— Ты отлично понимаешь, о чём я говорю, Макар, — упорствовал Эл. — Ты не пойдёшь со мной и с Серёжей. Можешь идти после нас или перед нами.

— Что за дискриминация, Эл? Брезгуете моим обществом? — съязвил Гусев. — Серёжа, как мне показалось, очень даже не против попариться со мной, — добавил он, многозначительно поведя бровями.

— Я сказал: нет! — угрожающе прошипел Громов. — Ты забываешь наш уговор, Макар!

Гусев знал, что выполнит все требования Громова, какими бы абсурдными они ни были, и оттого ещё больше хотел хоть как-нибудь отыграться на Серёжином брате.

— Та не кипятись, Эл, — улыбнулся Макар. — Ты шо, правда, думаешь, шо я СерёХу изнасилую? Прямо там, в бане, при тебе? — Эл на это только зубами скрипнул — судя по всему, именно так он и думал. — Не боись, я твоего братика не обижу. Ну полюбуюсь на него голенького, спинку потру, веничком оприходую, — Макар довольно поглядел на Элека, которого просто уже трясло от негодования, и продолжил, понизив голос: — А моХу и приласкать, — он демонстративно облизал губы. — Знаешь, у меня это неплохо получается…

— Макар!.. — задыхаясь от гнева, перебил его Громов.

— А может, ты просто ревнуешь, а, Электроша? — Гусев почти вплотную приблизился к Элеку. — Так я и тебе могу… хорошо сделать…

Последняя фраза была явно лишней — Элек дёрнулся, задышал учащённо, посмотрел на Гусева с опаской, и Макар было сам уже испугался — не спровоцировал ли он своими издёвками рецидив громовского заболевания. Спас ситуацию вернувшийся с охапкой веников Сергей.

— Эй, вы чего тут? Стоите, смотрите друг на друга как два петуха — того и гляди подерётесь! — удивился Серёжа. — Чего не поделили-то?

— Да вот, обсуждаем, кто за кем в баню пойдёт, — с трудом натянув улыбку, сказал Эл, и у Макара отлегло от сердца.

— А чего тут думать? — не понял Сыроежкин. — Сначала Маша, потом мы…

— Сначала Маша, потом Макар, а потом мы, — поправил его брат.

— А-а! — протянул Серёжа, хитро улыбаясь. — Я понял — Гусик нас стесняется! Он же даже после тренировки никогда со всеми в душ не ходит, типа ему душевая не нравится, отстой, говорит! — Сыроежкин захихикал, а Макар хотел сначала возразить, что это совсем не так, и ничего он не стесняется, но потом передумал — не объяснять же Серёже истинную причину его отделения от товарищей. Пусть лучше думает, что стесняется.

Эл вслед за братом смеяться не стал, а напротив, посмотрел на Макара с неким подобием уважения. При Громове-то Гусев очень даже посещал душевую, хотя и старался быстрее смыться оттуда. Причины этого Элеку тоже были известны, но вот факт того, что при Серёже Макар перестраховывался и вместе с ним, пусть и в толпе народа, без трусов стоять не рвался, видимо несколько реабилитировал друга в его глазах.

— А давай Гуся с собой в баню затащим, а? — вдруг предложил Серёжа, сам радуясь своей идее. — Мы же вдвоём с ним справимся, верно?! И намоем, и веником его!.. Заодно посмотрим, чего он там стесняется! Может, это нам на его фоне стесняться надо?! — веселился Сыроежкин, с горящими от возбуждения глазами расписывая брату перспективы совместной помывки с Макаром. Сам Гусев, малость офигев, слушал этот бред и думал, что в принципе Серёгина инициатива ему очень даже нравится.

— Нет, Серёжа, это не смешно. Если человеку что-то некомфортно делать при посторонних, надо уважать его право на уединение, — сказал Громов и строго посмотрел на брата. Серёжа сразу осёкся, а Гусь опять офигел, на этот раз уже от Громова — это ж надо так всё вывернуть!

Эпизод с баней не был последней каплей в чаше терпения Макара. То, что её в итоге переполнило, случилось на следующий день утром.

— Ребята, у нас небольшие неприятности, — разбудила их с утра пораньше Маша. — Мне будет нужна твоя помощь, Элек.

Оказалось, что сломался холодильник. Причём, не сейчас, а как минимум два дня назад, просто Маша этого вовремя не заметила. В итоге, все готовые блюда испортились, сырые продукты — тоже, а запас макарон с тушёнкой на четверых человек на почти два дня был явно недостаточен. Соответственно, Машей было принято стратегически верное решение отправиться на ближайший к ним городской рынок за провизией. Ехать решено было в Загорск — он всего в часе езды, а в качестве тягловой силы — взять с собой Элека.

— Возьми Серёжу, — ни с того, ни с сего заявил Элек, чем поставил бедную Машу в тупик. Уж чего-чего, а в помощи родным до этого момента он никогда не отказывал.

— Меня?.. — изумился не ожидавший ничего подобного Сыроежкин. — Ну ладно… хорошо.

— Почему, Элек? — не меньше Сергея удивилась Маша.

— Или мы можем с ним поехать вместе, — вместо ответа предложил другой вариант Эл.

— Нет, — замотала головой Маша. — Нехорошо оставлять здесь Макара одного. Он в гостях, к тому же, случись что — соседей сейчас нет, шоссе далеко, дороги он не знает.

— Я моХу с вами поехать, — вздохнул Макар. Помочь женщине он был не против, но причина, по которой Эл отказался ехать с мачехой, была ему ясна и очень неприятна.

— Нет-нет, ни в коем случае, Макар. Спасибо тебе, но что мы будем за хозяева, если станем эксплуатировать человека, который приехал отдыхать, в то время, как прекрасно можем справиться сами! Так почему ты не хочешь ехать, Элек? Ты плохо себя чувствуешь? — опять обратилась к пасынку Маша.

— Серёжа, пожалуйста, съезди вместо меня, — попросил брата Эл, очередной раз проигнорировав адресованный ему Машей вопрос.

Сыроежкину ничего не осталось, как согласиться, а категорический отказ Элека от поездки на машине за продуктами все расценили как попытку скрыть какую-то внезапную хворь. Все, кроме Гусева.

— Добился-таки своего! — с плохо скрываемым раздражением в голосе сказал Макар, едва жёлтый Машин Москвич отъехал от профессорской дачи на пару десятков метров. — Вот же неймётся тебе, Эл. Из кожи вон готов вылезти, только бы нас с Серёгой наедине не оставлять!..

— Ты сам в этом виноват, Макар, — парировал Элек. — Тебя опасно оставлять рядом с Серёжей, ты себя не контролируешь.

— Да, Эл, ты прав, — обманчиво спокойным тоном сказал Макар. — Я действительно плохо себя контролирую. Да что там! — Гусев всё-таки не сдержался и повысил голос. — Я с ума схожу по твоему брату, и ты это прекрасно знаешь! Ты не даёшь мне быть с ним так, как я этого хочу!

— Серёже это не нужно, Макар, у него есть девушка! Не будь эгоистом! — вспылил в ответ Громов.

— Да? Ты уверен, что не нужно? — опять понизил голос Макар и пристально посмотрел Элеку в глаза. — А знаешь, как он прижимается ко мне, когда я его обнимаю? Как меняется его дыхание, краснеют щёки, стоит мне только погладить его по спине и якобы случайно провести рукой по его заду? Как он прикрывает от удовольствия глаза, всякий раз когда я ерошу его волосы? Как у него покрывается мурашками кожа и расширяются зрачки, если я шепчу ему что-то на ухо?

Макар, всё так же, не отрывая взгляда, подошёл почти вплотную к замершему от таких откровений Элеку, осторожно положил руку ему на плечо и почти шёпотом, вкрадчиво сказал:

— Ты заставляешь страдать меня, Эл. У меня есть желания, которые твой брат, вполне возможно, готов разделить. Но ты не даёшь этому случиться.

— Это неправильно, — так же тихо сказал Элек. — Серёжа не такой…

— А я такой, Эл… И мне плохо. Из-за тебя…

Гусев осознавал, что ходит по тонкому льду — одно неверное движение, не так сказанная фраза, и Громов опять может перестать нормально соображать — съедет с катушек, и пиши: пропало. Но так хотелось наказать его за то, что лезет в чужую жизнь, что присвоил себе право решать за других что для них хорошо, а что плохо, что Элек банально шантажирует его, угрожая разоблачением… И Макар решил идти до конца.