— Мы этого хоккея ещё и не видели толком, Сыроега, — Гусев поспешил переключить внимание Сыроежкина на насущные проблемы. — Сегодня вообще одна ОФП была. А лёд — это ж совсем другое, слышь? — он легонько тряхнул Серёжу, но тот только улыбнулся, даже глаза открыть не подумал.

— До льда когда ещё дойдёт… — опять зевнул пригревшийся на Макаровом плече Сыроежкин. — А уж до настоящей игры!.. Я ж до этого момента не дотяну, сдуюсь… Я не такой как ты, Гусь…

— Да поХоди ты пасовать, СерёХа, — занервничал Макар. — У «Интеграла» через две недели товарищеский матч с «Альбатросом». Если бы тебя на лёд выпустили, ты б остался?

— Ну, так-то, конечно, две недели ради этого я бы потерпел, — Серёжа выпрямился и недоверчиво посмотрел на друга. — Только кто ж новичка вроде меня играть поставит?

— Всё может быть, Сыроега, — Гусев с нажимом провёл рукой по Серёжиному плечу, — ты для Васильева «феномен», помни.

— Забудешь тут, — разом приуныл Сыроежкин. Потом взял себя в руки, поднялся тяжело и сказал: — Ладно, надо до квартиры двигать, а то прямо тут заснём.

Гусь, само собой, был бы рад поспать вместе с Серёгой где угодно, хоть на лестнице в подъезде, но послушно встал, подхватил обе сумки, потому что Сыроежкин того и гляди споткнётся и растянется прямо на ступеньках, и тоже пошёл, по пути обдумывая очередной свой план по приобщению Серёжи к спорту.

Проводив соседа до дверей, Макар закинул свою сумку домой, сварганил себе огромный бутерброд с колбасой из половины городского, глотнул кефира и сказал родителям, что так притомился, что ему просто необходимо проветриться. И, жуя на ходу свой «ужин», отправился прямиком… в гараж семьи Сыроежкиных. Потому что именно там, перейдя полностью на нелегальное положение, обитал теперь Электроник.

— Привет, Электроник! — поздоровался Макар с Серёгиным «квартирантом» и сразу же, под конвоем любопытного эрделя протопал дальше, к раскладушке, которая своим видом манила усталое гусевские тело просто неодолимо.

— Здравствуй, Макар, — сказал Эл, присел на стул рядом и стал собирать со стола листы бумаги с какими-то рисунками. — Зачем ты пришёл?

— Тебя проведать, чтоб не заскучал здесь один, — уклончиво ответил Макар и куснул свой бутер, поймав заинтересованный взгляд Эла.

— Мне не скучно, — пожал плечами Электроник. — Я тут немного порядок навожу, чиню, что не исправно. Рисую вот… — Элек кивнул на стопку сложенных листов А4. — К тому же, — Эл посмотрел на пса, усиленно нюхающего воздух рядом с Макаровой булкой, — я не один. Со мной Рэсси.

— Где ты его взял, Эл? — Макар, всё собирался с духом, чтобы перейти к интересующему его вопросу и пока отвлекался на всякую ерунду.

— Я… я его сделал. Сам. Он тоже киборг.

— О как! — Макар сначала хотел сказать этому чудику всё, что он думает по поводу робопсов, пускающих слюни на чужую колбасу, но потом подумал, что Эл ему нужен, и вступать в пререкания сейчас не время. И поймал ещё один взгляд, брошенный на свой бутерброд. На этот раз снова от хозяина собачки. Кусок застрял у Макара поперёк горла. — Эл, тебя Сыроега-то кормит?

— Да, — удивился вопросу Эл. — Но мне не очень нужна еда…

— Да-да, я знаю, аккумуляторы, запасы белка и всё такое, — не дал договорить «киборгу» Гусев. — Слушай, будь другом, Эл, доешь, а? — Макар состроил максимально честную физиономию и протянул бутерброд Электронику. — А то я не рассчитал от жадности, много сделал, теперь не лезет. Не выбрасывать же продукты питания.

Элек вздрогнул, немного испуганно посмотрел на Гусева, сказал: «Спасибо», взял батон и начал есть, предварительно вынув из него всю колбасу и скормив её псу.

— А чего ты рисуешь, Эл? — опять не то что надо спросил Макар, когда Элек уже покончил с едой. Перейти к главной теме Гусев всё ещё не решался — вдруг Электроник поймёт, зачем на самом деле ему нужна Серёгина фотография?

— Посмотри, если хочешь, — Элек протянул Гусю стопку листов со стола.

Макар взял рисунки в руки, да так и ахнул. «Ах» в его исполнении звучал примерно так: «Бляха муха! Да это ж Колбаса!»

— Макар, пожалуйста, я ведь просил, — строго поправил его Эл.

— Извиняй, забылся, — тут же исправился Гусев.

На всех пяти рисунках была Зоя Кукушкина. И вот эти портреты точно пришлись бы ей по вкусу — она была изображена на них в полный рост, по пояс, сидя, стоя, одна голова… Все картины, а по-другому и не скажешь, были выполнены в академическом стиле с поразительной точностью, а главное, Элеку удалось уловить Зойкину мимику, присущий только ей взгляд, её обычное выражение лица. Макар был так поражён этими работами, что не задумываясь выпалил:

— А Сыроегу так можешь? — и только потом сообразил, что сказал. Но было уже поздно.

— Могу, — просто сказал Электроник. — Как ты хочешь, чтобы я его нарисовал?

— Так, — Макар уверенно ткнул пальцем на рисунок, где была изображена Зойкина физиономия крупным планом. — Если тебе не трудно, конечно. И это… — немного замялся Гусь. — Пусть он улыбается… ну… как он это умеет… по-особенному. Не знаю, в общем, — покраснел Макар и отвернулся. Одно утешало его: Эл — парень как не от мира сего, авось не догадается, что к чему там у Гуся.

— Хорошо, я тебя понял, — спокойно ответил Электроник. — Мне понадобится где-то час-полтора. Пока можешь поспать, я вижу, ты совсем устал после тренировки.

Ровно через полтора часа Макар шёл домой, прижимал к груди папку с готовым рисунком и счастливо улыбался. У Электроника, кем бы он ни был на самом деле, был талант. Самый настоящий! Ему удалось точно передать Серёжино лицо, его тёплую озорную улыбку, от которой у Гусева начинала кружиться голова и подкашивались колени, и взгляд, который Макар всегда ловил на себе с особым удовольствием. Даже лучше иной фотографии. Чего ещё желать?

На следующее утро Гусев встал заблаговременно, обшарил холодильник и шкафчики на кухне, собрал Элу и его собаченции внушительную передачку и заскочил в Серёгин гараж. Выслушал от ошарашенного таким вниманием Эла благодарности и виноватую просьбу больше так не беспокоиться из-за них с Рэсси и пошёл за Серёжей.

Сыроежкин естественно проспал, собираясь, натыкался на все углы, охал и стонал, каждый раз вгоняя этим поторапливающего его Макара в краску, и вообще, передвигался с трудом. У Гусева тоже болели мышцы, но он старался не обращать на это внимания, а заодно порадовался, что, наплевав на собственное неважное самочувствие, сходил-таки и снабдил Эла едой. Потому что рассчитывать на Сыроежкина в этом вопросе было нельзя.

— Ты, Сыроега, чего своего «робота» не кормишь? — строго спросил Серёжу Макар, забрав себе его школьную сумку, которую тот умудрился третий раз за последние пять минут выпустить из рук. И закинул себе на шею его руку, потому что Серёга споткнулся на ровном месте и, если бы Гусь не успел среагировать, пропахал бы носом асфальт.

— Он же робот, — не понял претензии Сыроежкин. — Эл почти не ест — он мне сам так сказал.

— Сам сказал! — передразнил друга Макар. — Какой он нахрен робот, Сыроега? Головой-то думай!

— А разве не робот? — скептически переспросил Витёк. Они с Вовкой уже успели присоединиться к приятелям, а вот Чижа к общей радости видно не было. — Ты сам-то вспомни, какие он успехи в школе демонстрировал. Может так человек по-твоему?

— А его физические показатели! — поддержал друга Корольков. — Мы все видели, как бегает Электроник и как он штангу поднимает тоже. Оба этих факта говорят не в пользу твоей теории, Макар.

— И вы туда же! — обречённо закатил глаза Гусь. — Вы его хоть трогали, умники?