Макар хотел своего друга до безумия, ревновал его к девушке и при всём при этом не имел никакой возможности выразить свои чувства. Близкое общение с Денисом Евгениевичем немного сбавляло градус накала страстей, но всё равно, избавиться от чувства, что он постепенно сходит с ума, Гусев не мог. Однажды он просто не выдержал.

В прошлый раз Денис предупредил его, что вплоть до Нового года будет отсутствовать — какая-то у него не то учёба, не то экзамены после курсов повышения квалификации образовались, Макар не вникал. Это слегка расстроило Гусева, всё же к их регулярным встречам он привык, но на фоне общего унылого настроения, избавиться от которого в последние недели никак не получалось, большой проблемой не стало. «Хоть вымоюсь сегодня спокойно, раз торопиться никуда не надо, » — решил Макар после тренировки и последним пошёл в душ — в кой-веки раз постоять под прохладной водой без толпы голых парней рядом.

— Ты чего ещё здесь? — сквозь шум воды Макар услышал удивленный голос и открыл глаза. — Сегодня тебе не надо… к доктору?

— Фу ты, Эл! Напугал, — стал отфыркиваться Гусев. — Сам-то чего так поздно? — вопрос Громова сознательно проигнорировал.

— Борисыч задержал. Объяснял, где и что я делаю не так. Я ж новичок ещё, хуже всех играю пока, — как о чём-то само собой разумеющимся сказал Элек.

— Нормально ты играешь, не наговаривай на себя, — усмехнулся Макар и выключил воду.

Эл стоял под душем, зажмурившись, и старательно намыливал голову. Подставлялся под теплые струи то одним боком, то другим, периодически отплёвывался от попадавшей в рот пены и, казалось, что-то даже напевал. Макара он не видел. А вот Гусев неожиданно получил возможность рассмотреть Серёжиного близнеца очень хорошо. Совсем немного выше ростом, более крепкий, но в остальном практически полная копия Сыроежкина. Макар жадно скользил взглядом по светлой, блестящей от воды коже, плоскому животу, длинным стройным ногам, упругим ягодицам, небольшому аккуратному члену… Сглотнул набравшуюся в рот слюну и благоразумно покинул душевую — нечего Громову видеть, какое впечатление его задница на Гусева производит.

Макар наскоро вытерся, оделся, подошёл к висящему на крючке общественному фену и стал сушить волосы, заодно пытаясь абстрагироваться от навязчивых мыслей о сексе — до сих пор эрекция была такая, что аж яйца звенели. А стоило Гусеву закрыть глаза — в памяти всплывало Серёжино лицо, губы, которые он так тогда и не поцеловал.

Когда Громов вышел из душа, Макар сидел на скамейке у шкафчиков и тупо смотрел в стену.

— Решил меня подождать? — спокойно поинтересовался Элек.

— Да… Вместе до остановки дойдём… — сказал Макар и осёкся — Эл размотал повязанное на бёдрах полотенце и стал неторопливо рыться в своем шкафчике в поисках нужных предметов одежды… Совершенно голый.

«Чего это он сегодня тупит как Сыроега?» — подумал Гусев, продолжая пристально следить за процессом одевания товарища. Эл тем временем покончил с этой увлекательной для Макара процедурой и подошёл к фену.

Тёмные от воды волосы Громова стремительно светлели, щёки от горячего воздуха залил румянец, карие глаза из-под пушистых ресниц казались совсем чёрными, а губы… губы просто манили.

На какой-то момент Гусев вообще перестал воспринимать что-либо помимо этих нежных, приоткрытых словно в ожидании поцелуя алых губ. Точь-в-точь Серёжиных. Как загипнотизированный, он встал со своей скамейки и подошёл к Элеку.

Лишь на миг Макар смог почувствовать такой желанный вкус, ощутить мягкое прикосновение тонкой кожи своими губами, как волшебство исчезло — скулу словно обожгло, спину пронзила острая боль, стало невозможно ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Никогда больше этого не делай! — угрожающе произнёс Громов.

Включённый фен болтался на проводе, и Макар больше догадался по его артикуляции, чем действительно услышал Элека. Громов стоял, всё ещё сжимая правую руку в кулак, и безумным взглядом смотрел на Гусева. Макар наконец-то смог вдохнуть полной грудью и, кривясь от боли в спине, инстинктивно потянулся рукой к пострадавшей щеке. Сила удара была такова, что его отбросило к шкафчикам для одежды, об угол одного из которых он и ударился спиной. Однако шок от произошедшего быстро сменился паническим страхом, заставившим Макара покрыться холодным потом — мальчик, которому не исполнилось ещё и четырнадцати, который не крупнее самого Гусева, физическими данными которого не всегда доволен даже школьный физрук, не говоря уже о тренере… Этот мальчик вмазал ему так, что в пору опасаться за целостность костей и ожидать сотрясения мозга… Всё это означало только одно — Эл опять не в себе, опять может потерять память и сбежать. По вине Макара… Простит ли ему Серёжа потерю брата, к которому так трепетно относится?.. К гадалке не ходи — после такого любой дружбе конец.

— Эл, прости меня, прости!.. — стараясь не замечать ноющую от удара скулу и появившуюся внезапно головную боль, принялся извиняться Гусев. — Я не хотел обижать тебя, не знаю, что на меня нашло… Прости меня, пожалуйста, Элек! — он поднял руки вверх словно пленный солдат и даже встал на колени в знак своей полной покорности и раскаяния в содеянном. «Только бы Эл опять не забыл всё, не ушёл, только бы он остался нормальным», — неизвестно кому молился Макар и ругал себя последними словами — ведь знал же он, знал, что Громову любые стрессы противопоказаны, что у него неустойчивая психика… Знал и всё равно полез к нему, не смог держать себя в руках… Безвольный идиот!

Электрон стоял, широко расставив ноги и держа на готовые стиснутые кулаки. Его челюсти были плотно сомкнуты, а ноздри раздувались от тяжёлого дыхания, но больше всего Макара пугал его взгляд — в нём была не злость или ненависть, в нём застыл какой-то дикий, первобытный ужас и готовность драться за свою честь до конца.

Макар не смог долго смотреть Громову в глаза — его стало мутить, пришлось опуститься на четвереньки, а потом всё исчезло.

***

Электроник смотрел на парня и не верил, что отделался так легко. Противник повержен, просит прощения, но можно ли ему доверять? Что если это всего лишь обманный манёвр, а потом всё повторится снова? Эл очень хорошо усвоил — поцелуи бывают только вначале, потом всё будет сильно хуже, будет противно, мерзко, унизительно, больно… И такое ни за что не должно повториться. Он этого не допустит — больше ни один мужчина или парень не прикоснётся к нему так.

Немного успокоившись, Электроник решил оглядеться, чтобы понять, где находится — какая-то раздевалка, скамейки, крючки, шкафчики для вещей. Рядом на стене болтается работающий фен. Он выключил прибор и ещё раз посмотрел на рыжего — тот больше не стоял на коленях, а валялся теперь на полу лицом вниз в луже собственной блевотины. Это было странно. Ведь если агрессор хочет усыпить его бдительность, он не сможет вот так просто вызвать у себя рвоту. Что-то здесь было явно не так, но что именно, понять пока было сложно, словно часть информации была стёрта вредоносной программой. Эл подошёл ближе, присел на корточки рядом с парнем, несильно пихнул его в бок — реакции никакой. Тогда он осторожно перевернул рыжего на спину, открыл ему правый глаз (левый совсем заплыл) — тот слабо среагировал на свет.

— Макар! — имя само всплыло в памяти Электроника, и он для надёжности решил повторить его: — Макар! Ты слышишь меня?