— Ну, и это тоже, на всякий случай, — теперь уже и Смирнов залился свекольным румянцем.

— Не вопрос! — Гусев порылся в своей сумке и выгреб оттуда горсть импортных презервативов, которые втихаря от Серёжи он приобретал у его же отца, высыпал их на парту, на глаз поделил кучку пополам и часть убрал обратно. — Должно хватить. Если останутся — ваши будут.

— Ух ты!.. — опять одновременно выдохнули приятели и стали чуть ли не с благоговейным трепетом рассматривать блестящие ребристые квадратики.

— Как пользоваться, знаете? — Макар понял их охи и ахи по-своему.

— Ну… так… теоретически, — не отрывая глаз от невиданной доселе штуки, сказал Витёк. — Смотри, Вов, ribbed написано, ребристые значит, — с нескрываемым восторгом прошептал он Вовке, отдал ему квадратик, а сам взял другой. — И с пупырышками даже есть! Во буржуи дают! Не то что у нас в аптеке… Интересно, как оно, приятно? — продолжил изливать вслух свои восторги Витёк.

— Да я бы не сказал, что особо чувствуется, — по простоте душевной высказался Гусев, поймал на себе недоуменные взгляды друзей и чуть за голову не схватился — это ж надо так оплошать! — Девчонки Ховорят, им без разницы… я хотел сказать…

— А-а… — сказал Смирнов. Затем замолчал ненадолго, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: — Макар, объясни нам, как целоваться надо!

— Чего?.. — вот тут пришла очередь Макара ошалело хлопать глазами. — Таки вы шо… ни разу? Оба?..

— Нет, — старательно замотали головами Витя с Вовой. — У нас девчонок никогда не было.

— Майя опытная, — вздохнул Вовка. — Не хочется перед ней в грязь лицом ударить.

— Дела-а… — протянул Макар и вдруг резко замолчал. — Вам никак нельзя сплоховать, — продолжил он уже деловым тоном. — Первое впечатление испортите. Витёк прав, таким вещам заранее учиться надо.

«Чем чёрт не шутит?!» — усмехнулся про себя Гусев, подмигнул ребятам и пошёл закрывать дверь класса на швабру. Настроение после выписки у него было тоскливое, так почему бы не устроить себе маленькое невинное развлечение?

— Расскажи нам, — с трудом преодолевая смущение, попросил Вовка. — Нам до вечера всё усвоить надо.

— Не боись, усвоите, если стараться будете, — провёл ему рукой по груди Макар и улыбнулся. И уже через секунду снова принял серьёзный вид. — Только объяснять тут совершенно бесполезно — пустая трата времени выйдет.

— А как же? — удивился Витёк.

— Нужна практика, — как ни в чём не бывало продолжал Гусев, с видом профессора расхаживая вдоль доски. — Некоторые, конечно, тренируются на помидорах и яблоках, но это не правильно. Почему? — он резко замер и обратился с вопросом к Королькову.

— Потому что… Потому что фрукты и овощи не имеют ротового аппарата! — словно на уроке ответил Вова.

— Молодец, Корольков, садись, пять! — похвалил его Макар. — А зачем для тренировки нужен второй ротовой аппарат? — на этот раз вопрос был задан Витьку.

— Э… Ну, чтобы, ну… — замялся Смирнов. — Чтобы он мог двигаться, да! — сообразил он наконец.

— Да, именно, — положил ему руку на плечо Макар. — Правильно мыслишь. Потому что поцелуй — это прежде всего что?

— Динамика! — Вовка даже руку поднял, когда сказал это.

— Поцелуй, Вова, — Макар оставил Витька и подошёл к парте, за которой сидел Корольков. Опёрся о неё и вкрадчиво сказал: — Это прежде всего способ взаимодействия с другим человеком. Ты должен чувствовать того, кого целуешь. Его настроение, его желание, понимать что говорит его тело, чего он ждёт от тебя.

— Это сложно… — грустно заметил с соседней парты Витёк.

— Это просто, — тут же возразил ему Гусев. — Не дрейфь, попробуй и ты сам всё узнаешь.

— Так с кем же пробовать-то? — не понял Смирнов.

— Вот с Вовой и попробуй, — как само собой разумеющееся сообщил Макар.

— Да но… он же парень… — растерялся Витя.

— Витя, — снисходительно посмотрел на него Макар. — Какая разница? Рты у мальчиков и девочек абсолютно одинаковые. И предназначены для одних и тех же вещей. Поцелуй его, — он взял за руку малость обалдевшего от такого поворота событий Королькова и вывел его к доске. — Давай, иди сюда, — Макар поманил пальцем Витька.

В результате Витёк с Вовкой оказались вдвоём у доски, а Макар занял место в «зрительном зале», усевшись на край первой парты.

— Ну, вперёд, хлопцы! Чего ждём? — хлопнул в ладоши Макар, подбадривая друзей. — Время идёт, а вам сегодня кровь из носу надо Светлову поразить! Давайте, подходите ближе друг к другу, не стесняйтесь!..

Вова с Витей остановились где-то на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга, слегка наклонились, вытянув шеи и губы, неловко столкнулись носами, чмокнулись, едва коснувшись губами, и тут же отпрянули друг от друга, словно их током дёрнуло.

— Э-э! Так дело не пойдёт! — махнул рукой Макар. — Если Майка этот детский сад увидит, сбежит — не доХоните… Встаньте вплотную, шоб животы касались. Так… Хорошо. Теперь обнимитесь. Блин, не так, по — настоящему! — раздавал указания Гусев. — Руки на талию ему положи. Вов, ну, представь, что Витя — это Майя и обними её уже нормально!

Ребята у доски пытались сделать так как, как велел им старший и более опытный товарищ, но получалась какая-то путаница: руки оказывались не там, ноги тоже, Витёк ругался, что Вовке зря пятёрки по биологии ставят: он талию от жопы отличить не может; Вовка жаловался на Витька, который специально его обслюнявил, и всё в таком же роде. А под конец Смирнов вообще заявил:

— Не хочу я Майку для него изображать, пусть Корольков сам ей будет. Для меня. Тогда сразу получится!

— С чего это я — Майка? С того, что ниже ростом, что ли? Это несправедливо, это дискриминация человека по физическим параметрам! — тут же возмутился Вовка и отодвинулся от Витька.

— Так, стоп! — ещё раз хлопнул в ладоши Гусев. — Шоб никому обидно не было, сегодня Майкой буду я. Мне не западло.

И, пока никто из друзей не начал с ним препираться, скомандовал:

— Витя, сюда!

Витёк подошёл к сидящему на парте Макару.

— Ближе, ближе, — Гусев взял его за руку, развёл пошире ноги и притянул приятеля совсем близко, обхватив согнутыми коленями его бёдра. — Видишь, я даже ниже тебя сейчас, — сказал он тихо и посмотрел Витьку прямо в глаза.

И сразу же, не говоря больше ни слова, обнял его одной рукой за талию, другой обхватил Витькин затылок и начал целовать. Горячо и жадно, а потом нежно и осторожно и снова глубоко и чувственно. Вите ничего другого не оставалось, кроме как пытаться подстроиться под чужие движения, раскрывать широко рот, плавно двигая челюстью и наклоняя в нужную сторону голову, пропускать внутрь язык партнёра, самому ласкать его своим языком, позволять поочередно засасывать свои губы, повторять то же с губами Макара, пока Макар сам не отстранил его от себя.

Гусев удерживал его за плечи на расстоянии вытянутых рук, как заворожённый смотрел на совершенно пьяного, еле дышащего Смирнова, расхристаного и растрёпаного, пожирающего его мутным взглядом, больше похожего на одержимого похотью зомби, чем на школьника после своего первого поцелуя, и понимал, что и сам сейчас выглядит не лучше. А дальше Смирнов сделал то, чего Макар от него не ожидал — несильным, но резким ударом сбросил с себя удерживающие его руки и что есть силы снова прижался к Макару. Так же, как его «учитель» до этого, обхватил за талию, запустил пальцы в волосы, но потом внезапно сжал их в кулак и потянул вниз, заставляя открыться беззащитное горло.