- А что, если я навсегда останусь таким? Что вы тогда скажете? спрашивает Гэндзи.
- Нет, мне так не нравится, - отвечает она, невольно забеспокоившись: "А вдруг краска и правда не смоется?" А Гэндзи, делая вид, будто стирает пятно, говорит озабоченно:
- Видите, не стирается. Вот до чего игры доводят! Что теперь скажет Государь?
Встревожившись, девочка подбегает к нему и пытается сама стереть краску.
- Только не прибавляйте еще и туши, как Хэйтю28. Пусть уж лучше останется красным, - шутит Гэндзи. Право, вряд ли встретишь где-нибудь более прелестную чету!
Дни стояли ясные, и душа томилась: когда же, когда появятся цветы на деревьях, окутанных легкой дымкой? Бросались в глаза набухшие, в любой миг готовые лопнуть бутоны на ветках сливы. А алая слива, растущая подле крыльца, уже украсилась прекрасными цветами, как обычно, раньше всех...
- Не пойму отчего,
Но с алым цветом всегда я
Был не в ладах,
Хоть и пленяли меня
Цветущие сливы...
Увы... - невольно вздохнул Гэндзи.
Кто знает, что станется с ними со всеми?
Праздник алых листьев
Основные персонажи
Тюдзё (Гэндзи), 18-19 лет
Государь (имп. Кирицубо) - отец Гэндзи
Принцесса из павильона Глициний (имп-ца Фудзицубо), 23-24 года, наложница имп. Кирицубо
То-но тюдзё - брат Аои, супруги Гэндзи
Нёго из Весенних покоев (имп-ца Кокидэн) - наложница имп. Кирицубо, мать наследного принца
Четвертый принц - сын имп. Кирицубо от наложницы Дзёкёдэн
Юная госпожа (Мурасаки), 10-11 лет, - воспитанница Гэндзи
Принц Хёбукё (принц Сикибукё) - отец Мурасаки
Омёбу - прислужница Фудзицубо
Сёнагон - кормилица Мурасаки
Инуки - служанка Мурасаки
Дочь Левого министра (Аои), 22-23 года, - супруга Гэндзи
Маленький принц (будущий имп. Рэйдзэй) - сын Фудзицубо
Гэн-найси-но сукэ - придворная дама имп. Кирицубо
Высочайшее посещение дворца Судзаку было намечено провести по прошествии Десятого дня Десятой луны. Ожидалось, что церемония превзойдет по великолепию все, когда-либо имевшие место, и велика была досада благородных дам, лишенных возможности насладиться столь удивительным зрелищем1. Государь же, огорченный прежде всего тем, что предстоящую церемонию не увидит обитательница павильона Глициний, принял решение устроить предварительный смотр танцам в своих покоях.
Гэндзи-но тюдзё исполнял танец "Волны на озере Цинхай"2. В паре с ним выступал То-но тюдзё из дома Левого министра. Сей юноша, выделявшийся среди прочих как нежной прелестью лица, так и благородством осанки, рядом с Гэндзи казался неприметным горным деревом, выросшим подле цветущей вишни. В то поистине незабываемое мгновение, когда лучи заходящего солнца внезапно осветили высочайшие покои, а музыка зазвучала громче, стало ясно, что этот танец никогда еще не исполнялся танцором с таким несравненно прекрасным лицом и такой величественной поступью.
Когда же Гэндзи запел, собравшимся показалось, будто слышат они голос калавинки3, птицы Будды. Право, столь трогательна была его красота, что Государь отирал невольные слезы, и скоро уже плакали все: и знатные вельможи, и принцы. Когда же, закончив петь, порозовевший от волнения Гэндзи поправил рукава и стоял некоторое время неподвижно, ожидая нового вступления музыкантов, он более, чем когда-либо, заслуживал прозвания Блистательный.
Нёго из Весенних покоев, недовольная столь явным превосходством Гэндзи, сказала:
- Не удивлюсь, если и боги и демоны восторгаются, взирая на него с небес. Не слишком ли много чести?
Молодые же прислужницы осуждали госпожу за подобное жестокосердие.
А принцесса из павильона Глициний думала: "Когда б не связывала нас с ним эта ужасная тайна, насколько больше радости доставил бы мне его танец!" - и происходящее казалось ей сном.
На эту ночь она осталась во Дворце.
- После "Волн на озере Цинхай" на другие танцы и смотреть было невозможно, не правда ли? - спрашивает Государь, и она через силу отвечает:
- О да, замечательно...
- Второй танцор тоже недурен. Юноши из благородных семейств всегда вносят что-то свое, особенное в рисунок танца, движения рук. Я отнюдь не желаю умалять достоинства наших прославленных танцоров, но им, как правило, недостает непосредственности и живости. Боюсь только, что, исчерпав сегодня все свои возможности, юноши окажутся куда беспомощнее под сенью алых листьев... Но мне так не хотелось лишать вас этого удовольствия...
На следующее утро принесли письмо от господина Тюдзё.
"Как Вам понравились танцы? Когда б Вы знали, в каком смятении была моя душа...
Бремя тягостных дум
Движенья лишает свободы,
До танцев ли мне?
Но надеюсь, язык моих рукавов
Тебе был понятен все же...
Смею ли я рассчитывать на Вашу снисходительность?"
Могла ли Фудзицубо, перед мысленным взором которой все еще стоял его пленительный образ, оставить это письмо без ответа?..
"Неведомо мне,
Что в китайских старинных танцах
Значит взмах рукава,
Но вчера все движенья твои
Я ловила восторженным взором...
О, когда б могла я смотреть вчуже..." - ответила она, и, восхищенный ее письмом, Гэндзи невольно подумал: "Так, даже в этой области она осведомленнее многих. Ее мысль простирается к далеким векам чужеземных владык4. Уже теперь она достойна называться государыней". Он улыбнулся и, бережно, словно драгоценную реликвию, развернув письмо, долго любовался им.
В день Высочайшего посещения Государя сопровождали все без исключения придворные, не говоря уже о принцах крови. Разумеется, был среди них и принц Весенних покоев. По пруду, как обычно, кружили ладьи с музыкантами, и исполнялось великое множество танцев: корейские приходили на смену китайским. Повсюду разносились звуки музыки, барабанный бой.
Государь, мучимый дурными предчувствиями, которым причиной послужила необычайная красота, излучаемая вчера вечером лицом Гэндзи, повелел в разных храмах читать сутры, и прослышавшие об этом говорили сочувственно: "Воистину, не зря..." Только мать принца Весенних покоев по-прежнему злилась: "Ни к чему это все".
