– У тебя клевая кепка, брат. Ты рэпер?

Кактус ответил с каким-то комичным запозданием:

– Ну да вообще-то! – в его голосе проскользнул нервный смешок, при этом он не переставал перекладывать вещи из рюкзака на кровать и обратно.

– А ты известный рэпер? – настойчиво, но осторожно осведомился Лёшик.

Кактус опять потянул с ответом, а потом, словно бы прыгая в пропасть, сбравировал:

– Я – Кактус Ряхо́вский, на мне кеды, не кроссовки!

Парни, позабывшие на время свои распри, начали было глумиться от смеха, но Лёшик почувствовал, что этот экземпляр чересчур хорош и заступился:

– Да тихо-тихо там! Это серьёзно! Кактус, – обратился он к Кактусу – Понимаешь ли, друг мой, дело в том, что я не так уж и молод, и повозка с посылкой последних грамзаписей давно миновала мои фавелы, а потому я не ведаю, какой рэп сейчас в моде, а кого благодать всеобщего признания вниманием обделила. Не сочти мои вопросы за попытку как-то оскорбить глубину айсберга твоей личности. Лады́?

– Что, не нравится жанр? – огорошил Серый своим карабкающимся по лестнице голосом-саранчой, и тем самым, этим плоским прямолинейным вопросом невпопад он свёл на нет красноречие Лёшика.

Как и всё мышление Кактуса, его диалоги были построены из коротких порций информации. Вот он их и выдавал, да ещё и с задержкой. Словно пистолет пенсионера, он сначала тупил, а потом из необходимости как-то среагировать, выстреливал очередь, как правило, бесполезную. А иногда и вовсе его клинило, и он пропускал ход. Ах да, стрелял он, понятное дело, холостыми.

– Видишь ли, – Алексей продолжил своё исследование – У меня нет с собой плеера и радиоприёмника тоже не нашлось. Я иногда в магазине или поезде слышу что-то. – почему-то он резко и внезапно прокричал остаток фразы, закатив глаза и покрутив пальцами у висков, как будто бы имитируя расстроенное радио, чем взбудоражил местную аудиторию, а потом как ни в чём ни бывало продолжил – Знаешь, мне вот эта песня нравилась в детстве: «Когда мы были молодыми, всё вокруг казалось юным, и мир не измерялся кучкой толстосумов». Знаешь такую?

Кактус подвис. Это как раз был тот случай, когда его заклинило.

– Не ты написал? Жалко, – вздохнул Лёшик – Я думал, ты.

Прошла, наверное, минута, может две, когда Кактус, очнувшись, протараторил.

– Я пишу песни, как на Западе.

– Это как? – вновь услышав картавый говор Кактуса, Лёшик неимоверно обрадовался.

Серёга достал поцарапанный плеер и протянул его собеседнику.

– Называется «Жизнь – это хастл»! – без лишних предисловий презентовал Серж.

Те две минуты, которые Лёша провел в наушниках, навсегда отбили у него любовь к западному рэпу в исполнении Кактуса. Когда же пытка закончилась, автор пояснил:

– Это «Вест Кост» – стиль западного побережья. Так Доктор Дре делает. Ну тут нужно жить этим, иначе не поймешь суть.

Лёшик потянул паузу, испытующе глядя на Кактуса, чем заставил того расплыться в неконтролируемой улыбке.

– Точно также Дрей делает? – с непоколебимой сосредоточенностью наконец уточнил Лёша.

– Ну он на английском, – внёс ясности Кактус.

– То есть вы с Дреем вдвоём продвигаете западное побережье?

Кактус застенчиво хихикнул:

– Ну в России, вот, ещё Чейз есть. Он тоже круто делает.

– Уважаешь его? – поинтересовался Лёха.

– Вот я бы ему краба даже дал! – заявил Кактус Ряховский.

– Ого! Это ты вообще сейчас! Прям стрекозой дал! – лицо Лёшика прониклось благоговейным трепетом – Я смотрю ты прям на серьёзке такой парень, Кактусян…

Лёша как мог скомкал последнее предложение и уткнулся лицом в подушку, дабы обуздать завладевший им смех. Киря и Святоша были менее скромны в своей раздолбайской весёлости и не стеснялись бурно гоготать по мере продвижения беседы.

После отходняка, когда раскрасневшиеся все трое сидели, вытирая слезы смеха, Лёша вернулся к своему новому безусловно другу. Тот завис в каком-то вакууме, и, казалось, происходящее даже не пыталось достучаться до его мозга. Вот он и тупил, как кот, залипнувший в одну точку реальности. Лёшик не понимал, то ли Кактус так круто держится, потому как убеждён в своей исключительности, то ли реально не понимает ни черта. Но чем дольше Лёша с ним общался, тем больше убеждался во втором.

- Лучик ты наш на тусклом небосводе заходящего солнца хип-хопа. – Лёша перегнулся и с любовью поцеловал Кактуса в маковку – Скажи, а куда же ты направляешься? Какие страны раскинули тебе навстречу свои объятия?

Тот словно собирался с духом, тянул время, а потом, как он это умел, кинулся в атаку:

- Я еду на лейбл «Блэйкста́»! Я решил, пришло моё время взять своё! Там тоже делают по-западному. Они увидят, что я, как Доктор Дре и примут меня в семью!

Видимо, это должно было возыметь всепоражающий эффект и заставить гогочущих чаек заткнуть клювы кляпом зависти. Лёшик же, ей Богу, не мог поверить, что всё это действительно происходит на самом деле и с увлечением включился в забавную игру:

– Ничёсе! Да там же девочки и слава…

Кактус заговорчески погудел с ухмылочкой и, коварно прищурившись, добавил:

– Угу, им понравится мой прибор.

– Большой дрын что ли? – напрямую спросил Лёшик, попутно успокаивая Святошу, который начал биться в истерике – Тихо! Это взрослый разговор сейчас!

Кактус самодовольно заулыбался, точно счастливый тюлень.

– У меня в жизни больше ста баб было!

Тут уже даже Лёшик не устоял и прыснул смехом. Успокоился. Продолжил, карабкаясь вниз к Серёге и кладя руку ему на плечо:

– Кактусян, уф, ты не обращай внимания, да? Это мы от зависти. Ты успешный, амбициозный самец, а мы что, так – семечки. – Лёша рассыпал горсть воображаемой шелухи по воздуху и издал что-то среднее между плевком и выдохом – Друг мой, а не будешь ли ты столь любезен и великодушен… – он помедлил, подыскивая слова, не подыскал и, короче, снова в лоб – Покажи дрын?

Нависло молчание. Никто не ожидал такого поворота сюжета. Пацаны замерли. Кактус же приосанился. Осмотрелся. Долго уговаривать его не пришлось. Степенно одёрнул куртку, которую он так и не снял. Потом встал. Налил себе водки. Опрокинул стакан.

– Ну что, готов? – серьезно спросил Лёшик, словно запуская космонавта на орбиту.

И, коротко кивнув, Кактус самоуверенно стянул штаны. Все застыли в теперь уже неподдельном изумлении. Хреновина у него и вправду была здоровая. Парни смотрели на этот агрегат, как на диво, а тот наслаждался минутой своей славы. Стоял, уперев руки в бока и разве что не скулил от счастья.

– Я теперь понял секрет твоего королевского спокойствия, – зачарованно проговорил Лёшик – Все мужики злятся и язвят, потому что у них червяк с мизинчик… А тут вот дрын так дрын!

Лёшик даже протянул палец, чтобы дотронуться здоровенных яиц, но Кактус смущенно, как девочка хихикая, убрал член и замолчал. Боец был безусловно принят в команду абсурда и нелепостей.

5. КИРИЛЛ БРЮХАНОВ ОБРЕТАЕТ ПОКОЙ

– Тёлочки любят большие деньги, – заверил Серёга теперь уже на правах самца – Вот работаешь ты директором на точке, получаешь 50 тэ рэ в месяц – этого вполне достаточно, чтобы вечером сходить в ресторан, потом снять тёлочку и поехать с ней в сауну.

– Да-а, – с сальным азартом включился Киря, эти-то двое были любителями похвастать похабными историями – Я вот, помню, пришла, знач, одна краля ко мне. Второкурсница…

Вермунд неодобрительно поглядывал на всё это дело со своей койки. Он осуждающе молчал, кривил губы, но вполуха слушал энтузиастов. Видно было, что ему это неприятно. Но не по складу натуры, а просто потому что богатства половых связей в его биографии не наблюдалось.

Из коридора донеслось дребезжание тележки. Увлечённые своими страстями бродяги любви, не обратили никакого внимания. А Лёшик с надеждой повернул голову и весь вытянулся в струнку, как радостная собачка, нетерпеливо переминающаяся с лапки на лапку в ожидании обожаемой хозяйки. Ему показалось, что там промелькнула тень той самой мечты, которая то и дело вспыхивала в его воображении в последние несколько дней. Он внимательно присмотрелся, хотя уже знал… Да. Это была она – его проводница. Не замечая устремлённого на себя, полного вожделения взгляда, она остановилась, сняла свою шапочку, распустила не очень длинные волосы до плеч. По-простому, без прихихесов обхватила резинку зубами и стала собирать их. Она накручивала хвост так плотно, так крепко натягивала его, не выпуская изо рта резинку, что Лёша весь облизывался. Наконец небрежный пучок был готов, но пара непослушных прядей всё равно выбивалась на волю, отчего та выглядела растрёпанной. Её шея привлекательно обнажилась, устремляя воображение Лёшика ниже до самой ямки меж ключиц, притягательно выглядывавших из-под пиджака её формы. И не было в полумраке этого поезда для Лёши женщины привлекательней.