Напрасно пытался просить за мальчика и сапожник. По пути домой сапожник предложил своему гостю остаться в городе и начать учиться сапожному ремеслу. Но Невешайнос с благодарностью отказался, сказав, что он не привык жить в городе, и раз уж ему не разрешили остаться помощником лесника здесь, он пойдет дальше, в другое королевство. Сапожник не стал с ним спорить, а пригласил в свою комнату, с таинственным видом открыл стоявший там сундук, достал сверток, развернул его и вручил мальчику очень легкие и красивые красные сапоги. Невешайнос с огорчением увидел, что они рассчитаны на взрослого. Но старик, заметив это, сказал:

– Не вешай нос! Не стесняйся, надевай сапоги!

– Но ведь они мне страшно велики.

– Надевай, надевай, не пожалеешь.

Мальчик надел и – о, чудо! – сапоги, только что казавшиеся очень большими, оказались ему впору.

– В чем дело, почему они вдруг стали маленькими? – спросил он сапожника.

– Это не простые сапоги, А волшебные. Их подарил моему деду вместе с волшебной иглой один добрый чародей, которого мой дедушка выручил в трудную минуту. Это целая история. Эти сапоги называются доброходы.

– Что такое доброходы? О сапогах-скороходах мне рассказывала бабушка, а о доброходах я ничего не слышал.

– Доброходы – это значит, они служат только добрым людям, это во-первых. Во-вторых, их нельзя продать, их можно только подарить. Если у тебя их отберут или украдут, то они будут служить новому хозяину только до тех пор, пока он не обидит кого-нибудь напрасно, а если он кого обидит, то сапоги тут же вернутся к тебе. В-третьих, ходить в них очень легко, бегущего в этих сапогах не догонит ни одна лошадь. Есть у них и еще какие-то свойства, но, знаешь, я их не помню. Я их носил только в молодости, когда встречался со своей невестой, а она жила очень далеко.

– А почему же, дедушка, ты не убежал в этих сапогах, когда увидел, что не сможешь выполнить в срок заказ графа?

– Ну, допустим, я бы убежал. А на кого бы я оставил своих внуков и их бабушку? Ведь у них нет таких сапог. Кто бы их стал кормить? Да еще не известно, как бы с ними поступил наш граф. Он ведь не многим лучше вашего Жадея. Только не такой жадный, а попробуй ему не угоди! Ого-го! И хорошо, Что не убежал, потому что тогда и твоя помощь ничего бы не дала, внуки-то у меня еще маленькие, шить сапог они не умеют.

– Да, хорошо, что так вышло. Ну, спасибо тебе, дедушка, за такой подарок. Я пойду.

– Носи на здоровье. Но пойдешь ты только после обеда. Бабушка там тебе приготовила еды на дорогу, ты уж пожалуйста не отказывайся. И возьми вот эти три серебряные монетки, они тебе пригодятся. Ну а если у тебя ничего не получится, возвращайся к нам, мы тебе всегда будем рады.

После обеда Невешайнос взял свой мешок, закинул его за спину, попрощался с семейством сапожника и отправился в путь. Дорога шла от деревни к деревне, то поднимаясь на холм, засаженный виноградником. То спускаясь в долину, занятую садами, выбираясь на равнину, пролегала среди зеленеющих полей, постепенно поднимаясь вверх. Чем выше поднималась дорога, тем реже попадались поля, и, наоборот, тем чаще – леса и луга.

После одной деревушки у подножья высокой горы дорога раздвоилась. Невешайнос долго стоял в раздумье, спросить было не у кого. Пришлось повернуть назад. Постучал в окно ближайшего дома, вышла старуха с провалившимся ртом и крючковатым носом. На вопрос Невешайноса, по какой дороге идти, долго рассматривала его, как бы соображая что-то, не раз внимательно разглядывала его сапоги, потом процедила:

– По правой.

Повернулась и тут же ушла в дом. Невешайнос пошел по правой. Дорога круто забирала вверх. Невешайнос заметил, что вскоре исчезли липы и дубы. Им на смену появились темные, хмурые ели. Но вот и ели стали реже и ниже. Дышать стало тяжело. Все чаще стали попадаться выступающие из земли камни, а дорога как-то незаметно превратилась в тропинку, прижавшуюся к отвесной скале. Несколько раз пришлось проходить по висячим мостикам, перекинутым через ущелье. Невешайнос старался не глядеть вниз, было страшно даже представить себе, как высоко он забрался. Хотелось сесть, а еще лучше просто лечь на землю, чтобы не видеть этой ужасающей бездны под ногами.

Особенно страшно было, когда попадались встречные пешеходы. Чтобы разминуться с ними, надо было кому-то прижаться всем телом к скале, а другому обходить его по самому краю тропинки, висящей над пропастью. Трижды встречные – взрослые мужчины и женщины предлагали прижаться к скале Невешайносу, но один раз здоровый краснорожий парень с огромным полосатым мешком за плечами, набитым, судя по всему, чем-то мягким, прижался к скале и ухмыляясь предложил, чтобы Невешайнос его обошёл. Парня-то обойти можно было, но его мешок не только заслонял всю тропинку, но ещё и свешивался над ущельем.

– Как же я пройду, ведь твой мешок мне заслонил всю дорогу? – спросил Невешайнос.

– А моё какое дело? – ответил парень, обнажив верхнюю челюсть с отсутствующими передними зубами.

– Но ведь мне надо пройти.

– А моё какое дело? – опять повторил парень. – Тебе надо – ты и проходи.

– Так убери мешок, спусти его вниз, я пройду, ты поднимешь.

– Ишь какой. Ты что думаешь, я тебе слуга? Спусти, подними! Так я тебе и позволю.

– Но как же мы разминёмся?

– А моё какое дело? Тебе надо – ты и думай, а я пойду, будешь мне мешать – смахну тебя в ущелье, ишь, вырядился в красные сапоги и думает, что все ему будут уступать дорогу. А ну, прочь!

Пришлось Невешайносу повернуть назади целый час идти в обратную сторону впереди этого наглеца, слушая его насмешки, ругательства и обещания снять с него сапоги.

Когда дошли до расширения тропы, где можно было легко разойтись, Невешайнос, готовый к худшему, быстро занял дальний угол и выставил вперёд на манер копья свою палку, взяв в левую ещё и камень. Красномордый насторожился:

– Ты чего? Я насчёт сапог пошутил. Убери палку.

– Иди себе мимо. Палку не уберу. Она тебе не мешает.

– Ах, так, – Красномордый начал снимать мешок со спины. – Да я тебя сейчас…

И вдруг перешёл на свистящий шёпот:

– Снимай сейчас же сапоги. И молчи у меня!

Но Невешайнос тоже услышал мужские голоса, доносящиеся как будто откуда-то рядом, и понял, что противный парень их боится. Поэтому Тул закричал во весь голос:

– Не сниму. И вообще проваливай отсюда, бандит краснорожий, если тебе жизнь дорога, вместе со своим вонючим мешком!

(От мешка, действительно, исходил какой-то неприятный запах). Красномордый натянул снова мешок на плечи и, уходя, прошипел:

– Твоё счастье, что мне некогда с тобой возиться, а то бы я тебя…Но ещё попадёшься мне. Я тебе покажу, как тут шляться и мешать порядочным людям.

Тут уж Невешайнос взорвался:

– Это ты себя что ли считаешь порядочным человеком? Да таких, как ты, в нашей стране кормят из одного корыта со свиньями, так свиньи обижаются.

Парень сделал вид, что не слышал этой тирады и, ворча что-то себе под нос, отправился своей дорогой. Когда Невешайнос приблизился к тому месту, где встретил красномордого, он увидел двух крестьян с длинными палками с загнутым концом в руках, по-видимому, пастухов. За спиной первого из них был лук.

– Эй, малыш, – окликнули они Невешайноса, ещё не доходя до него. – Ты никого тут не видел недавно?

– Видел одного парня. Он ещё хотел…

– Красномордого и без передних зубов? – перебил его тот, что был с луком.

– Да его. Он ещё всё время говорил: «Моё какое дело?»

– Это он. А он нёс что-нибудь в руках?

– За спиной огромный полосатый мешок с чем-то мягким.

– С нашей шерстью. Это он украл. Значит, мы правильно решили, что это он. Спасибо! Стой на месте, мы тебя обойдём.

Пастухи расспросили Невешайноса, кто он и куда идёт, и, узнав, что он пострадал от Жадея, предложили ему переночевать в их хижине вскоре за перевалом, где остался третий их товарищ, а сами поспешили догонять красномордого вора.

Но воспользоваться их предложением Невешайнос не смог. Едва он расстался с пастухами, как в ущелье спустилась тяжёлая тёмная туча. Туман был такой густой, что видно было не дальше, чем на вытянутую руку. Идти в этой мгле можно было только мелкими шажками, так что и от волшебных сапог было мало пользы. День клонился к вечеру. То справа, то слева от путника, в зависимости от того, с какой стороны при очередном витке тропы оказывалось ущелье, в клубах тумана чудились какие-то фигуры. Вот всадник на чёрном коне, тут же превращающийся в какого-то трёхглавого дракона, а затем в огромную рыбу, кажется, готовую проглотить бедного пешехода. Вот из-за поворота прямо над ущельем показались три чёрных монаха. Средний, побольше, на глазах стал вытягиваться, превращаясь в какое-то дерево с тёмной развесистой кроной, а крайние сошли на нет. Мальчик старался не глядеть по сторонам, но всё равно его сердце замирало от страха. К тому же звонкий голос потока стал глухим и сердитым. Совсем стемнело, а до перевала было ещё далеко. Стало понятно, что ночевать придётся в горах. Невешайнос шёл почти на ощупь, провести всю ночь на узкой – в две-три ступни тропе – об этом было страшно даже подумать.