— Эл… — опять повторил Серёжа и вцепился брату в рукав.

Его вдруг стало мутить, к горлу подступил противный комок, лоб покрылся испариной. А когда мужчина запустил обе руки в волосы своему случайному любовнику и уверенным движением притянул его голову к своему паху, Серёжа схватился за живот — солнечное сплетение скрутило, как от несильного удара, даже перед глазами поплыло.

— Ну что, пойдём? — сквозь шум в ушах услышал слова брата Сыроежкин. И отчаянно замотал головой, когда понял их смысл.

— Нет. Это не он! Не он… Но я должен убедиться… Иначе не смогу… я не смогу, Эл!..

Словно пьяный Серёжа двинулся напролом через кусты, на автомате подняв с земли небольшой булыжник. Эл что-то кричал ему вслед, но Серёжа не разбирал слов — они были ему сейчас не интересны. Впереди он видел цель, всё остальное не имело значения. Мужчины заметили его, тоже стали что-то кричать — Серёжа и не думал прислушиваться. Оглянулся и парень-минетчик, выпустил изо рта чужой член и в ужасе отпрянул от партнёра. Серёжу схватили за плечо, пытаясь остановить, но он чётким ударом отбросил от себя досадную помеху, услышал позади сдавленный стон, а потом опять своё имя. Макар ничего не говорил, только тяжело дышал и смотрел на него безумными глазами. «С Макаром потом, сейчас — другое… — пронеслось в голове у Серёжи. — Размозжить их поганые рожи и раздавить нахер яйца… Никто не может безнаказанно пихать свой грязный хуй в рот моему Гусю… А если попытаются убежать — догоню. Я очень быстро бегаю». И Серёжа отвёл для удара руку.

***

Эл нечасто жалел о том, что делал, но сейчас жалел сильно. Брату совершенно точно нельзя было видеть такое. Что-то перемкнуло в его мозгах от стресса. Наверное, это наследственное у них обоих — Эл забывал себя в опасной ситуации, надевал «доспехи» придуманной личности, прячась за ней, как за бронёй; Серёжа и вовсе забыл, что он человек. Не глядя себе под ноги, повинуясь одним лишь животным инстинктам, он ловко обходил коряги и ямы, словно резиновый мячик, зажав в руке даже на вид тяжёлый камень. Эл бросился за ним через кусты, едва не свалившись в незамеченный впопыхах овражек, но догнал, попытался остановить, докричаться… и тут же был сбит с ног ударом в живот.

— Стой!.. Серёжа! — сквозь стиснутые от боли зубы промычал Эл.

Никакой реакции не последовало: брат, точно берсерк, пёр на своих врагов. Элу даже послышался тихий угрожающий рык — ещё минута, и хищник будет в клочья рвать свои жертвы.

— Серёжа! — предпринял последнюю попытку Эл и понял: если он сейчас не сумеет остановить его, потом будет поздно.

Троица неудавшихся любовников, казалось, вообще в полной мере не осознавала серьёзность ситуации. Макар был так шокирован тем, что его возлюбленный узнал всю неприглядную правду о нём, что от ужаса и стыда просто впал в ступор. Один из мужиков крикнул: «Эй, пацан! Чего тебе?», другой достаточно мирно предложил Сыроежкину валить отсюда — в то, что парень может быть по-настоящему опасен, судя по всему, ни один из них не верил. И тут Серёжа сорвался на бег.

Как Элу удалось вообще догнать его, он и сам не понял. Просто в какой-то момент заметил, что события развиваются, как в замедленном кино — вот Серёжа ускоряет шаг, вот начинает бежать, вот, уже будучи совсем близко, замахивается на мужчину камнем… Куда делась собственная боль, когда он успел подняться с земли, почему смог практически нагнать Серёжу — на эти вопросы Эл не смог бы ответить при всём желании. Ему не хватило всего лишь доли секунды, он уже почти видел как камень в Серёжиной руке опускается на голову не успевшего вовремя среагировать человека… и Эл прыгнул вперёд на брата, сбивая его с ног.

Они катались по влажной подгнившей листве, Серёжа пытался сбросить Эла с себя, Эл что было сил прижимал Серёжу к земле и старался отобрать у него камень. На своё имя Сергей не реагировал, просьбы и требования прекратить и взять себя в руки, которые выкрикивал доведенный до отчаяния брат, не слышал, только глухо мычал сквозь зубы.

— Серёжа!..

Камень выпал из руки брата, и Эл почувствовал, что Серёжа наконец расслабился, прекратил сопротивление. Он лежал на земле, не двигаясь, тяжело дышал и смотрел куда-то в пустоту. Эл встал с него — угроза миновала. С опаской обернулся на Макара, тот в его сторону даже не взглянул, только ещё раз обратился к Серёже:

— Серёжа… не лежи, простудишься, — сказал он тихо и помог ему встать. — Где твоя шапка?

Шапка была у Эла, он успел подобрать её, пока бежал за Серёжей, и машинально сунул к себе в карман. Но отдал почему-то не брату, а протянул Макару. Гусев взял её, бросив на Эла короткий презрительный взгляд, отряхнул и сам надел другу на голову. Тот так и стоял, не шевелясь, во все глаза глядел на Макара и молчал. Вокруг уже не было ни души — мужики, с которыми только что хотел расправиться обезумевший Серёжа, с малолетними придурками благоразумно решили не связываться и ушли. Они остались в этой глуши втроём.

— Эл, уйди, — отмер наконец Серёжа и повернулся к брату.

— Но, Серёж… Пойдём вместе… — Эл протянул ему руку.

— Иди домой, Эл, — уже жёстче повторил он.

Эл не хотел оставлять брата с Макаром наедине, хотел уговорить пойти с ним, но слова так и застряли в горле. Макар смотрел на него самого с такой ненавистью, что Элу стало трудно дышать.

— Уйди, Эл. Ты здесь лишний, — резко сказал Макар.

И Эл, словно робот, развернулся на сто восемьдесят градусов и медленно пошёл прочь. Если Макар велел ему уйти, он уйдёт. Сейчас он готов был выполнить вообще любой его приказ, хоть с крыши прыгнуть, лишь бы ещё на миг продлить их рвущуюся связь. Кажется, он опять всё сделал неправильно.

Пришел в себя Элек, только когда вышел на шумный и хорошо освещенный Ленинский проспект. Добрёл до ближайшего телефона-автомата и набрал спасительный номер.

— Зоя… Можно, я сейчас приеду к тебе?

***

Серёжа ничего не говорил. Всё так же стоял и молча смотрел на Макара. Макар тоже молчал — оправдываться за то, чему Серёжа с Элом стали свидетелями, было бы глупо. Всё понятно и без слов. А потом Серёжа обхватил ладонями его лицо и поцеловал. Макар сначала даже отвечать не мог — боялся поверить, что всё это не плод его больного воображения, а происходит здесь и сейчас на самом деле, но через пару секунд плюнул на все сомнения, обнял Серёжу, и с такой силой прижал к себе, что стало страшно его раздавить. Они набросились друг друга, как голодающие набрасываются на еду, не целовались, а «ели» друг друга, не помня себя, пожирали чужую страсть, сталкиваясь зубами, кусая губы, пытаясь проникнуть, вплавиться, врасти, как можно глубже, стать одним существом… И вдруг всё прекратилось — Серёжа резко отстранился от Макара.

— Значит, тебе нравится это? — с трудом, переводя дыхание, сказал Сыроежкин.

— Что? — всё ещё обалдевший от всего пережитого, Гусев даже не понял, что произошло, почему Серёжа больше не целует его.

— Вся эта грязь? — Серёжа стоял на расстоянии вытянутых рук и с силой сжимал его плечи

— Нет… О чем ты? — Макару стало не по себе.

— Все эти мужики, которые сливают тебе в рот, как в унитаз? На плешках, в сортирах… Которые ебут тебя в жопу, в ближайших кустах? Дрочат тобой! Им всем насрать на тебя, Макар, а тебе это нравится! Тебя это заводит, да? — почти кричал Серёжа, впиваясь в него пальцами так, что через куртку было больно. — Ну! Отвечай!.. Гусь!