В кабинет спортивного врача Макар ввалился без стука и сразу плюхнулся на стул у дверей — на большее сил не хватило.

— Хочешь узнать, чего с Серёгой? — еле ворочая языком, предположил Гусев. — На той неделе выписать должны. Только сюда он не вернётся.

— Макар, я знаю как здоровье Сыроежкина, — улыбнулся Денис Евгеньевич. — Я звонил в больницу. И я не за этим тебя позвал, — он подошёл к Гусеву, запустил руки ему в шевелюру, оттянул волосы назад, заставив запрокинуть голову, и поцеловал. — Я соскучился.

Целоваться с Денисом Евгениевичем было приятно, и, хотя таких эмоций как с Митькой Макар и не испытывал, он послушно подставлял губы, пропускал в рот чужой язык и даже в итоге обнял любовника.

— Ну что, будем, как в лагере? — отдышавшись, Гусев полез в штаны к доктору, однако, тот перехватил его руку.

— Ты сейчас устал. Я не буду тебя мучить, просто захотел увидеть, — Денис Евгеньевич замолчал, потом внимательно посмотрел на Гусева и после небольшой паузы продолжил: — На счёт Серёжи Сыроежкина…

— Да, а что с Серёгой не так? — встрепенулся Макар.

— Не с ним. С тобой. С твоим отношением к нему…

— Что, так заметно? — теперь Гусев по-настоящему занервничал.

— Мне — да. Ну, и всем… вроде меня, вроде нас с тобой, должно быть тоже. Но речь не об этом.

— Денис, не темни, Ховори как есть!

— Макар, ты практически уже взрослый человек, но Серёжа ещё ребёнок. И только не говори, что вы просто друзья — не поверю. Может, Сыроежкин и дружит с тобой, но ответить на твои чувства он не сможет. А то, что ты любишь его, я понял сразу как только увидел вас вместе. Когда он получил травму. Да и твоё поведение в последние дни… Ты не вылезал из больницы, хотя, объективно говоря, Сергей прекрасно обошёлся бы без тебя.

— Не обошёлся, — буркнул Гусев, поднялся и отошёл в дальний конец медицинского кабинета. — Ни хера ты не знаешь, Денис Евгенич, а Ховоришь!

— Себя-то хоть не обманывай, Макар, — доктор подошёл к Гусю и развернул его к себе лицом. — Это тебе нужно было быть с ним рядом. Ты не мог без него! — Денис Евгеньевич опять зарылся пальцами гусевские рыжие лохмы, притянул Макара к себе, вздохнул тяжело и сказал: — Ты вообще понимаешь, что любой другой на твоём месте вылетел бы из команды уже на третий день необоснованных прогулов? Но Борис Борисович считает тебя слишком перспективным игроком — он дал тебе неделю, чтобы прийти в себя. Твоих мотивов дружбы с Сыроежкиным Васильев естественно не знает, но то, что ты к нему чересчур привязан, увидел. Он пошёл тебе навстречу и даже лично явился за тобой в школу. Тренеры так не поступают, ты отдаёшь себе в этом отчёт?

— Денис, таки я не совсем дурак. Я понял… — с какой-то, как показалось доктору, тоской в голосе согласился Гусев. — Больше проХуливать не буду.

— Молодец, хороший мальчик, — прошептал Макару в самые губы Денис Евгеньевич и опять принялся его целовать.

Макар вышел из кабинета доктора через двадцать минут, поправляя на ходу одежду и пытаясь привести в порядок мысли. Вот что сейчас такое было? Чего хотел от него Денис, ну, кроме как отсосать? Внушить, что тренировки прогуливать нехорошо? Так Васильев в кабинете директора ещё утром это ему очень доходчиво объяснил. Доктору-то что за дело до спортивного будущего Гусева? Не, ну может он для Борисыча старался — тот вроде как друг его родителей… А Макар, значит, ценный игрок?

Последняя мысль, конечно, очень льстила его самолюбию, но Гусев действительно совсем дураком не был и прекрасно понимал, что играет без году неделя, и ради его скромной персоны Борисыч по школам бегать бы не стал — у нас незаменимых нет, как говориться. Если только Денис, пользуясь тем, что Васильев друг семьи, а сам он вроде как в дружеских (для всех) отношениях с Макаром, попросил об этом тренера… «Да ну, бред какой-то! — мотнул головой Гусев, отгоняя совсем уж нелепые догадки. — Нахер ему это надо?!»

И эти нотации, что Сыроега, мол, маленький, к нему приставать нельзя и ждать от него большой любви глупо, Макару очень не понравились. Как будто он Серёгу изнасиловать хочет!

«Да не хочу я его насиловать! — недоумевал Гусев по дороге домой. — Я по любви хочу. И чтоб он меня… Митька, вон, сам не свой был, когда я его того… Аж трясся весь. И спускал так, без дрочки даже. Это кайфово наверно! Мне бы так… А Денис, главное, такой — с кем ты так целоваться научился, уж не Серёжей ли? Бля! Всё беспокоится, чтоб я Сыроегу не совратил. Вот что ему? Сам что ли на него запал? Пусть только попробует! Я ему быстро рога-то пообломаю… И оторву кое-что!» — Макар так накрутил себя, что на нервной почве проехал мимо своей остановки, и ему пришлось ещё целый квартал идти пешком обратно.

Голова на свежем воздухе немного прояснилась, и он в итоге решил, что доктор на его Сыроегу вовсе не покушается, а просто по-дружески ему советует. На правах старшего товарища, так сказать. Мол, тебе, Макар, нужен кто-нибудь постарше, хотя бы твой ровесник, а не тринадцатилетний ребёнок, у которого ветер в голове. Умом Гусев был с Денисом Евгениевичем даже и согласен — он сам в таком возрасте ни о какой любви даже и не думал. На парней, конечно, засматривался, но чтоб так его накрывало, как сейчас с Серёгой? И в помине не было. Но соглашаться с доводами разума не получалось абсолютно — ну никак он без Серёжи своей жизни не представлял.

В том, насколько прав был Денис Евгеньевич, Макар смог убедиться уже на следующий день, когда пришёл проведать друга в больнице. Серёжа не выглядел несчастным и скучающим, напротив — он весело болтал (хотя какое болтал — откровенно кокетничал!) с устроившейся на его кровати Майкой, а вошедшего в палату Гуся даже не сразу и заметил.

«Придушу стерву!» — первое, что пришло на ум Макару при виде этой идиллической картины. Он даже остановился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить стучащий в ушах пульс и на самом деле случайно не придушить Светлову.

— Шо, Холубки, воркуете? — Гусев бесцеремонно вклинился между Серёжей и его подругой.

— Привет, Макар, — холодно поприветствовала Гусева Майка и сразу же от него отвернулась.

— Ой, Гусь, я не заметил как ты вошёл! Привет! — обрадовался Сыроежкин и тут же получил лёгкий щелчок по носу.

— За Хуся, — как мог спокойно прокомментировал Макар.

— Тебя вчера не было, — состроил обиженную мордашку Серёжа, потом, видимо, что-то вспомнив, забеспокоился: — Эл сказал, что ты школу прогуливал и у тебя из-за этого неприятности. И с хоккеем тоже…

Ну вот как это было понимать? Серёге, получается, за всё это время даже в голову не пришло, что друг торчит у него с утра до вечера не просто так, а в ущерб каким-то своим делам? Например — учёбе и тренировкам. А если б Эл ему напрямую этого не сказал, то до него до сих пор не дошло бы. «Дурачок, — вздохнул про себя Макар. — И в голове — ветер».

— Это не те неприятности, от которых мне неприятно, СыроеХа, — ушёл от действительно неприятного разговора Макар. — Расскажи лучше, как вчера время провёл?

— Нормально, — улыбнулся Серёжа. — У меня Эл целый день был, Зойка вечером заходила. Ну и Майя! — Серёжина улыбка растянулась до ушей, а сам он взял девушку за руку.

Макар стиснул зубы и опять сделал глубокий вдох, чтобы не сорваться и никак себя не выдать. «Он ещё ребёнок, ни на какие серьёзные чувства не способен, — как мантру повторил слова Дениса Евгениевича Гусев. — И к Майке тоже».