^{На фото: первый класс}

Как кучка матросов, на паруснике с парой весел, отправляемся мы, ученики «Йешурун», в море детских воспоминаний.

Навстречу волнам, дружно и ритмично налегая на весла, мы развернулись и вышли на просторы могучего, бурного и сплоченного моря прошлого нашего класса.

Отважно отринув сомнения, полные энтузиазма, плыли мы навстречу буре. Наполнив ветром паруса школы «Йешурун», мы отправляемся в прошлое.

Наше совместное плавание начиналось без колумбов и первопроходцев. Мы гребем радостно, искренне и открыто к нашим детским воспоминаниям.

Вот на чудной фотографии первого класса маленькие ученики, лица которых мягки и нежны, как щенячий пушок.

Там, на фотографии, рядом со мной, Цион Шем-Тов с его вечным бунтарством. Цион – король воришек, и надо сказать в его пользу, сладостей нам всегда хватало. Ты вмиг исчезал, и все сразу бросались тебя искать. И ждали – как те старушки, которым ты великодушно предлагал донести корзину и которые до сих пор ждут своего дон Кихота и свои кабачки, и все еще верят в твою добропорядочность.

Хорошо помню Гиля, учителя физкультуры, который просто начертил две линии – 100 и 200 м и сказал: «На старт!». Тогда-то в нас пробудился дух соперничества: кто быстрее, кто лучше? Там, в спортивном зале, мы учились играть в футбол, волейбол и в дворовые игры.

Учитель Ной. Учитель сельского хозяйства и его зеленый сад с полезными овощами: морковью, зеленым луком, салатом и капустой. Каждый день мы выглядывали из окна класса. А как мы ждали ростков, выпалывали сорняки, поливали, окучивали! Постепенно ростки подрастали и превращались в саженцы. По весне помидоры и огурцы давали всходы, а летом мы снимали щедрый урожай невиданной красоты и небывалых размеров.

Интересно, куда исчезали, куда увозились так преданно выращенные овощи? Мы их так и не попробовали. Может, случайно попадали к учителям? Может, к директору Эфраиму или завучу Бен Шахару? А нас кормили сказкой про «Репку». И уж если не попробовать, то хотя бы помечтать о гигантской репке, которую все мы – ученики, учителя и дирекция, тянем под ритмичные выкрики Ноя, учителя-агронома.

Помню и учительницу естествознания в обнимку со скелетом, который она таскала из класса в класс. Человек давно умер и мечтал почить с миром, а мы все рылись в его костях, не давая ему упокоиться. И, наверное, до сих пор другие ученики изучают что-то по его костям, лишая вечного сна. А скелет все ждет, что вознесется душа его, и по нему прочитают ашкаву и кадиш.

Мастерская, где трудились девочки под присмотром учительницы труда. А мы, мальчишки, как ни старались ваять, ничего у нас не получалось. И подавленные, потупив взоры, предъявляли мы свои развалины.

Мы любили поездки на природу, когда приходила весна и из-под земли проглядывали первые ростки. Смоковница лелеяла источавшие ароматы незрелые плоды, благоухал цветущий крестовник. А каким пьянящим был запах апельсиновых бутонов! Как восхитительны были розовато-белые цветы миндаля! И мы, мальчишки и девчонки, распевали хором: «Как зацвел миндаль на опушке, а у Хаима лысая макушка!»

Да, мы были пророками. С тех пор многие из нас облысели, у остальных – волосы припорошило сединой. Но не сломлен наш дух и не поредели наши ряды. Как на снимке первого класса, стоим мы в несколько рядов, а учительница – прекрасная Элишева с сияющим, гордым взглядом, демонстрирует выводок своих питомцев, моля, чтобы хоть на миг время остановилось и зависло в этом волшебном кадре, где мы еще не успели повзрослеть и превратиться в зрелых львов и львиц.

Потом жизнь закружила нас в водовороте времени. И чем старше мы становимся, тем короче кажутся нам годы, месяцы, недели и дни. Чем дальше, тем больше меняется соотношение длительности года и жизни. Тогда год казался нам вечностью. А сегодня – не успеешь опомниться, как год внезапно заканчивается, не успев начаться.

Мы выросли, раздобрели, растолстели. И, вопреки Танаху, «разжирел Йешурун и не толкался».

Я помню первый день в школе, словно это было вчера.

Нас встречала прекрасная учительница Элишева. Кто-то плакал, кто-то боялся, и все волновались.

Мягкая, сердечная улыбка нашей учительницы, перекличка и начало знакомства успокоили нас, и на смену страху пришло любопытство. Мы робко разглядываем друг друга, другие разглядывают нас. Присматриваемся, несмело знакомимся, и вот уже появляются группки и компании.

В те дни, когда воспоминания начинают формироваться и обретать форму, мы отправились в путешествие по жизни.

Хотя грамоту мы еще не постигли, но белым мелом, большими печатными буквами учительница написала на доске: «Здравствуй, первый класс».

Немного лет я провел со своими одноклассниками. В конце четвертого класса меня перевели в другую школу.

Прошло много лет, а я до сих пор вспоминаю своих одноклассников и учителей с тоской. И сейчас меня снова охватили эмоции и воспоминания.

Я хорошо помню друзей, наши приключения, даже запахи помню, хотя пропустил немало занятий и много утренних молитв. И если меня спрашивали, почему я не пришел, я отвечал, что кипу отправили в стирку. А если пропуски были частыми и непрерывными, то еще и сушка шла в ход.

Оценками, преобладавшими в моем аттестате, были тройки и двойки, но мне этого было достаточно. Помню все наказания и порки, и, наверное, все драки, в которых я участвовал.

Помню угол у двери класса, куда нас ставили в качестве наказания. Я изучил каждую трещинку на этой стене лучше, чем свою тетрадь.

Учительница Элишева была нестрогой, и наказания у нее были мягкими – стоять у стены лицом к классу.

Учительница Нурит была изобретательнее и импровизировала с углом, насколько хватало воображения. Виды наказания менялись в зависимости от тяжести проступка: стоять в углу лицом к классу, стоять лицом к стене, стоять на одной ноге лицом к классу, стоять на одной ноге лицом к стене с правом менять ногу, и самое тяжелое – стоять на одной ноге без права менять ногу. Это был ее авторский метод.

Но самым сильным, тяжелым и болезненным в ее арсенале наказаний были буковые палки от кроваток ее детей, которые разбирались, когда малыши вырастали и от кроватки отвыкали. Палки стояли в закрытом пенале – ее арсенале, стояли и ждали.

Уж не знаю, по какой причине, но мою попу ее палки жаловали особо.

Перед религиозными праздниками мы изучали каждый праздник, его истоки и традиции.

Учительница Нурит любила разнообразить этот процесс: на Песах плюс к десяти казням, которые навел Моше на Египет, на нас обрушивалось еще 20 от Нурит, дополнительно – чтобы мы прочувствовали на собственной шкуре, как тяжко пришлось упрямому фараону, толстокожему и непокорному. На Рош-а-Шана мы получали по голове, чтобы учились думать, а не плыть по течению. На Пурим мы получали благотворительную порцию по заднице, от чистого сердца учительницы Нурит.

Но больше всего я любил Ту би-Шват, праздник деревьев. Саженцы, запах земли, пропитанной дождем, цветение хризантем, цикламенов, маков и анемонов.

Буйство красок и вылазки на природу накладывали отпечаток. Самые романтичные мальчишки в минуту вдохновения распевали девчонкам дивные серенады:

Это дорого нам обходилось, а для учительницы Нурит становилось шикарной возможностью, которую она, конечно же, не могла упустить, проявить свое виртуозное мастерство владения палкой и умение импровизировать. Как известно, на природе изобилие деревьев. А у них полно веток. Она немедленно выламывала ветку, обдирала листки и побеги и розгой проходилась по нашим спинам.

Несмотря на это, воспоминания о дорогой учительнице Нурит, прочно засевшие в моем сердце и заднице, наполнены теплом и любовью. Мы были ей небезразличны. Она правда желала нам лучшего. Просто хотела обозначить для нас границы, тем самым проявляя свою любовь к нам. "Щадящий розгу свою ненавидит сына своего," – разве не так сказал мудрейший царь Соломон? Да, много путей у мудрости, и одна из них – через мягкое место.