– Войдите! – ответил из кабинета глубокий бас Конрада.

Мельников открыл, М. вошёл за ним следом. Это было просторное помещение, залитое светом, окна здесь были очень большими. Воздух в кабинете, как обычно, был пропитан ароматом кофе – следователь был большим ценителем этого напитка, как, кстати, и М. Впервые хороший кофе ему довелось попробовать только в Метрополисе, до этого он довольствовался суррогатами, которые торгаши в Свободии выдавали за контрабандный напиток. Конрад восседал в кресле за старинным столом из тёмного резного дерева. Он, блондин с серыми глазами и тонкими аристократическими чертами лица, был довольно молод – насколько М. знал, ему было примерно тридцать пять. Перед ним в беспорядке лежали кипы бумаг и папок, документы на отдельных листах, клочки бумаги исписанные разными заметками. Слева в углу, у окна,понуро свесив голову, лицом к стене стоял тот самый, арестованный сегодня парень. М. обратил внимание на то, что его уже успели изрядно побить: нос его опух, правый глаз совсем заплыл от гематомы, а на засаленной жёлтой футболке выделялись тёмные капли свежей крови.

– У меня для вас есть интересное занятие, коллеги. – Конрад, немного приподнявшись с кресла, поприветствовал агентов. – Сейчас закончу с нашим новым другом и объясню вам суть ситуации.

Лёгким движением он повернул кресло в сторону подозреваемого и устремил на него взор своих стальных глаз. Его проницательный взгляд, действительно, словно говорил о том, что он видит людей насквозь и способен предугадать любые действия на шаг вперёд. М. давно с ним работал и хорошо знал, что обмануть или скрыть что-то от этого человека невозможно.

– Ну? До ночи будем тут стоять? – Конрад обратился к парню, вид которого сейчас был весьма жалкий. Поняв, что фраза обращена была именно к нему, он вздрогнул. – Может мне помочь тебе заговорить?

Парень молчал, сопя разбитым носом.

– Подойди сюда!

Тот, шаркая ногами, поплёлся к столу следователя.

– Вот, подписывай! – Конрад протянул ему документ.

– Что это? – срывающимся голосом спросил парень, пытаясь разобрать напечатанный текст. – Я уже всё рассказал, я не буду ничего подписывать.

– Это постановление НСБ – Конрад размеренным тоном начал декламировать давно заученную фразу, отрывок из документа. – Согласно параграфу второму, статьи восемь Закона о противодействии экстремизму и неверномыслию, для защиты государственного строя и обеспечения беспрепятственного проведения расследования, вы – Альберт Володин, на время следствия лишаетесь гражданских прав, как подозреваемый в терроризме. В том числе, во избежание давления и обмана следствия, вы лишены права на защиту и другое вмешательство третьих лиц.

– Я не буду это подписывать – парень выронил документ на стол.

– Это и не обязательно – следователь так же выученно добавил – Согласно постановлению главы НСБ номер восемьнадцать-шестьдесят семь, ознакомление с данным документом допускается как с подписью подозреваемого, так и без оной.

Затем он нажал кнопку на своём телефоне и буквально через несколько секунд в кабинете, словно из ниоткуда возникли двое здоровяков-полицейских.

– Увезите в изолятор.

Амбалы схватили подозреваемого под руки, приподняв над полом так, будто он ничего не весил и уволокли за дверь.

– От этого отброса минимум полезной информации. – Конрад устало откинулся на спинку кресла – Возможно, мы выйдем ещё на парочку людей, стоящих нашего внимания. Знаете, что раздражает меня?

– Что? – простодушно спросил Мельников, забыв добавить обязательное "господин капитан".

– Вот этот завал. Мы работаем с реально опасными людьми, целыми сетями и группами бандитов, и в то же время мне суют то, с чем справился бы любой дуболом-патрульный. Вот! – он раздражённо шлёпнул одной из тонких синих папок по столешнице. – Надпись "Фрисман – оккупант!", сделанная мелом на стене в жилом блоке Северозападного района. Вот! – ещё одна папка шлёпнулась рядом – В кинотеатре очевидец услышал, как кто-то упомянул в разговоре, что граждане Свободии бегут из страны, а президент давно сошёл с ума. Разумеется, после доноса, по всем правилам, возбудили дело. Или вот это – он открыл другую папку и быстро пролистал её, а затем небрежно откинул в сторону. – Полицейскому из Порта показалось подозрительным, что портрет президента в рамке в одной из парикмахерских чем-то замызган, возможно с целью оскорбления власти.

Надо сказать, М. тоже мучился с раскрытием таких дел. Любое проявление неверномыслия в Свободии наказывалось по степени запущенности этого явления. Не так давно, полиция, наконец, задержала группу детей в возрасте 10-12 лет, которые целый месяц краской из баллончиков портили патриотические плакаты. Возраст отвественности как раз начинался с 10 лет, и все дети-злоумышленники были отправлены в исправительный лагерь на неопределённый срок. Да, закон допускал подобную меру – администрации лагерей давалось право решать, стали ли человек искренне лоялен государству или же стоило ещё продлить ему срок исправления.

Конрад, наконец, закончил гневную тираду, и скрестив пальцы, склонился над столом:

– Да сядьте уже – он вглядом указал на стулья и, когда агенты сели напротив него, продолжил – Перейдём к делу. Этот сопляк состоял в подпольной группе, но играл второстепенные роли, ему было поручено лишь передать бомбу подрывнику. Он выдал ряд известных ему имён, в основном они пока ничего мне не говорят и их нужно будет обработать. Но одно из них всё-таки оказалось для нас настоящим подарком – имя человека, изготовившего для них взрывчатку. Это иммигрант, некий Бернард Андренас, тридцать шесть лет, он прибыл в Свободию год назад, скрываясь от правосудия в своей стране. Он убил жену и объявлен в розыск Интерполом. Здесь он случайно завёл знакомство с сепаратистами, которым, на свою беду, проболтался, что имеет образование химика. Далее, узнав о весьма интересных делах Андреаса на родине, те быстро взяли его за задницу: угрозами сдать в полицию и иммиграционную службу заставляли готовить компоненты для бомбы. Они держали своего раба в той самой квартире, которую вы обыскивали сегодня. Я в курсе, что вещей Андреаса там не оказалось – он сбежал от своих новых друзей месяц назад и, и скорее всего, жил на улице. Однако сейчас, кто бы мог подумать, он легально работает в автомастерской на Кузнечной улице в Юго-Восточном районе, свежие данные о нём есть в базе налоговой службы. Наведайтесь туда завтра, разузнайте о нём, нужно убедиться, действительно ли наш химик столь глуп или же его просто ограбили в подворотне и теперь удостоверение личности на имя Андреаса ходит по рукам. Возможно, он попытается удрать отсюда куда-нибудь ещё – за предоставленные сепаратистам уроки химии здесь ему грозит помещение в исправительный лагерь на пожизненный срок, больше чем на его родине за убийство. – он глянул на наручные часы в позолоченном корпусе – А теперь можете быть свободными. Запишите адрес, завтра к полудню я жду первый отчёт.

М. подбросил Мельникова и вернулся домой. Войдя в гостинную, он ощутил приятную прохладу – работал кондиционер. Жена и дочка всё ещё были в кинотеатре "Пегас", смотрели какую-то новинку. Они жили в просторном доме, который ему, как и другим сотрудникам, предоставила НСБ. Располагался он в тихом районе Саус-Бэй, недалеко от морского побережья. Улочки здесь были узкие, по обоим их сторонам росли вековые деревья. Дома в основном имели два этажа и, по местным обычаям, обширные передние дворы, покрытыми газонами, изумрудная зелень которых круглый год радовала глаз.