собой гордиться — себя он обеспечивал сам.

Через пару лет Майя, определив детей в детский сад, вернулась в школу. Девочка Шура, несмотря на свои четыре года адаптировалась в детском коллективе хорошо, а вот её брат, шестилетний Саша, не смог. Постоянные слёзы, отказ от еды, игнорирование слов воспитателей, конфликты с другими детьми не оставили родителям иного выбора, как забрать ребёнка из сада и оставить на попечении Эла, пока родители на работе, разумеется.

Саша был счастлив. Не столько даже потому, что избавился от ненавистного детского учреждения, сколько потому что практически целый день мог проводить с обожаемым Электроником. И, если смотреть объективно, больше всех членов семьи Сыроежкиных любил робота именно он. Саша вообще готов был проводить с ним круглые сутки напролёт, и даже спать то и дело порывался укладываться в постель андроида, куда его, конечно же, не пускали. Эл рассказывал ребёнку немного о своей работе по ремонту всякой техники и даже научил обращаться с паяльником и пользоваться тестером и другими приборами и инструментами. Привлекал мальчика к готовке, которая по-прежнему была целиком в его ведении, научил читать и немного писать и вообще постоянно с ним общался. Единственное, чего не мог делать Электроник — это гулять с Серёжиным сыном. Из квартиры Сергей выпускать андроида всё ещё опасался.

Вынужденный скрывать ото всех «живого робота», Серёжа особое внимание уделял внушению своим детям того, что про Электроника никому и никогда говорить не следует. Даже бабушкам с дедушками (особенно им). Саша к наставлениям отца сразу отнёсся серьёзно — очень уж перепугался, что Эла от них заберут, а Шура как-то в детском саду проболталась, что у них дома живёт настоящий робот, выглядит как человек, всё по дому делает и заряжается от розетки. Дети ей, конечно, не поверили и обсмеяли, а воспитательница ещё и замечание сделала, что врать нехорошо. Девочка обиделась. И, чтобы как-то реабилитироваться в собственных глазах, рассказала про Электроника бабушке — Серёжиной матери, они как раз всем семейством принимали дома свёкров.

Что тут началось! Нет, Майя с Сергеем постарались всё свести к шутке и внимание родни на этой «выдумке» не заострять, но Саша… Он так распереживался, что устроил настоящую истерику со слезами, обвиняя сестру во лжи. Даже поколотить малышку пытался, но был вовремя остановлен бдительными родителями. Потом его успокоили, прочитали нотации по поводу обращения с сестрой, Саша извинился перед напуганной девочкой, но с тех пор каждое утро предупреждал Шурочку, чтоб держала язык за зубами. Шура прониклась.

А Саша в тот день сбежал-таки перед сном из детской, обманом проник в комнату андроида и наотрез отказался покидать его постель. Элек решил, что у мальчика был большой стресс, и в виде исключения разрешил ему остаться на ночь. Серёжа, поздно ночью пришедший с детским кремом в кармане «проведать» своего «домашнего робота», только руками развёл — Саша спал, вцепившись всеми конечностями в Электроника и отцепить его от андроида, не разбудив и не спровоцировав очередной виток скандала, не представлялось возможным.

***

Тем не менее, Серёжа, будучи без преувеличения стержнем своей семьи и гарантом её благополучия, временами изрядно уставал. Морально. Время шло, но мальчик, который из года в год не меняется, всё так же мог привлечь внимание соседей, а потом и госорганов. Следовательно, Электроника нужно было продолжать прятать. Охранять постоянно чужую тайну было нелегко, и ладно бы это была только Серёжина ответственность. Но получилось так, что часть этого груза неизбежно падала и на Майю, и, что особенно неприятно, на их детей. Сыроежкина мучила совесть. В результате он срывался — то необоснованными придирками выносил мозг ни в чём не повинной супруге, то прикрикивал не по делу на детей, но чаще всего доставалось самому источнику всех проблем — Электронику. С ним иногда доходило до рукоприкладства.

Отвечать Серёже силой андроид не мог — программа не позволяла, да и сам не хотел. Что, в конце концов ему эти тычки и затрещины? Больно, обидно — да. Но физического вреда роботу от них никакого. Что слону дробина, одним словом. После таких всплесков агрессии Сергею становилось стыдно, и он как мог, заглаживал свою вину — водил Майю в рестораны, покупал детям внеочередные подарки и сладости, а с Элеком был особенно нежен и страстен. Эл даже смирился с таким положением дел — раз уж его побили, значит скоро будут любить с удвоенной силой. А когда, в конце концов, ему было легко?

А вот Серёжин сын Саша в отличие от терпеливого андроида, обид папаше в адрес любимого робота спускать не собирался. Каждый раз, стоило ребёнку заметить, что отец груб с Электроником, он кидался на его защиту. Иногда даже пытался загородить Эла собой. Тут же бывал тем же Элом отставлен в сторону и с напутствием, что они с Сергеем сами разберутся, отправлен в свою комнату. Потом долго дулся на папу, так что Серёжа чувствовал себя последней сволочью и даже мысленно клялся впредь сдерживаться. Хватало его обычно на пару дней. Или подольше, если за это время выдавалась возможность напиться в хорошей компании.

Из-за Электроника Сыроежкины вынуждены были вести достаточно замкнутый образ жизни. Приглашать к себе гостей было опасно — хотя Эл и закрывался всякий раз, когда Майкина или Серёжина родня наносила им визит, всегда была вероятность, что дети, особенно дочка, случайно проболтаются про «домашнего робота». Или не в меру любопытная тёща пристанет с расспросами, что это за комната «Синей Бороды» такая, что всё время закрыта на ключ, и куда даже её не пускают. Или особо внимательная свекровь заметит что-то из вещей Эла, которые позабыли спрятать, и станет интересоваться, что за подросток у них обитает и где он сейчас? На всё это, конечно, можно было отовраться, но жить всей семьёй, включая маленьких детей, придерживаясь одной определённой легенды, и не вызывать излишних подозрений, «путаясь в показаниях», было чем-то на грани фантастики.

Таким образом, всё семейство в целом, и каждый из его членов по отдельности светскую жизнь предпочитали вести вне стен своей квартиры. Майка регулярно навещала родителей и подруг, детей приглашали одноклассники, а Сергей периодически пьянствовал с мужиками из гаража и раз в два-три месяца общался… с Чижом.

Бывший сосед и одноклассник из сорок четвёртой математической школы был единственным из друзей юности Сыроежкина, который все эти годы о нём помнил и даже иногда выражал желание пообщаться с Сергеем лично.

Семья Максима Чижикова в девяностые не сильно, но приподнялась. Батя его с каким-то своим корешем открыл ресторан, и вся семейка «Рыжикова» теперь вкалывала там, включая самого Максима, его жену и тёщу. А Чиж стабильно несколько раз в год приглашал туда Сергея.

— Ты уж извини, Сыроега, всё твоё семейство мне «гулять» не по карману, но одного тебя я с удовольствием угощу. Приходи, поболтаем, расслабишься, от своих отдохнёшь, — сказал как-то давно Серёге «Рыжиков», и с тех пор повелось.

Сначала Сергей, конечно, был удивлён таким предложением — закадычной дружбы они с Чижом никогда не водили, хотя о нём единственном из «той» тусовки у Серёжи оставались светлые воспоминания. Но раньше, вроде, хватало и телефонных разговоров… Потом Сыроежкин плюнул искать скрытые мотивы в странной симпатии Максима и просто на халяву наслаждался выпивкой и закуской в компании Чижикова. Вдали от своего семейства, да.