Макар кое-как допрыгал до двери, попытался нажать локтем на ручку, но дверь оказалась заперта.

— Придурок! Ты соображаешь, вообще, шо творишь? — Гусев прислонился спиной к двери перевести дыхание. — Отдай плёнку, Эл! Я тебе всю квартиру разнесу, если не отдашь! И развяжи меня, быстро!

— Не развяжу, — послышался из-за двери дрогнувший голос.

— Ты совсем охуел, Хромов? — Гусев от такой наглости окончательно выпал в осадок и даже кричать перестал.

— Я просто не хочу, чтобы ты разнёс мне всю квартиру и побил меня, — тихо сказал Элек.

— То есть ты так и будешь держать меня здесь, Холого и связанного, до прихода профессора? Ты совсем ёбнулся, Хромов? — не поверил своим ушам Макар.

— Не знаю, — Элек неожиданно открыл дверь, и Гусев ввалился в комнату, больно ударившись всем, чем только можно.

— Бля-а!..

— Я в любом случае не отдам тебе плёнку, — сказал Элек и присел рядом с Макаром на пол. — Мне нужен этот снимок.

— Зачем, Эл? — сквозь зубы простонал Гусев.

— Дрочить на него буду! — неожиданно зло ответил Элек. — Не твоё дело, зачем.

— Я не собираюсь трахать твоего брата, мы с ним просто друзья, Эл! — попытался достучаться до Громова Гусев.

— Я не хочу, чтоб вы дружили, — Элек мрачно посмотрел на Макара и зачем-то провёл ладонью по его ноге.

— Шо?.. — Гусев подумал, что ослышался. — Ты не можешь мне этого запретить! Совсем спятил?!

— Могу. Распечатаю фотографию в нескольких экземплярах, сохраню негатив и, если ты не выполнишь моё требование, этот снимок увидят твои родители, ребята в школе, в команде, ну и, конечно же, мой братик. Он — в первую очередь…

— Эл?.. Ты сошёл с ума? — Макар присмотрелся к Громову — тот часто моргал глазами, шмыгал носом и отворачивал от Гусева лицо. — Ты… ты плачешь, Эл?..

Эл ничего не ответил, только судорожно вздохнул. Макар уже не знал, что и думать и как ко всему этому относиться. Происходящее напоминало дурной сон, который вроде и осознаёшь, и всерьёз не воспринимаешь, но проснуться от него никак не получается.

— Элек, развяжи меня, пожалуйста, — как мог мягко попросил Макар. — Обещаю, я не буду тебя бить, ничего не трону в вашей квартире. Мы просто поХоворим. Ладно? У меня очень болят руки, и я хочу одеться.

Эл повернулся, и Макара даже передёрнуло — настолько у Громова был больной взгляд.

— Хорошо, — сказал Эл. — Ты обещал.

Однако, вместо того, чтобы развязать верёвки, он приблизил своё лицо к лицу «жертвы» и стал целовать, как одержимый, слизывая с кожи остатки собственной засохшей спермы. «Спятил», — отвечая на поцелуи, сделал для себя окончательный вывод Макар и принялся обдумывать тактику и стратегию общения с психически нездоровым другом, от которого его угораздило попасть в зависимость.

— Эл, пожалуйста, руки… — у Макара даже в глазах потемнело, когда Эл повалил его на спину, а сам улёгся сверху, продолжая целовать его и шарить руками по голому телу.

— Потерпи, скоро, — совершенно пьяный от желания сказал Громов и, вместо того чтобы выполнить просьбу Гусева и освободить ему руки, перевернул Макара на живот, развязал ноги и снова улёгся сверху.— Скоро… потерпи, я быстро… — опять повторил Эл, и в ту же секунду Макар почувствовал облегчение — его больше не прижимали к полу.

Гусев развёл пошире ноги и постарался максимально прогнуться в пояснице — он не боялся, что его сейчас трахнут, он боялся, что его для этого поставят на колени, которые благодаря дурацким фантазиям Громова все были в непроходящих ссадинах, а сегодня уже успели закровоточить. В другой раз Макар и рад был бы лечь под Эла, но сейчас некогда желанный секс воспринимался им как тяжёлая трудовая повинность. Возбуждения после нервотрёпки, которую устроил ему Эл, и которая по большому счёту ещё не закончилась, не было и в помине. Зато потом, когда Эл вошёл, было больно. Последний раз в такой роли у Макара был с Денисом Евгеньевичем, и после длительного перерыва его тело с трудом переносило чужое присутствие. Единственное, что радовало в этой ситуации Гусева — Эл догадался взять что-то в качестве смазки, и хотя бы за целостность собственного зада можно было не беспокоиться. Оставалось только перетерпеть, когда стихнут слишком резкие и грубые толчки, и надеяться, что кончит Эл действительно быстро, как и обещал. Всё же физически это было неприятно — сказывалось отсутствие у Эла опыта в таком деликатном деле (на моральную сторону процесса Макар уже сам давно наплевал). Быстро, к сожалению, Громов тоже не смог — минут десять, не переставая, жарил несчастного Гуся.

— Ну, теперь-то хоть развяжешь? — спросил уже без всякой надежды Макар, когда понял, что Эл кончил и лежит на нём просто так. Рук своих он уже практически не чувствовал.

— Конечно, — поспешил наконец-то выполнить обещанное Элек.

Ещё минут пять или того больше Гусев ощущал себя беспомощной куклой — руки его не слушались, потом их адски кололо, но они начали с трудом двигаться, а когда он в итоге полностью овладел своим телом, то обнаружил себя уже сидящим на диване, одетым и полностью отчищенным во всех местах. Громов успел даже обработать ему перекисью все ссадины и царапины, а на колени прилепил бактерицидный пластырь. Сам Эл сидел теперь рядом, сосредоточенно мял в руках какую-то тряпку и боялся поднять на Макара глаза. Возле, на журнальном столике, дымился только что принесённый им чай с лимоном. Макар посмотрел на это всё, вздохнул тяжко и передумал сегодня бить Громову морду.

— Ну, давай, что ли, поХоворим, Электрон… — сказал Гусев, даже боясь предположить, чего ещё от этого чудика можно ждать.

— Угу, — не поднимая головы, кивнул Элек и перестал теребить в руках накрахмаленную салфетку. — Спрашивай.

— Хм. Ну, расскажи мне, падла, когда ж ты так скурвиться успел?

— Ты про фотографию? — быстро глянул на Макара Эл и отвернулся. — У меня выхода другого не было. Одни мои слова не очень убедительны. Ты ведь знаешь, я делаю это всё из-за Серёжи. Ты опасен для него, Макар, — Эл всё-таки нашёл в себе силы посмотреть Гусеву прямо в глаза.

— Эл, я тебе уже сколько раз Ховорил, я не собираюсь тащить СыроеХу в койку. У него девка есть, и мы оба с тобой видели, с каким азартом он её драл. Думаешь, я такой дебил, шо после этого буду к нему яйца подкатывать?

Гусев решился хлебнуть чая и чуть не расплескал всё на себя — руки до сих пор дрожали.

— Ох ты ж бля! — выругался Макар и со звоном поставил чашку на место. — Не будь такой сукой, Эл, не мешай мне с ним дружить. Мы друзья, Эл, просто друзья, — с нажимом сказал Макар, внимательно посмотрев на Громова.

— Мой брат не должен дружить с шлюхой! — с едва сдерживаемым отчаянием выкрикнул Элек.

— Да шо ж ты заладил всё: «Шлюха, шлюха!» — Макар не выдержал и вскочил со своего места. — Шо ж ты сам эту шлюху ебёшь и в хвост, и в гриву и не морщишься?

— Макар… — немного успокоившись, сказал Громов и тоже встал. — Послезавтра мы уезжаем на сборы… — Эл набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы его голос звучал твёрже. — И там ты тоже будешь со мной. Не знаю ещё как, но, думаю, это будет возможно. И… — Эл вдруг замолчал.

— Что «и»? — поинтересовался Гусев, уже чисто из любопытства пытаясь угадать, какую ещё пакость придумал для него Громов.

— Я больше не буду тебе платить, — твёрдо сказал Элек.

— Чего? — не поверил Макар: Эл не просто ссучился — он же ещё и жмотом стал!

— Я больше не буду тебе платить, — с металлом в голосе повторил ему Громов. — Потому что ты для меня — не шлюха. Всё. Иди домой, Макар, скоро придут мои.