Эл, как очередной раз представил себе Гусева, который со всякими по кустам шпёхается, так на него такая злость накатила — аж кулаки зачесались. Притом что драться-то Громов в принципе не любил и по-возможности все конфликты решал путём мирных переговоров с оппонентами. Исключение из этого было только одно — дела сердечные. За своих любимых Эл готов был сражаться, как лев. Единственное, что если за Зою он бы порвал любого, то вот Макару хотелось вломить самому. У него даже фантазии в последнее время появились — избитый и израненный Гусь, весь в синяках, ссадинах, шрамах и рубцах, прикован цепью к батарее в его комнате. Эл носит ему еду, обрабатывает раны, лечит, кормит с ложки, но не отпускает. Только трахает время от времени. Жуткое извращение, конечно, но что поделать — Макар сам виноват, довёл его.

Весь в своих мыслях о том, как бы побольнее проучить блудливого возлюбленного, Эл не заметил, как добрался до дома. Позвонил к себе в квартиру, шагнул за порог и тут же получил неслабый такой удар в челюсть. Еле на ногах удержался. Однако, то ли рефлекс у него сработал, то ли сказалось то, что он всю дорогу мордобой себе воображал и к драке был морально готов, но уже через пару секунд Серёжа сам оказался на коленях с заломленной за спину рукой и запрокинутой назад головой.

— Сука!.. — хрипел, задыхаясь, брат и пытался ударить Элека свободной рукой. — Какая же ты сука, Эл!.. Тварь, ублюдок!.. Мне говорил, а сам… ты же сам его трахал!.. — из глаз близнеца катились слёзы.

Эл вздрогнул и даже чуть ослабил хватку — такого он, признаться, не ожидал. Стал лихорадочно соображать, как Серёжа смог узнать о его тайне, и вдруг заметил валяющиеся на полу фотографии. Ну точно! Он же последнее время держал их у себя под подушкой, заснуть не мог не насмотревшись…

— Мы можем поговорить спокойно, Серёжа. Если не будешь кулаками махать, — насколько мог холодно произнёс Эл и отшвырнул брата от себя.

— Да о чём с тобой говорить, предатель?! — всхлипнул Серёжа, потирая макушку, из которой Элек чуть все волосы ему не выдернул, и попытался размять затёкшую руку. — Ты ещё хуже Гуся… Он хотя бы не врал мне… и что он на моей стороне, не прикидывался!

— Так и я тебе не врал, — уже более-менее успокоившись, ответил Элек. Собрал с полу фотографии, подул на них, аккуратно стряхивая невидимую пыль, и убрал в свой стол. — Я просто не всё тебе говорил. Чувства твои берёг.

— И давно вы с ним? — опять, чуть не плача, спросил Серёжа, плюхнулся на диван в большой комнате и уронил голову на руки. — Это же ведь здесь снято, я сразу понял… здесь ты его… У! Ненавижу, обоих!

— А вот я тебя люблю, — Элек, подсел к брату и обнял его за плечи. — И между нами с Макаром уже ничего нет, — вздохнул он. — С тех пор, как я с Зоей…

— Уйди, а? — Серёжа попытался стряхнуть с себя руку Эла, но как-то неуверенно — тот только сильнее притянул его к себе.

— Серёженька, — Эл прижался губами к его виску. — Я действительно на твоей стороне. Просто… Он не пара тебе, поверь.

— А может, он меня любит! — зло возразил Серёжа.

— Может, — невесело усмехнулся Эл. — Только ты его любить не сможешь. Смотри сам, ты услышал от меня, что он шлюха, увидел фотографии, и уже не можешь ему этого простить. А ведь Макар тебе пока ничего не обещал. Что будет, когда ты своими глазами увидишь, как он снимает парней, сосёт у них? Подумай, а?

— А я увижу? — в голосе Серёжи послышалась паника.

— Мы с тобой через пару-тройку часов скатаемся кое-куда. Думаю, он как раз будет там. И ты поймёшь, что я ни разу тебе не соврал.

— Ну, как минимум, один раз ты меня точно обманул, — мрачно заметил Серёжа.

— Когда?

— Когда сказал, что смог бы с парнем, только если бы любил его! Только вот от большой любви людям собачьи ошейники не надевают, так что кровь идёт…

— Серёж, — Эл тяжело сглотнул и пару секунд не мог произнести ни слова. — Я… действительно… люблю его.

— Ч-то? — Серёжа в ужасе отпрянул от брата.

— То, что слышал, — твёрдо повторил Эл. — Я люблю его. И я старался дать Макару то, что он хочет, — Эл кивнул в сторону стола, где были спрятаны фотографии.

— И что, тебе нормально, что он шляется, что… с-сосёт у… не пойми кого? — брезгливо скривился Серёжа.

— Не нормально, — покачал головой Элек. — Но это ничего не меняет. Для меня.

В Серёжиных глазах читалась явная растерянность. «Ты не любишь его», — отметил про себя Элек и, сам не зная почему, расстроился. Стало как-то обидно за Макара. Получается, никому, кроме него, он по-настоящему-то и не нужен… «Но… тем лучше, — решил он в итоге. — Настанет день, и Макар поймет это сам. И мы будем вместе!»

***

— Эл, ты мне что, экскурсию устраиваешь? — Серёжа, свято уверенный, что последние полтора часа они только и делают, что маются какой-то ерундой, ныл и зябко ёжился на промозглой осенней погоде, окидывая недовольным взглядом памятник героям Плевны. — То к театру меня потащил, то сюда… Скажи уж, что выдумал всё. Из ревности. Я, так и быть, тебя прощу.

— Нам дальше, к Политеху, — не обращая внимания на его слова, мрачно сказал Эл. — Там, в сквере. Если не найдём, то ещё в одно место, и тогда точно всё. Ты совсем замёрз?

— Бля, Эл! Ну погода какая, сам посмотри — снег того и гляди повалит… Давай домой уже, а?

— Всё-таки замёрз? — опять забеспокоился Элек. — Сейчас не так холодно на самом деле, днём дождь шёл… Это тебя на нервной почве знобит. Знаешь, мне и самому это дело не нравится, но другого выхода нет.

Серёжа ворчать так и не перестал, потому что в скверике у Политеха Макара они тоже не нашли, зато сами стали объектом повышенного внимания каких-то мутных типов. Те, правда, свою заинтересованность показывали вежливо и даже ненавязчиво, но Серёже всё равно стало не по себе. Впрочем, тому, что Гусева нигде видно не было, он только обрадовался. Действительно, может, братец выдумал всё? У Эла же с самого детства не все дома, это каждый знает. Чего от него ещё ждать? Втрескался в Гуся, напридумывал себе целую драму с трагедией, вот и все дела. А он, дурак, как всегда повёлся. Вот только фотографии эти… Придумать правдоподобное объяснение, с чего бы это Макару в голом виде фотографироваться у Эла дома, было не так просто. «Баловались… Да, точно, баловались! Сценку такую разыгрывали, — нашелся наконец Сыроежкин. — А на лице кефир. Или простокваша. А почему нет? Для натуральности!..»

— Ну вот… Собственно, теперь ты сам можешь во всём убедиться… — Серёжа не сразу понял, что голос у брата стал какой-то чужой.

Огляделся вокруг — надо же, так в свои мысли ушёл, придумывая оправдание сумасбродному братцу, что не заметил, как до Нескучного сада добрались. И непросто добрались, а зашли в самую глубь, где и освещения-то толком не было. Эл толкнул его в бок, а потом указал пальцем куда-то в сторону. Серёжа присмотрелся и за кустами, около деревьев, увидел группу из трёх мужчин.

— Смотри, — шепнул ему Эл. — Узнаёшь?

Серёжа пригляделся внимательнее: двое совершенно незнакомых и с виду ничем не примечательных мужиков о чём-то разговаривали с третьим, стоящим к ним с Элом спиной. Они похлопали парня по плечам, потом один ухватился рукой за его задницу и с силой сжал. Парень кивнул, как будто с чем-то соглашаясь, но второй, видимо, что-то возразил и стал давить ему на плечи. Парень посмотрел себе под ноги, покачал головой и стал аккуратно опускаться — земля была совсем сырая, вокруг лужи, а пачкаться он явно не хотел.

— Эл… — с трудом разлепив пересохшие губы выдохнул Серёжа.

Даже при таком тусклом в этой части парка освещении Серёжа не мог не заметить, что волосы у парня светло-рыжие, такие же отросшие, как у Макара, его же куртка, да и фигурой он точная копия Гусева.