Глава 1

Солнечный свет слабо пробивался сквозь мутное, покрытое толстым слоем пыли окно. Но на лестничной площадке было нестерпимо жарко, а воздух, приправленный вонью дешёвого табака, был тяжёлый и влажный. Агент М. обливался потом, то и дело стирая платком крупные капли со лба, рубашка прилипла к телу. Хоть снаружи и дул лёгкий ветер, здесь, внутри дома духота стояла, словно в бане. Это было обычное пятиэтажное здание среди одного из жилых блоков района Палм-Хилл, в тесных квартирках которого ютился т.н "средний класс" Метрополиса – фабричные рабочие, торговцы и мелкие служащие. Полицейские, сопровождавшие М., были облачены в плотную синюю униформу, обвешаны разной амуницей и страдали от жары ещё сильнее. Все в этот момент желали поскорее убраться из здания на свежий воздух. Агент М. с самого начала своей работы в Национальной службе безопасности невзлюбил обыскивать жилища других людей. Он не мог это объяснить, просто вся эта обстановка и нахождение в чужом пространстве отталкивала его, ковыряние в чьих-то вещах вызывало у него отвращение. Хотя, в целом, он воспринимал это лишь частью своей работы, а эмоции испытывал только к окружению, но не к людям. Люди, не важно какие – хорошие или плохие, умные или глупые, для агента НСБ представляли собой лишь объекты, обладающие разной информацией. Тем временем, этажом выше началась возня, лязг металла, затем глухой удар и громкие крики полицейских. Агент М. быстро последовал наверх за вереницей бойцов и очутился перед входом в квартиру. Хлипкая деревянная дверь была выломана и жалобно болталась на повреждённых петлях. М. вошёл внутрь, в тёмное пространство прихожей. По обеим сторонам на стенах висели на крючках какие-то сумки, пакеты, старая одежда. Атмосфера здесь была спёртая, впереди было видно убогую кухоньку с маленьким холодильником, дрянным облупленным столиком и пластиковыми стульями. Справа была единственная комната, в которой стояли трое полицейских с оружием наготове, а на полу на ковре, загаженном сигратеным пеплом, лежал лицом вниз тщедушный молодой человек. Руки и ноги его уже сковали кандалами. Войдя в комнату, М. в полной мере ощутил неимоверную тесноту этого помещения, от стоящих рядом полицейских несло потом. Их лица были скрыты масками, словно натасканные псы они следили за любым движение пленника, готовые мгновенно отреагировать. М. схватил парня за волосы, собранные в африканские косички, и заставил приподняться, чтобы рассмотреть лицо. Ему было не больше двадцати, смуглая кожа, жидкая козлиная бородка, на правой скуле небольшая татуировка в виде стрелы. Убедившись, что личность арестованного соответствует личности подозреваемого, М. отпустил его и скороговоркой зачитал постановление НСБ:

– Вас подозревают в приготовлении к террористическому акту и диверсии, направленным на подрыв государственного строя Свободии. В этом жилище имеются оружие и взрывные устройства или иные запрещённые к хранению гражданами вещи? – закончил М.

– Вы все сдохните, оккупанты. – злобно процедил сквозь зубы парень, не поднимая головы.

М. кивнул, осматриваясь в комнатке, заставленной дешёвой мебелью. Жестом он указал двоим полицейским, что они могут покинуть помещение. Сразу стало как-то посвободнее и он принялся внимательно осматривать нехитрый интерьер этой халупы. Никто и никогда добровольно не выдавал предметы, которые ему приходилось искать. М. иногда задумывался над тем, как это глупо со строны подозреваемых, ведь утаить что-то в такой ситуации было невозможно. Любому обыску всегда предшествовала тщательная слежка и проводился он внезапно – он не помнил ни одного случая, чтобы кто-то был готов к такому событию. Никому не удавалось скрыться или что-то утаить: отыскать даже самый искусно сделанный тайник было просто вопросом времени. Он принялся методично исследовать каждый квадратный метр комнаты, описывая всё в заранее приготовленном бланке. В отличии от полиции, в НСБ бумажная волокита не несла какого-либо практического значения и была скорее просто ритуалом, рудиментарным действием. Этот протокол обыска он заполнял, что называется, "для галочки" – его никто даже читать не станет, ну а показания людей было принято до последнего считать неправдивыми.

В тумбочке с отвалившейся дверцей, стоявшей у окна, он нашёл водительское удостворение на имя Альберта Володина – оно было подлинным и принадлежало задержанному, который лежал сейчас на полу в беспомощном состоянии. "Даже не пользовался фальшивками." – несколько удивился М. Обычно в таких случаях находишь целый ворох паспортов и удостоверений на разные имена. В продавленном диване под вонючим пледом обнаружилась огромная дыра. Немного пошарив рукой внутри, М. извлёк из недр дивана пистолет. Он не особо разбирался в оружии, но вид у пистолета был самый, что ни на есть, боевой. Все находки он бережно складывал в отдельные пакеты. Некоторое время спустя, в комнату, шумно дыша, вошёл Алексей Мельников. Они работали вместе с самого момента их прибытия в Метрополис, столицу региона Морея, в качестве служащих НСБ. Мельников был высоким мужчиной сорока двух лет, крепкого сложения, с добродушным лицом: увидев его впервые, скорее можно было подумать, что он какой-нибудь фермер; он давно облысел и брил голову наголо, однако лицо его украшала короткая огненно-рыжая борода. М. был с ним одного возраста и знал его ещё со времен учёбы в академии. Войдя в комнату, Мельников потряс в воздухе прозрачным пакетом, туго набитым разнокалиберными купюрами:

– Там на заднем дворе мы с кинологами нашли целый арсенал и тайник с деньгами!– он явно ликовал.

– Я тоже – М. бросил взгляд на упакованный и лежавший на журнальном столике пистолет. Мельников усмехнулся, глянув на оружие.

– Собака привела нас к схрону у мусорных баков. Мы всковырнули тротуарную плитку, а там около двух килограммов тротила и дистанционные взрыватели. Ему оставалось только собрать всё это. – Он легонько пнул неудавшегося террориста. Тот никак не отреагировал и продолжал неподвижно лежать, уткнувшись лицом в ковёр.

– А деньги? – М. вопросительно посмотрел на мешок.

– Там же. Я давно не видел такого, там взрывчатки хватит, чтобы снести целый район. Ещё бы узнать, от кого он получил деньги и для чего они предназначались.

– Да от того же, кто дал ему взрывчатку, я уверен.

Всё найденное вызывало больше вопросов, чем ответов, и было головной болью следователя, которому М. и Мельников непосредственно подчинялись.

Обыск завершился только спустя два часа, квартира была перевёрнута вверх дном и осмотрено абсолютно всё, что только возможно. Арестованного давно увезли для допроса в НСБ. М. и Мельников с облегчением вышли на улицу. Уже вечерело и жара, обычная для этого времени года, немного спала. М. встал у "парадного" входа, вытащил из нагрудного кармана помятую пачку сигарет и закурил. Улица была немноголюдная – здесь не было крупных магазинов или забегаловок, изредка по дороге проезжали машины, где-то слышались детские крики и смех. На противоположной стороне прямо перед ним красовался большой плакат с изображением счастливо улыбающегося светловолосого мальчугана и размашистой надписью "Я гражданин Свободии!" М. апатично глазел на него, сплёвывая табачные крошки, пока Мельников говорил по мобильнику. Такого рода изображения с подобными лозунгами были развешаны по всему городу и встречались чуть ли не на каждой улице. Государство щедро выделяло деньги Министерству пропаганды патриотизма, однако местные жители относились к подобной агитации абсолютно равнодушно. Сам М. никогда не придавал значения этим плакатам и редко задумывался над их содержанием. "Я гражданин Свободии" – но тот парень, которого мы сегодня взяли, явно себя таковым не считает." – М. затянулся дымом, продолжая лениво размышлять – "Ради чего он намеревался убивать невинных людей?" М. нечасто приходили на ум подобные вопросы, и это был один из тех немногих моментов, когда такое случалось. Морея добровольно вошла в состав Свободии одиннадцать лет назад, после того, как в ней разгорелся политический кризис. Президент Фриман принял великодушное решение оказать соседнему государству помощь и, во время торжественного обращения к нации, объявил, что морейцы и свободийцы сотни лет были очень близкими народами, по какой-то нелепой случайности разделёнными границей, а по сему Свободия готова принять их в свой состав для защиты. Был организован референдум, безопасность которого обеспечили свободийские войска, и большинство населения проголосовало за объединение. Однако, дальше всё пошло не так гладко, как ожидалось. Сразу после объединения, небольшая армия Мореи была распущена, и очень скоро в ряде провинций, в основном в горах и непроходимых лесах, появились отряды сепаратистов, которые заявили о непризнании референдума и воссоединения двух стран. Они начали партизанскую войну и в первые два года после этих событий армия Свободии вела против их отрядов тяжёлые бои. Но силы сепаратистов постепенно таяли, они стали избегать открытых столкновений и перешли к тактике террора. М. оказался здесь в составе первых служащих, отправленных в новый регион для проведения мер по интеграции. По сравнению с жизнью в мрачном промышленном городе на севере Свободии, эти места показались ему тропическим раем с картинки на рекламном буклете какого-нибудь туристического бюро. Тёплое море, горы, вечнозелёные леса, изобилие всевозможных товаров и продуктов, солидное жалованье – на фоне вечного дефицита, бедности и убогого быта, в котором ему и его семье приходилось существовать ранее, это было сказкой наяву. Но насладиться всеми благами нового положения в полной мере поначалу было невозможным – в тот период взрывы сотрясали центр Метрополиса по нескольку раз в неделю, М. ощутил себя попавшим в самое горнило необъявленной войны. Президент Фриман объяснял это происками спеслужб недружественных стран, в частности, Макронезии, которая давно враждовала со Свободией из-за территориальных споров. В самом деле, откуда боевики получали средства для ведения этой подлой войны? Взрывались полицейские участки, бизнес-центры, государственные учреждения, машины, железнодорожные пути; военные подрывались на дорогах, едва покинув пределы своих баз. НСБ сразу же предприняла ряд ответных действий: агенты внедрялись в группировки сепаратистов, выявляли сочувствующих им из числа местного населения, выходили на их лидеров. Ни один день не проходил без массовых арестов и обнаруженных в разных местах бомб, масштабы действий и планы повстанцев поражали воображение. О таких вещах М. изначально знал только по учебникам – в Свободии диверсии были крайне редким явлением. Но боевики также не сидели сложа руки, стремясь ответить на действия НСБ ещё более устрашающе. Тогда же появились первые террористы-смертники, это стало неприятной неожиданностью для НСБ и самого М. Ему воочию пришлось увидеть, как один из фанатиков взорвал себя прямо у входа в здание городского суда. Число взрывов и жертв снова резко возросло. В ответ на это центральные районы Метрополиса очень быстро обросли пропускными пунктами и рамками детекторов, улицы круглосуточно патрулировали полицейские с собаками. Собственно, полиция в те годы и несла самые большие потери. Если в центре города они погибали от взрывов, то в рабочих кварталах и трущобах на патрульных каждый день нападали с оружием. Этим атакам положили конец буквально в один день, М. довелось поучаствовать в той грандиозной операции: по распоряжению НСБ в жилых блоках выставили оцепление, выезды из города перекрыли военные, и в каждом жилище, даже в самых жалких лачугах, был проведён обыск. Тысячи полицеских и агентов НСБ изъяли огромное количество разнообразного оружия, заодно выявив массу лояльных сепаратистам граждан и укрывавшихся у них террористов. Это возымело эффект, нападения стали происходить гораздо реже, даже уличные преступления, такие как грабежи и воровство, сократились до минимума. Затем власти объявили амнистию всем добровольно сдавшимся боевикам. В группировках мятежников началось брожение, усталось и трудности со снабжением делали своё дело, заставляя их людей сложить оружие.