Их было много, слишком много — и это были ни хера не разведчики. Скай смотрел на чужие истребители и не узнавал модели, он метался из стороны в сторону, судорожно, вместе с Блэком, пытаясь выстроить звено и отбиться. Кто-то удачно подорвал вражескую машину — Скай поздравить не успел, его ударило волной, закрутило. Он пытался выровняться, но — тщетно. Мир кружился, перед глазами темнело. Ныряющая машина щедро одаривала хозяина перегрузками, электроника надсадно выла сигналом тревоги. По-хорошему надо было катапультироваться к ебеням, но шанс вернуться в строй еще был, и он не мог — просто не мог — сбежать.

— Вызывает Алая, — эфир разорвался знакомым голосом. — Что у вас?

— Минимум три звена противника, — Кир спокоен. — Наши потери — двое.

— Держитесь.

И Скай держался, из последних сил. Выровнялся — не иначе, как чудом. Поднялся туда, где творился полнейший пиздец. Его ребята были не просто хороши — великолепны, вражеских машин стало в разы меньше. Но и у них самих: минус Мыш, минус Серый. Он выделил цель, выпуская управляемый снаряд, в небе расцвел огненный цветок. Еще три ракеты, а дальше — только молиться. Стрелять обычными воздух-воздух в такой свалке было тупо страшно. На радаре появились зеленые точки с алой пиктограммой. Скай радостно улыбнулся, а потом по ушам ударил грохот, в глазах потемнело, а в лицо бросился штурвал.

— Критические повреждения, — проорал истеричный механический голос.

— Выключись, — прохрипел он, ударяя по панели кулаком.

Подействовало. Правда движение отозвалось острой болью в плече и тупой — в груди. Скай не стал смотреть вниз на себя, не хотелось видеть. Хватало дыры в стекле кабины и маски, начавшей качать кислород, который отчего-то не нравился легким.

— Скай! — голос Кирилла, мертвый какой-то.

— Живой я, живой. База! — он с трудом развернул машину и попытался включить автопилот. Экран замигал набором критических ошибок. — Больно, — шепнул Скай сам себе и нащупал медбраслет.

Натянуть его оказалось невыполнимой задачей, но он каким-то чудом справился. Герой, блядь. Глаза закрывались сами собой, он не помнил, как садился, не помнил, как открывал кабину. Запомнил только удар об покрытие летного поля, вызвавший острую вспышку боли и прояснение сознание. Над ним маячило лицо врача, встревоженное и непривычно серьезное.

«Глюкозы дайте», — попытался пошутить Скай, но изо рта вырвался только невнятный хрип, перешедший в кашель, и он почувствовал металлический привкус крови.

— Влад! — кричал знакомый голос.

Саша… он хотел улыбнуться, хотел прикоснуться к ней, но тело не слушалось, тело предавало, тело хотело туда — в тишину и темноту, где не будет больно. Скай закрыл глаза и увидел ее лицо так ясно, будто она стояла перед ним: глаза, цвета выдержанного виски — господи, как ему в голову-то пришло тогда такое сравнение? — длинные локоны, струящиеся по плечам, и алые губы.

Такие сладкие на вкус.

«Если мы не умрем, — подумал Скай перед тем, как сознание окончательно его покинуло. — Я скажу тебе, как сильно я тебя люблю».

Он целовал ее в своем не то сне, не то бреде, ласкал везде, куда мог дотянуться, а она хрипло смеялась и стонала в голос. Каждое ее прикосновение, даже случайное разжигало пламя. Он попытался притянуть ее к себе, но вдруг очнулся от невыносимой боли, а перед глазами была темнота. Еще были голоса, то ли у него в голове, то ли рядом и правда разговаривали.

— Слишком серьезные повреждения, Саш, — кажется, Алла.

— Заткнись, — такой родной голос, но злой и жесткий. — В репликатор его, я сказала!

— Я врач, насколько я помню, — мужчина.

Доктор? Перед глазами всплыло лицо, хмурящееся и улыбчивое. Глюкоза и анальгин, тяжелые коробки, презервативы. Ржущая медсестра и чай. Алекс-долбоеб и снова, всегда, вечно — Саша. Улыбающаяся Саша, плачущая Саша. Саша с горящими глазами и влажными, зовущими губами…

— И вы только что признали, что бессильны ему помочь, — ее голос, яростный, мертвый, отчаянный. — В репликатор!

Лю-би-ма-я… он попытался произнести это вслух, но губы не слушались, а горло сводило судорогами. Господи, пожалуйста. Только бы еще раз увидеть ее, только бы она не плакала. И он, и Алекс — это же слишком, разве не так, Господи?

— Это непроверенная технология и…

— В репликатор, мудак! — звук удара.

Ох, а ведь у нее тяжелая рука. Сбитое — с присвистом — дыхание, чьи-то ругательства.

— Я отказываюсь брать на себя ответственность за это, товарищ майор.

— Я возьму, — она кричала, она так отчаянно кричала, что Скаю хотелось обнять ее и прижать к себе.

Сказать, что все будет хорошо. Что все будет.

«Ничего не будет», — мысленно улыбнулся он, слыша собственный страдальческий стон, когда его подняли и куда-то понесли.

Кто-то срезал с него одежду. Он почувствовал боль и холодный почти ледяной металл вместо мягкой койки. На лбу, шее, запястьях, груди, животе, ногах — что-то защелкнулось, а он не мог даже пошевелиться, чтобы понять, что это. Он мог только дышать, чувствуя, как каждый следующий вдох дается с все большим трудом. Это была смерть, а он даже не мог улыбнуться, чтобы встретить ее, как подобает мужчине.

В сгиб руки впилась игла: две минуты — и боль прошла, отпустила, будто бы ее и не было. Он услышал шипение, потом дышать стало тяжелее. Что-то — кажется, вода — плескалось вокруг, и уровень постепенно повышался. Лицо оказалось под жидкостью, Скай задержал дыхание, а потом затылок пронзила резкая, адская боль и он закричал, страшно, сорвано, чувствуя, как захлебывается горько-соленым раствором, как он наполняет уши, легкие, просачивается в каждую щель. Все тело горело огнем, он мог только раскрывать рот в беззвучном вопле страдания, выгибаться, биться в судорогах, стесывая кожу до крови о железные оковы, намертво фиксирующие его и не дающие сбежать от этой пытки.

Господи, оказывается, до этой минуты он и не знал, что значит «боль».

Пришедшая мгновением позже тьма стала для него избавлением.

========== Глава 12 — Beata stultica (блаженная глупость) ==========

Находясь между жизнью и смертью, мы чувствуем жизнь сильнее всего.

(Флоки, сериал «Викинги»)

Скай очнулся от того, что по лицу скользили солнечные лучи, открыл глаза. Белый потолок, белая стена с широким проемом окна, небо за которым было ярко-голубым с кипельно-белыми перьями облаков. Давно, ох, уже очень давно он не видел такого ясного неба. Солнце в зените сверкало, но глаза отчего-то не резало. Он улыбнулся, попытался вдохнуть поглубже — боли не было. Он чувствовал себя здоровым, хотя и слегка переспавшим. Еще невыносимо чесался мизинец на ноге, а левую руку он похоже отлежал. Неужели обошлось? Или ему и вовсе приснился вчерашний день, и огненный ад был обычным ночным кошмаром?

Скай попытался встать, но тело не слушалось, будто вовсе его игнорировало. Скосил глаза: батарея, кресло. Не могло же его парализовать? Нет, точно нет, он слышал, что паралитики не чувствуют нерабочих частей тела. Он чувствовал все, но двигать мог, кажется, лишь глазами. На миг накатила паника, но тут же схлынула, как только Скай услышал скрип открываемой двери, следом за которым раздались чьи-то шаги.

— Очнулся? — спросил веселый женский голос.

Алла. Ее лицо было странным необычайно четким. Как будто он в бинокль на нее смотрел или через перекрестье прицела.

— Что… — с трудом выговорил он и задохнулся.

Губы шевелились неохотно, казалось, он не только двигаться — еще и говорить разучился. Да, что за нахуй?!

— М-да… — Алла села рядом и заглянула ему в глаза. — Она предупреждала, что будут такие спецэффекты, но степень мы не представляли.

— Я… — горло свело. Скай сглотнул и это простое действие оказалось для него неожиданно сложным. — Что со мной?

Медсестра вздохнула, потом, развернувшись обхватила его за плечи.

— Садись, давай, — он попытался двинуться. Заныли мышцы, о существовании которых он раньше и не подозревал, и Скай снова обмяк в ее руках. — Давай, давай! — прикрикнула Алла. — Ты не пушинка, знаешь ли!