Вельскуд подхватил его, не дал упасть, осторожно опустил на землю, а сам приготовился к бою. Лучников почти всех выкосили, а те, которые приближались, числом около десяти, были все при мечах.

— Лежать! — рявкнул он, заметив, как Герант пытается приподняться. — Меч отберу!

Угроза подействовала. Остаться безоружным перед надвигающимися врагами Герант не хотел, но и возможности использовать оставленное оружие не было. Даже при беглом взгляде было заметно, что рана донимает его все сильнее. Чувствовалось, что кровь покидает его тело, что только могучим усилием воли он удерживает себя на краю уплывающего сознания.

Воздух вдруг сделался ватным, и звуки едва пробивались сквозь него. Волна страха, зародившаяся где-то глубоко внутри, медленно исподволь выползла наружу, липкими мурашками накрыла затылок. Вельскуд вынужденно перекинул меч в левую руку — вспотела правая ладонь, и оружие едва не выскользнуло из его руки. Он рванулся навстречу врагам, в мгновение ока превратившись в вихрь, рубящий, колющий, режущий без разбору.

Ещё через мгновение — Вельскуду показалось, что прошла вечность, — тёмные глаза глянули в лицо раненого:

— Надо уходить, — восстанавливая дыхание, тихо проговорил Вельскуд. Он старался скрыть страх, плескавшийся в нём; чувствовал, что ещё немного и захлебнётся им, если прямо сейчас что-нибудь не сделает. Что-нибудь, всё равно что, лишь бы на грани своих возможностей, на грани всех своих сил.

Он попытался одним прыжком преодолеть расстояние до места, где друг недавно оставил свою одежду, но подскользнулся и рухнул на бок, и в довершение ко всему ушиб руку, правую. Цветастое проклятие полетело в небо. Пошевелив пальцами, Вельскуд обнаружил, что перелома нет, а остальное — не важно. Он подхватил одежду и бросился обратно.

Герант пытался встать. Сначала опершись на локоть, потом подтягивая ноги. При этом его так шатало и швыряло из стороны в сторону, что у Вельскуда в глазах закипели злые слёзы. Он мигом поднырнул под слабеющую руку. В свете разгорающегося утра лицо Геранта было белым до синевы, губы посерели, однако он пытался ободряюще улыбаться.

— Быстрее! Пока они опять лучников не послали.

— Ты перебил… всех? — судорожно ухватившись за спасительное плечо и изо всех сил подтягивая ноги, спросил Герант.

— Какое там! Так, припугнул только. Главаря зарубил, а остальные тут же кинулись врассыпную. Времени не было догонять.

И Герант отлично понял, почему не было времени…

— Вельскуд!

— Заткнись! — пропыхтел гвардеец, короткими перебежками направляясь в сторону их вечерней стоянки, где были припрятаны походные мешки с необходимым лекарством.

Перевязать рану — это было сейчас самое главное. О погоне, о врагах, оставшихся где-то позади, он почти не думал. Герант слабел на глазах. Вельскуд волоком дотащил друга до редкого подлеска, прислонился к тонкому стволу какого-то деревца для передышки и вновь заспешил дальше, глубже в рощицу, чтобы хотя бы ненамного отсрочить погоню, выиграть так необходимое время. Он старался не думать о том, что же будет, если Герант умрёт прямо здесь, у него на руках. Дело, видимо, к тому и шло. Герант уже и не пытался помогать ему тащить себя. Он уткнулся лицом в плечо и надрывно с присвистом дышал. И Вельскуд чувствовал под рукой, которой он поддерживал друга, как всё сильнее и сильнее намокает от крови одежда.

Слух и чувства его невероятно обострились. Это происходило всегда в моменты сильного напряжения, когда требовались все физические и душевные силы, чтобы выжить. Для таких моментов он и тренировался в казармах до изнеможения. Где-то вдалеке слышались истошные вопли врагов, а рядом гулко и громко с перебоями стучало сердце друга. Этот звук и страх вдруг перестать его слышать отодвинул все остальные звуки и мысли. Вельскуд сжал зубы, пристроил Геранта повыше у себя на спине, перехватил безвольно опустившиеся ему на плечи руки и ринулся вперёд, сквозь колючий кустистый подлесок, почти не разбирая дороги, с одной мыслью — успеть.

Уже завиднелась неглубокая лощинка, в которой они укрывались, прежде чем заняться поисками воздуходувов, до неё было рукой подать. И Вельскуд позволил себе остановиться и перевести дух — милю без малого отмахал бегом вниз по склону, по бездорожью. Тренировки тренировками, а в боку что-то противно ворочалось, словно острым ножом щекотало внутренности; воздух камнем толкался в грудную клетку, пытаясь выбраться наружу; ноги предательски дрожали — того и гляди откажутся дальше бежать. Герант был, конечно, пониже ростом, но вес имел и ношей представлялся не лёгкой, да ещё оружие… И тут гвардеец услышал именно то, от чего старался как можно быстрее убежать — мерный топот и резкий звук команд. И Вельскуд, так толком и не отдохнув, ринулся вперёд. В три прыжка достиг лощины, кубарем скатился по склону, резко дёрнул за собой раненого. Рывок получился очень чувствительный — Герант едва не закричал. Прокусив губу до крови, издал какой-то невнятный звук вроде рычания.

— Тише! — зашипел Вельскуд и зажал ему рот рукой, чтобы заглушить возможный невольный стон. Но этого не потребовалось — Герант потерял сознание.

***

Очнулся Герант, когда ярко светило солнце. Бок был умело перевязан. Промыв и обработав рану, Вельскуд постарался как можно осторожнее надеть на раненого куртку и завернуть в плащ. На удивление это оказалось совсем не сложно. Герант словно сам ему помогал, был лёгок и поворотлив. Это удивило гвардейца. Он был воином и, конечно, видел раненых. Приходилось и перевязывать, и ухаживать за союзниками в полевых условиях. Воспоминания сводились к тяжести и разным неудобствам. С Герантом в этом плане было всё иначе. Он оказался очень худым, жилистым и лёгким. Переворачивать его можно было как угодно. Но что было самое удивительное — рана затягивалась прямо на глазах. Однако, несмотря на явное улучшение внешнего вида, воздействие её на Геранта было сокрушительным.

Теперь Вельскуд таился рядом, пристально вглядываясь в лицо, ловя малейшие признаки изменения состояния. Наблюдение оказалось неутешительным — синюшная бледность заливала не только лицо, но и шею Геранта. На лбу его появилась холодная испарина, тело сотрясала мелкая дрожь. «Да уж, сходили в разведку», — подумал Вельскуд. Он корил себя за то, что поддался на авантюрную затею бесшабашного друга, хорошо понимая, что всё это сейчас не имеет смысла. Теперь надо было решать, что делать дальше. Видимо, до Небесной Гавани не добраться — Геранту нужна помощь, и срочно!

— Спасибо, — кое-как преодолевая дрожь, проговорил Герант. — Мы где?

— На милю севернее того места, где ночевали вчера, — отводя взгляд в сторону, хмуро ответил Вельскуд.

— Сколько я… — фраза осталась незаконченной. Смысл её и так был понятен.

— Часов шесть. Солнце скоро пойдет на закат.

Размышляя вслух, Вельскуд продолжил:

— По пятам двигались орки, странно, что они пробежали мимо и попались на такую слабую уловку. Продираясь сквозь кусты, я оставил им такой явный след, что захочешь, а не собьёшься. Прятаться мне особо негде было, я просто скатился в овраг и затаился там. Но они почему-то пробежали мимо. По всей видимости, спешили в главный штаб с донесением начальству. Странно всё это. Им бы нас догнать и убить, тогда их тайна, скрытая в Серых шахтах, останется тайной на некоторое время. Видимо, это должно означать, что им уже не важно, что их приготовления замечены. Столицу ждет весёлое время… Я прав?

Герант поморщился:

— Там очень много оружия, Вельскуд. Подготовка идёт давно и основательно. Интересно, почему в Небесной Гавани раньше не заинтересовались этими шахтами? Это ведь такое удобное место, чтобы скрыть то, что должно быть скрыто до поры до времени. Ваши генералы не понимают этого, что ли?

— Понимают, — Вельскуд усмехнулся, — просто они стали немного… самоуверенными. Серьёзных войн не было давно — мелкие стычки пограничья не в счет. Привыкли считать, что шахты безопасны, поскольку затоплены. Их действительно затопили, когда бросили выработку…