Оглянулся Макар и сейчас — впереди, на сиденье сразу за кабиной машиниста, спиной к нему сидел паренёк: светлые, чуть отросшие вьющиеся волосы, синяя летняя футболка… в октябре месяце. Макар быстрым шагом прошёл в начало вагона, встал рядом с парнем и поражённо выдохнул:

— Митя… Митенька…

Митя с мольбой посмотрел на него, виновато пожал плечами, сунул между голых голеней руки, словно ему было холодно, и тяжело сглотнул.

— Митя, прости меня… Я люблю тебя, Митя!.. — на глаза Макара навернулись слёзы, сморгнуть которые было страшно: что если пелена спадёт и призрак исчезнет?

Макар так и стоял, с широко открытыми глазами, из которых не переставая текли слёзы, тяжёлыми каплями падая на дермантиновую обивку сиденья, смотрел на друга и боялся отвести взгляд — впервые с момента его гибели он видел Митю Савельева так близко и так отчётливо. Митя выглядел совсем как в их последнюю встречу, когда пришёл провожать Макара на вокзал. Даже одежда та же - футболка, шорты, кеды. Вот только в глазах вместо светлой грусти — тоска и… голод.

— Митенька, ты хочешь есть? — с трудом шевеля губами, спросил Макар.

Митя еле заметно кивнул, дотронулся пальцами до своего рта, провёл рукой по горлу, груди и приложил ладонь к животу.

— А у меня и нет ничего… — совсем расстроился Макар. — И закрыто уже всё… ПоХоди, а ты же можешь ко мне домой? Там-то точно есть!

Митя опять пожал плечами, на этот раз неуверенно, а Макар почувствовал болезненный толчок в спину:

— Совсем уже молодёжь стыд потеряла! Напьются, сами с собой разговоривают, а людям не выйти! — ворчала позади него толстая бабка, протискиваясь к выходу. — Молодой человек! Да дайте же пройти! Весь проход перегородил!

Макар осмотрелся — он и вправду стоял непозволительно широко, так что даже в полупустом трамвае представлял собой серьезное препятствие для выходящих пассажиров. Пришлось подобраться, подвинуться, давая место тётке, и только потом вернуться взглядом к… пустому сиденью. Призрак, как и полагается приличному привидению, тихо и незаметно исчез.

Гусев вышел на своей остановке и сразу окунулся в мрачную и сырую атмосферу ночного города — за то время, что он ехал, стало заметно холоднее, начал моросить противный дождик, в лицо подул зябкий ветерок… Мерзко и неуютно, одним словом. Надо спешить домой.

— Эй, парень! — уже подходя к дому, услышал Макар чей-то хриплый голос и непроизвольно сжал кулаки.

— Чё надо? — он резко обернулся на источник звука.

— Макара, ты?! — обрадовался Гусеву мужик неопределенных лет с землистой пропитой рожей и авоськой с пустыми бутылками в руках

— Чё те надо, дядя Миша? — заметно расслабившись, спросил Макар.

— Денег дай, а? До получки. Трёху. Верну, как только, так сразу!

— А ты не охамел ли? Трёху ему! Ничё те не дам, алкаш ты херов! — возмутился наглости соседа с первого этажа Гусев.

— Ну хоть рубь? — не унимался тот.

— Шоб ты опять всё пропил? Ни рубля от меня не получишь!

— Да мне не на водку! — стал бить себя кулаком в грудь дядя Миша. — Мне на хлеб, Макара… Веришь? Проснулся сегодня, опохмелился, глядь, а жрать-то и нечего… Суп скис, вылить пришлось, и в хлебнице плесень. Ну хоть мелочь дай? Я отдам всё, честно!

— Врешь ты всё, — сплюнул Макар. — И получки у тебя не будет — тебя за пьянку с работы давно выгнали.

— Так я ж устроюсь, новую найду! Будет у меня получка, будет! — с энтузиазмом стал расписывать свои трудовые перспективы сосед.

— Если тебе и вправду жрать нечего, так я тебе хлеба принесу. Ну как, согласен? — предложил Макар, пытаясь заранее угадать, как будет отбрехиваться от такой идеи этот алкоголик.

— Неси, неси, Макарушка! Всё, всё приму в дар! — чуть не прослезился дядя Миша. — А я тут пока ещё поищу, — звякнул авоськой сосед и пошёл бродить вдоль дома.

Макар озадаченно хмыкнул и пошёл в подъезд — везёт ему сегодня на голодных.

Через пять минут запыхавшийся Гусев обнаружил соседа на их помойке.

— Вот ты Хде, Холодающий Поволжья! Держи, — Макар протянул ему две пачки печенья Мария. — Извиняй, но хлеба дома мало, нам на завтрак иначе не хватит. Так что: «нету хлеба, жрите пирожные», — перефразировал он Марию-Антуанетту и сам же усмехнулся своей шутке.

— Ой, спасибо, ой выручил! — стал благодарить Макара осчастливленный им алкаш, тут же грязной рукой вскрыл одну пачку и принялся пожирать её содержимое. — От голодной смерти, моно скать, спас! — чавкнул довольный сосед, хрюкнул Макару на прощание и пошёл домой.

Идти с ним вместе Макар не хотел, задержался на пару минут у помойки и только потом двинулся к дому. «Вот ведь как оно бывает, — вздохнул Гусев. — Хотел помочь Митеньке, а в результате накормил этого хмыря… Ну и ладно, пусть хоть кому-то лучше стало». Макар открыл дверь своего подъезда, обернулся напоследок на неприветливую ночную улицу и остановился: невдалеке, на качелях детской площадки, сидел белобрысый мальчик лет пятнадцати и ел печенье.

— Митя!.. — тихо позвал его Макар.

Митя его услышал, поднял голову и улыбнулся. Потом приветливо помахал рукой, и Макар ему тоже помахал в ответ. Дальше Гусев искушать судьбу не стал, вошёл внутрь, но на лифте не поехал, поднялся пешком. По дороге ещё несколько раз глянул в лестничное окно, но во дворе никого уже не увидел, только на детской площадке слегка покачивались пустые качели.

***

— Где ты, вообще, шляешься, Гусь? — зевнула телефонная трубка. — Двенадцатый час уже. — Мама твоя сказала, ты с какими-то друзьями встречаться пошёл. Вот нахрена, а? Не мог сначала ко мне зайти?

— Сырое-ежкин!.. — расплылся в счастливой улыбке Макар: хоть что-то сегодня произошло с ним безоговорочно хорошее — Серёжа, вот, позвонил!

— Я знаю, что я Сыроежкин. Гусев, — насупилась трубка. — У тебя освобождение от спорта последнюю неделю, потом фиг после уроков выловишь… А ты пропадаешь неизвестно где.

— Ну… Хулял я. Ты ж всё равно дни напролёт со Светловой зависаешь, — попытался неумело оправдаться Гусев.

— А вот сегодня как раз и не зависал. Майка сказала, у неё дела какие-то образовались до вечера, так я — сразу к тебе, а у тебя дома никого. Потом уж твоя мать пришла и сказала, что ты гулять намылился.

— Дела у Майки, Ховоришь… — повторил Макар и улыбнулся ещё шире: интересно, как там свидание у Королькова и Смирнова с ней прошло?

— Да причём тут она, Гусь? Я говорю, с тобой потусить хотел… — вздохнул Серёжа на том конце провода. — И что это у тебя за друзья такие, про которых я не знаю? С хоккея что ли кто-то?

— С хоккея, да, — поморщился Макар. Развивать эту тему ему не хотелось совершенно, как и вспоминать сегодняшние похождения с этими «друзьями». Проще соврать и не вдаваться в подробности. — Давай завтра с тобой после школы встретимся? И послезавтра тоже можно, а? Я до конца недели свободен.

— Завтра я не могу, завтра Майка опять за мной увяжется, обидится, если я без неё куда-нибудь пойду, — немного расстроился Сыроежкин. — А хочешь, мы вдвоём к тебе зайдём? Посидим, как раньше? Я у бати бутылку Алазани видел, он не против будет…

— Не, Серёж, раз так — не надо завтра, — прервал его Макар. — Ну чего я вам мешать буду? Не пришей кобыле хвост. Да и пить я сейчас не хочу — мне форму восстанавливать нужно. Давай потом, когда один сможешь…