Пока Маринетт стояла вот так — понуро свесив голову и обняв себя руками — рядом послышались стремительные шаги, а потом кроткий, но шумный вздох. Вздох, который издала девушка, бросившись в объятия Адриана и с приливом животрепещущей нежности поцеловав его в рубашку. Она прижалась к его груди губами, как и он несколько часов назад в аквариуме к ее, и через рубашку слышала, наверное, каждый удар его сердца. И это ее успокаивало. Он жив, он живой как никогда, он позволяет ей быть рядом с ним. Почему-то эти простые факты приносили такое же простое, обычное человеческое счастье. И большего не надо.

— Хей, ты чего? — Кровь прилила к лицу русалки, когда она ощутила ответное касание рук Адриана на своей спине, и на сотую долю секунды — зато какую сильную секунду! — ей показалось, что это не ладони Адриана, а продолжение ее собственного тела, словно в давно сложенные крылья вдохнули жизнь, и они затрепетали, смахнули многолетний слой пыли, зашелестели перьями и расправились. — Все в порядке?

Слезы. Ненужные, неуместные — и такие, боже милостивый, глупые! — задрожали на ресницах и потекли по румяным щекам. Хотелось кланяться всему живому в этом мире: от мушки на окне до любой встречной души, даже самой мелкой и гадкой. Потому что кто бы ни создал этот мир, людей, русалок — спасибо ему! Спасибо за боль, страдания, опыт, труд и чувства, и много хорошего, и столько же плохого тоже! Спасибо за возможность жить и творить, и любить, и страдать, и дышать, и кривиться от ненависти, и рыдать от счастья.

— Теперь да. Я просто… поняла, что дорожу тобой. Адриан, кажется, я…

Пока русалка усиленно пыталась найтись со словами, Адриан уловил нить ее мысли. Дыхание. Его спёрло от удивления, от распирающей живье теплоты. Адриан, не глядя, нащупал губы Маринетт и оттянул нижнюю, призывая помолчать.

— Тш-ш. Я понимаю. Не обо всех вещах нужно говорить вслух, не правда ли?

Маринетт рассмеялась, откидывая голову назад: в ее смехе угадывалась предрассветная печаль луны и веселые искорки солнца.

— Философия на человечий лад, — парировала она недавнюю шутку Агреста.

— Ага.

Адриан должен признать, что, хах, он даже несколько испугался такой перемены в настроении: совсем недавно Маринетт выглядела как человек, которому на тарелку положи подушку — и она с радостью заснет, уткнувшись в нее лицом. Сейчас она бодра и благоухает: вон как крепко сжимает его в объятиях, стискивает его ребра. Что случилось? В чем причина такого резкого осознания?

А потом, когда девушка прильнула к нему вновь, будто бы с новой силой, которую она обнаружила в недрах подсознания, Адриан плюнул. Черт с ней, с этой причиной. Просто сейчас ему хорошо, добро и богато, и он не променяет это ни на какие свои дурацкие заморочки. Даже минута этого замысловатого счастья по-русалочьи стоила того, что Хлоя видела Маринетт в человеческой форме, что Адриан рискнул всем, когда вызвалил русалку из аквариума по собственной воли во второй раз. Это стоило всего. Потому что в последний раз с такой же медвежьей силой его сжимала в объятиях только драгоценная мать, священная память о которой хранится в самых тайных закромах души.

II. Адриан

Этот тонкий, пронзительный и, что самое внушающее — седьмое пекло! — до скрежета в зубах знакомый вскрик вывернул Адриану душу наизнанку.

«О, тебя ещё здесь не хватало», — каждая молекула его тела закатила глаза.

Адриан сделал порыв подняться со стула и придушить Хлою прояснить ситуацию сию минуту, пока не стало слишком поздно, но задержался, просканировав Маринетт дотошным взглядом. Она походит на увядший цветок. Польешь — и через некоторое время он расправит стебли и гордо выпрямится. Так же, как и растению, девушке необходим сон.

Кажется, ее глаза вот-вот слипнутся. Она же не заметит его отсутствия, верно? Долго думать не пришлось. Миг — и Адриан тихо отодвигает стул, некоторое время мнется на роскошном ковролине, опасаясь, что сейчас русалка откроет глаза. Этого не случилось, и он спешно удалился в гостиную, где по его предположениям сейчас скрывалась виновница торжества. Свидетельница маленькой вольности Адриана. Его детской шалости. Или как бы это назвал отец, узнай он об этом?

Юноша тряхнул головой. Нет уж, сомнения прочь. Габриэль Агрест ни за что не узнает об этом.

Когда он прошел в гостиную, то его взору представилось забавное зрелище: Хлоя Буржуа стояла, облокотясь бедром о кресло, прижав ладонь к часто вздымающийся груди и учащенно дыша. Белая, точно лист бумаги, она выглядела так, словно увидела призрака. Адриан насмешливо хмыкнул. Ноги Маринетт произвели на нее такое неизгладимое впечатление? Они в самом деле так страшны?

Адриану вспомнились длинные, стройные девичьи ножки, которыми она обвивала его торс и настойчиво прижимала к своему оголенному телу, там, в аквариуме. И… Агресту в лицо брызнула краска! О!.. о чем он только думает, здесь, в эту минуту, стоя перед бывшей девушкой, которую не так уж и давно бросил?

Которая, к тому же, видела ноги Маринетт, ужин, который Адриан лично устроил для нее и могла растрепать об этом в интернете. Ничто не удерживало ее от этого действия, напротив; у нее были все основания таким способом отомстить за свое публичное унижение.

И все же… Адриан надеялся на ее благоразумие. На то, что как и в их отношениях, она сделает для него лестное исключение и не станет строить грязные и подлые планы мести после не самой приятной ноты, на которой расстроились их отношения. И в первую очередь он лелеял надежду на себя. На то, что сможет найти с Хлоей компромисс.

«Эй, не унывай, парень, ты знаешь ее лучше прочих», — подмигивала окрылённая счастьем часть разума Адриана, а другая — язвительная и саркастичная, глумилась.

Разрываемый противоречиями, Адриан натужно состроил деловую гримасу бизнесмена, ведущего переговоры (обычный покер-фейс от Габриэля) и, прочистив горло, обратился к блонди:

— Хлоя. Надеюсь, ты понимаешь, что я настоятельно не рекомендую тебе распространяться об увиденном?

— Воу, это что, угроза? — машинально ответила девушка, подняв на него бледное прехорошенькое личико.

Отчего-то Адриан почувствовал укол вины. Только сейчас он обратил внимание, что она в ночных шортиках со смайликами и белой майке, а с плеча сползает халат с кружевными рукавами, который он купил ей в качестве сувенира. Когда он ездил на крупную фотосессию во Вьетнам, на которую его долгое время упрашивал отец, Буржуа попросила его привезти ей какой-нибудь сувенир. Он вспомнил об этом в самую последнюю минуту, уже будучи в аэропорту. Его самолёт должен был отправиться в Париж всего через каких-то двадцать минут. И он, несясь со всех ног в первый попавшейся магазин — волей рока это оказался магазин женского нижнего белья — и прикупил ей этот недорогой халат с изображением герба страны сзади. Такой себе подарок, но уж лучше чем ничего, не правда ли? Комплект он ей купить и не думал, боялся, что она его неправильно поймет.

Язык Адриана несколько раз нервно ударился о нёбо. Черт. Почему он вспомнил об этом именно сейчас, увидев этот халат? Почему-то ему стало и совестно, ко всему прочему… Если бы Маринетт попросила его об этом, он бы на следующей же день по приезду накупил ей местных фруктов, меда, безделушек, традиционных нарядов. Если бы он любил Хлою, он бы не выбросил ее просьбу из головы ни на миг, что прибывал в зоне, в которой мог бы купить ей что-нибудь из этого государства.

Хлоя тем временем продолжала, и не думая замечать, как мелко дрожит веко парня, и как мечется он, словно маленький кораблик на огромных волнах:

— Успокойся, Адриан, если бы я хотела тебя разоблачить или точила бы зуб на русалок, то десятки желчных постов уже вовсю украшали бы мой телеграм-канал и истории в инсте. Обижает меня только то, что ты явно не доверяешь мне, раз думаешь, что я способна на такую пакость. Но я знаю, что ты мог бы сделать для меня, чтобы мы забыли об этом недоразумении.

Всю эту минуту Адриан не сводил взгляда с плеча Хлои, с которого медленно, но верно, сползал халат. Наконец, тонкая ткань чуть не упала, но парень ринулся, будто только этого и ждал, и попридержал за рукав. Расправив халат, он надел его на Хлою, которая и не сопротивлялась, лишь внимательно смотрела за махинациями юноши, пока он нагнулся, завязывая ее пояс.