Усилием воли Элек заставил себя успокоиться: всё-таки именно ради этого всё и затевалось — Серёжа должен отказаться от Макара. Сам. И пока всё идёт как надо.

— Хорошо, Серёж, не ходи, — сказал Элек ласково, обнял брата и поцеловал его в висок. — Я тебя прикрою. И перед родителями, и перед Таратаром. Только в гараже не сиди, сейчас совсем холодно — простудишься.

Серёжа молча кивнул, шмыгнул носом и тоже обнял брата, уткнувшись лицом ему в шею.

— Я тебе ключи дам, поедешь утром к нам — папа с Машей на работу рано уходят. Дождись меня только, хорошо? Прогуляемся вечером в одно место…

Эл улёгся, устроил Сережину голову у себя на груди и легко гладил брата по спине и плечам. Тот молча всхлипывал, шмыгал время от времени носом и мелко дрожал. Эл вовсе не был таким уж монстром, и брата ему было жаль, но… себя жаль ему было гораздо больше. В конце концов, Серёжа весёлый, красивый и популярный — он без труда найдёт себе ещё мальчика или девочку, а может, даже нескольких… А вот Эл — нет. Потому что ему нужен совершенно конкретный человек. Точнее — люди. Макар и Зоя — оба, и никаких компромиссов тут быть не может…

— Всё будет хорошо, Серёжа… — Эл крепче обнял брата и чмокнул его в макушку. — Всё будет хорошо…

***

— Где СыроеХа, Эл? — вместо «здрасьте» наехал с утра пораньше на Громова Гусев.

— О. Ты со мной разговариваешь, — хмыкнул в ответ Элек. — Это приятно.

— Кончай придуриваться, Хромов! — хлопнул ладонью по парте Макар. — Ты всегда знаешь, Хде твой брат!

Эл бесил его своей невозмутимой рожей. Этому чурбану железному всё нипочём, на человеческие чувства он вообще не способен: ему, что в любви признаться, что нахуй человека послать, что слезу пустить, что в морду двинуть — всё едино. Без личной выгоды и слова не произнесёт, зато если надо — целую драму разыграет. Даже на элементарный вопрос ему просто так ответить западло.

— Шо с СерёХой, я тебя спрашиваю? — Макар начал терять терпение. — Светлова молчит как рыба об лёд. Без трёх девять уже, а его нет! Он никогда так поздно не приходит, ну!

Вместо ответа Эл шепнул что-то на ухо сидящей рядом Зое, встал со своего места, подошёл вплотную к Макару и с издевательской улыбочкой сказал:

— Хочешь, чтобы я рассказал, что с Серёжей — попроси. Вежливо и с уважением, — и добавил совсем тихо: — Я люблю, Макар, когда ты просишь.

— Сволочь, — в тон ему прошептал Гусев.

Эл на это только бровью повёл и всё также продолжил улыбаться, пристально глядя ему в глаза. Старый приём, который когда-то использовал сам Гусев — недо-гипноз, подавляющий волю человека с явным недотрахом. При условии, что вы ему нравитесь, конечно. Макар чувствовал, как внутри у него теплеет, как начинает слегка кружиться голова и становится трудно дышать. Судя по изменившемуся взгляду Эла, из насмешливого ставшего вдруг максимально серьёзным, Громов тоже всё прекрасно понял.

— Эл, скажи, пожалуйста, что с Серёжей, почему он не в школе? Заболел? — Макар взял наконец себя в руки, прикрыл глаза и задал свой вопрос.

— Всё в порядке с ним, — Эл вернулся за свою парту. — Просто не выспался. Всю ночь ерундой страдал, а теперь отсыпается. У меня дома, чтоб мать в школу не погнала. А я его прикрываю. Вот, — он потряс перед лицом у Макара сложенным вчетверо тетрадным листком.

— Записка для Таратара, что ли? — хмыкнул уже пришедший в себя Гусев.

— Да. Я хорошо тёть Надин почерк подделываю, — честно сказал Элек.

— От раздолбай!.. — усмехнулся себе под нос Гусев и пошёл садиться на своё место. Главное, что с Сыроегой всё хорошо, остальное не важно.

«Если этот прогульщик решил дрыхнуть у брательника, значит, дома он нескоро появится, — прикинул Макар уже на на уроке, вполуха слушая объяснения химички. — Эл, как пить дать, быстро от себя его не отпустит. А мне ещё сегодня контрольную у Таратара переписывать на восьмом уроке… Хрен знает, на сколько это затянется. Раз с Серёгой сегодня облом вышел, надо хоть поразвлечься напоследок», — в итоге, немного подумав, решил Гусев.

За эту утреннюю стычку с Элом Макар себя весь день корил — это ж надо было! Вместо того, чтоб спокойно спросить, сам наехал на него и нарвался, что называется, на адекватный ответ. А всё потому, что Громов раздражал его до невозможности. И спокойствием своим, и видимым безразличием, и натурой своей скотской, и внешностью… Внешность его — это вообще что-то запредельное. Тот же Серёга, считай, но такая сука! Хитрая, умная и опасная. Макар от этого сочетания всегда в ступор впадал. А уж как оно его заводило!.. Особенно, когда Эл начинал силу свою показывать, давил на него морально и физически, а потом вдруг превращался в маленького влюблённого мальчика, который только и ждёт, когда добрый дядя Макар его приласкает. И Макару действительно хотелось его приласкать. Или выебать, да пожёстче, чтоб стонал и подмахивал. За такие фантазии, правда, Гусеву каждый раз становилось стыдно: он прекрасно помнил, как ещё недавно от одной только мысли, что его могут трахнуть, у Эла напрочь сносило крышу. И почему так трясётся за свою драгоценную задницу Громов, он тоже помнил. Когда они «встречались», Макар даже в шутку ни разу не сказал, что неплохо бы, чтобы и Эл ему дал. Хоть разок. Ну, или отсосал.

В общем, сложно всё с Громовым. Хоть и любит его по-своему Макар, но на поклон не приползёт — с Элом путаться себе дороже выйдет. Да и не Серёга он по большому счёту…

С Серёгой тоже, кстати, было не всё так просто. Точнее — слишком всё просто. Они с ним теперь стали самыми настоящими лучшими друзьями. Сыроежкин даже Майку свою ради Гуся задвинул куда подальше. Гусь был просто счастлив, на крыльях, можно сказать, летал. Но от недоебита это не спасало, скорее даже наоборот — стимулировало его со страшной силой.

На алгебре Макар схлопотал от Таратара замечание в дневник: «Мечтал на уроке, вместо того, чтобы слушать учителя!»

— Макар, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? — Семён Николаевич поставил аккуратную подпись красной ручкой под своим высказыванием в дневнике Гусева и внимательно посмотрел на Макара.

Тот тоже на него посмотрел, но отстранённо. Макар действительно мечтал. Вернее, не совсем мечтал, он рассуждал про себя о том, правильно ли сделал, что не подошёл к Семён Николаичу на прошлой неделе и не поздоровался. Решил тогда, не смущать своим вниманием человека, и вообще, лучше пока повременить, так сказать, попридержать козырь в рукаве. До более подходящего случая. Только какой случай считать подходящим?

— Макар, — Таратар тронул Гусева за плечо, чтоб привлечь внимание, но руку убирать не спешил.

Гусев всё также молчал.

— Макар! — сказал Таратар громче. — Я три раза подряд к тебе обратился, ты даже не отреагировал. Что вообще п-происходит? — математик явно занервничал. Наклонился ближе и обеспокоенно заглянул нерадивому ученику в глаза.

Гусев наконец обрёл осмысленное выражение лица, но вместо того, чтобы возмутиться или начать оправдываться перед учителем, просто улыбнулся ему. Таратар резко выпрямился, схватил свою папку с конспектом, которую до того успел бросить на парту, и глядя поверх очков, сказал:

— Это никуда не годится, Макар! Ты совершенно не работаешь на уроке! А п-после уроков у тебя п-п-переписка контрольной. Вот, будешь мне и новый материал заодно рассказывать!