Шагаю по длинному коридору, киваю знакомым медсестрам как друзьям и вхожу в нужную палату на третьем этаже. Комфортабельную, с телевизором и холодильником, где убираются чаще, чем на улицах Берлина.

– Привет, детка, – тут же выпаливает Адам, криво улыбаясь и показывая двумя пальцами «пис».

– Перестань меня так называть!

– Да ладно, я же любя, сестренка.

Ага, любя. Этой деткой меня всю среднюю школу дразнили!

– Достали уже со своими уколами! – брат надувает полные, как у меня, губы, когда сажусь рядом с ним на кровать. – Когда это дерьмо прекратится?

– Доктор Коннор обещал сегодня дать результаты анализов, – успокаивающе глажу брата по лысой голове. Вряд ли это утешит. Ему нужна нормальная жизнь. Человеческая. Но кто ее даст, когда ты находишься на волоске от смерти?

– Другому рассказывай.

О чем и речь. Уже полгода в таком состоянии. Никаких вопросов о родителях, о друзьях. Об Эндрю. Потому что родных вспоминать тяжело, а друзья сами забыли.

– Ну что, Адам, как ты себя чувствуешь? – в палату заходит доктор Коннор – лечащий врач.

На вид симпатичный, кстати, около тридцати пяти. Именно его рекомендовали, когда брата поставили на полугодовую очередь на лечение. Только время играло против нас, химия была необходима как можно раньше. Наверное, именно поэтому я сразу же перевела Адама в частную клинику к доктору Коннору, а не оставила на растерзание убивающих секунд.

– Лучше не бывает, – наигранно улыбается брат. – Меня скоро выпишут?

– Пока нет. Сегодня пришли последние результаты анализов. Мои опасения подтвердились, тебе требуется хирургическое вмешательство.

В палате моментально возникает тишина, и никто не смеет ее нарушать. Голова Адама опускается к ладоням, глаза внимательно разглядывают следы от игл на сгибе рук. И не только медицинских. У меня же в груди что-то резко натягивается, тяжелеет, а затем ударяется о кафельный пол вместе с остатками души, сохраненными после кончины родных.

– Это специальная методика, проводится лучшим нейрохирургом страны. Реабилитация недолгая, операция гарантирует долгую жизнь и…

– Ясно, – отвечает Адам вместо нас обоих, потому что я не в состоянии хоть что-то произнести вслух.

– Подумайте пока.

Доктор Коннор тактично выходит из палаты, оставляя нас в тишине. В напряженной, изматывающей тишине, съедающей изнутри каждую секунду.

– Можешь сегодня не ходить на смену – бесполезно, – говорит брат загробным голосом.

– Не смей так говорить, ясно? – сажусь перед Адамом на кровать и трясу его за плечи. Недолго, слабо, чтобы не сломать что-то внутри него. Не навредить больше, чем химиотерапия. Заставляю взглянуть мне в глаза. – Мы справимся, – строго чеканю я. – Тебе сделают операцию, и ты вернешься к нормальной жизни. Ясно?

Он молча кивает, не возражает. Смотрю в небесные глаза брата. В такие же, как у меня, но уже не столь яркие. Потухшие после процедур. Пытаюсь дать ему надежду на будущее. На то, что когда-нибудь он станет нормальным. Как все.

Но как это сделать, если у самой надежда рушится на глазах, стоит только зайти в кабинет доктора Коннора и услышать роковые слова.

– Сколько у него времени?

– Пару месяцев, от силы три, – монотонно отвечает мужчина. – Если за это время ничего не сделаем, опухоль будет давить на головной мозг, и он…

– Сколько? – спрашиваю, прекрасно зная, что просроченная страховка мало поможет в оплате за операцию.

– Пятнадцать тысяч фунтов.

– Сколько?! – глаза лезут на лоб, хорошо, что рот при докторе не раскрываю, сдерживаюсь.

– Больше ничем не можем помочь, мисс Браун. Деньги нужны срочно, оплатите – и мы начнем подготовку.

Гадство! И что делать? Максимум в месяц зарабатываю тысячу фунтов вместе с чаевыми, но никак не пятнадцать тысяч. А еще нужно оплачивать общежитие, пропитание, нахождение Адама в стационаре. Можно попробовать взять кредит?

– Я найду деньги.

Обычно так говорят самоуверенные девушки. Знаете, бойкие такие, которые не сомневаются, что вытянут три работы, учебу в первую смену, две подработки и останутся бодрыми до конца дня. Ах да, у них к тому же тридцать шесть часов в сутки найдется.

Я не из таких. Не из бойких. Но почему-то окружающие считают иначе.

– У нас все расписано, Ло. Прости, свободных смен на ближайший месяц нет, – выносит вердикт Мелани, глядя на меня поганым с сожалением. Терпеть его не могу. Если бы она постаралась, то нашла бы пару смен на следующей неделе, а так…

– Ничего, все в порядке, – натянуто улыбаюсь в ответ. Ключевое слово: натянуто. Судя по сморщенному лицу Мел, вряд ли я выдала что-то сверхъестественное.

Выхожу из кабинета начальницы с ужасным настроением. В кредите мне отказали в нескольких банках, свободных смен в ресторане нет, а у друзей нет нужной суммы. Надо признать, что я по уши в дерьме, и как выбраться из этой ароматной субстанции – неизвестно. Хоть в Сицилию езжай напрямую к мафиози и присоединяйся к группировке за хорошие деньги.

Даже улыбающиеся кошельки в зале не поднимают настроение. На чай дают мало, всего несколько фунтов, к середине смены не набирается и пятидесяти. Но это происходит до того момента, как в дверях появляется знакомое лицо.

Вот черт! Откуда она здесь взялась? Одета в меховую жилетку и сапоги на длинной шпильке, в руках маленький клатч от «Шанель». А я рядом с ней вышагивает какой-то солидный мужчина в дорогом костюме. Идут под руку к заказанному столику недалеко от служебного помещения.

Чертова Элис Ласки! Моя личная головная боль из средней школы. А вдруг увидит? Помню, как она дразнила за то, что я случайно наступила на какашку, а сейчас и вовсе на смех поставит за белый передник и юбку до пола. О фирменной прическе ресторана вообще молчу.

– Заменишь меня за тем столиком? – спрашиваю мимо проходящую Сюзан. А точнее единственного человека, на которого можно рассчитывать на смене.

– Что, знакомые?

– Не то слово.

Скрываюсь в служебном помещении и жду следующих клиентов. Фух, не заметили вроде. Смена спокойно проходит, хотя я периодически смотрю за бывшей одноклассницей и обхожу столик, чтобы на глаза не попасться. Надеюсь, они скоро уйдут, мне не нужны проблемы на единственной хорошо оплачиваемой работе, а они будут, если Элис Ласки случайно увидит меня в форме официантки.

Однако эта парочка никуда не спешит. Медленно выбирает заказ, сидят, неотрывно глядя друг на друга, и разговаривают, как хорошие знакомые. Со стороны не придраться – идеальная пара, если не вглядываться в кольцо на пальце мужчины и в аккуратно пристроенную под столом левую ступню Элис в лакированных сапогах на тонкой шпильке. Между раздвинутыми ногами ее спутника.

Так, это не мое дело. Черт с ней. Мне нужно работать.

Быстро вливаюсь в рабочую среду: натягиваю улыбку перед клиентами, как того требует этикет, приношу и забираю заказы без происшествий, и постепенно заканчиваю смену вместе с другими девчонками. Ноги по привычке болят. Вот бы сейчас в кроватку завалиться и спать. Долго и упорно. Эх, мечты.

– Прикиньте, там одна парочка в туалете перепихнулась! – возбужденно проговаривает Сюзан, обращая на себя всеобщее внимание в тесном помещении для персонала.

– Игрища богатых. Очередная пародия на «Пятьдесят оттенков»? – спрашивает Аманда, натягивая свитер.

– Еще какая. Бедная девчонка еле живая ушла. И вообще это странно. Они весьма хорошие чаевые оставили, а сами пошли развлекаться в уборную, будто мотелей вокруг нет. Кстати, Ло, спасибо за столик, – Сюзан машет веером из чаевых. Триста фунтов. Обалдеть! Может, стоило все-таки забыть прошлые обиды и вести себя, как профессионал?

«– О, смотрите, вонючка Ло идет! – кричит из-за кустов Элис. – Скажи, а когда у тебя появится первый парень, ты помоешься или твоего Гумберта и так все устроит?»

Ну уж нет! Эту стерву вряд ли забуду!

Накидываю куртку и выхожу из раздевалки. В кармане новая дырка появилась с внешней стороны. Продувать будет, снег недавно выпал на радость детям, завтра наверняка растает. После выздоровления Адама закажу новую.