– Люди везде пиписьками меряются, – философски заметил Лёшик – Только тут синдром большого члена – сильнее.
Саня угарнул:
– Так ты же не был. Но твоя правда, брат. Смекалистый! – подметил он, поглядывая на Лёшу – Ну в баре одном и встретились мы. С Холли, мать её, Молли. – процедил он сквозь зубы – Неон ночного заведения, дождь каплями по окнам, публика с проникновенным видом, голубоватый дым сигарет, всё как полагается. Она на сцене. А я тогда уже мог позволить себе съёмную гостинку у Павелецкой. Смотрю на неё из зала и вижу не потасканную Москвой певичку, а артистку в блестящем платье и на сцене не малобюджетного бара, а стадиона. Как в будущее заглянул – бюджетный пророк с выездом на дом. – посмеялся он над собой.
Лёшику вспомнилась девушка с билборда, которая приветствовала его на входе в Москву, да и псевдоним у той был похожий.
– Так это ж, – Лёша почесал нос, обрадовавшийся своей догадке.
– Да она-она, – устало отмахнулся Саня – Это сейчас она в Милан первым классом и Айфон не ниже, чем иксовый. Тогда-то простая Анфиска с Алтушки. Хотя талантливая, зараза, это да. Шарм был в ней, ох и был же!
Тут Саня ненадолго выпал из реальности и глаза его наполнили воспоминания. Лёшик выставил руку из окна машины, пытаясь потрогать ветер и очень просто спросил:
– Любил её?
Саня ответил на удивление открыто:
– Ну а как не любить-то? Бедность и одна на двоих мечта на холодном полу без мебели искру высекают. А потом сообразил, что бабы бизнесу не на пользу и забил, короче. Бр-ах! – он лихо рассмеялся, соскакивая с грустной для себя темы – Ну и встряхнули же мы в нулевых! Такую волну подняли, арт-директора кредиты брали и в долги лезли, лишь бы нас заполучить на вечер. Вот это жаришка, я понимаю! – он даже ударил ладонями по рулю и подпрыгнул на месте, видно было, что это время доставляло Сане много радости – Да мы чёртов бестселлер всея всего! До сих пор наши хиты в чартах. Хайп, пф! Расскажите мне! – он усмехнулся, сделав акцент на последнее слово – Каждая малолетка нас напевала, когда в клубешник красилась. Норм, да? И всё это моя музыка, моя, – он с каким-то гипертрофированным увлечением ударил себя в грудь ладонью – Живая, настоящая, а не из пыльной консерватории! Вся отсюда вот! – ткнул пальцем в голову – Это тебе не пресная математика тактов, а жизнь в нотах. Музыка людей – не пыльных профессоров! Если нужно было сделать горячо, все шли к кому? – он самодовольно улыбнулся – Вся Москва знала, кто тут Big Daddy*! Пусть они мне поговорят ещё, что попса – это стыдно. Ага, – разошёлся продюсер, которого, видно, чем-то ущемили в музыкалке – Эти нищеброды себе на хату ещё полжизни будут копить, а я пока свой новенький Авентадор в гараж отгоню!
Он снова радостно завизжал, прибавляя скорость. Это был уже совсем не тот беззащитный медвежонок, а азартный бизнесмен, жадный до тусовок мот и необузданный хвастун, но всё ещё полный куража и чувства жизни, которая у него бурлила эмоциями, а не капала скудным ручейком из крана на кухне хрущёвки.
– А щас как? – ночной рыцарь неожиданно переключился на меланхолию – Врывается ко мне, когда захочет. Каждая встреча – истерияо. Каждый разговор – условие. Куда всё утекло, потерялось что ли по дороге от матраса на голом бетоне до ковровой дорожки на топовые музканалы? Вроде и прошли всё от стрёмных ДК до элиты московского эксклюзива… И не ныла же, не жалилась, а сейчас…
Он махнул рукой и мельком посмотрел на Лёшика, который как-то притих, видимо, раздавленный потоком его излияний души. Снова сменил настроение:
– Детка, ты как? Может, поломали тебе что?
*Big Daddy (англ.) – большой папочка.
Лёшик отрицательно покрутил головой. Проверил языком остальные зубы. И ещё раз повертел головой.
Машина плавно сбавила скорость и аккуратно вошла в поворот. Саня припарковался у высокого здания, что эталоном технологического искусства возвышалось посреди тихого и очень уютного квартала. Такое навороченное строение, что Лёше показалось, будто вот-вот начнутся съёмки фантастического фильма. Но нет. Это был обычный небоскрёб, количество этажей которого настолько велико, что открывающиеся с них панорамные виды смотрят прямо на Космос. Облицовка под кирпич. Подсветка – друг друга мягко сменяют оттенки синего, жёлтого и зелёного. С подземным паркингом площадью, что небольшой остров, закрытой охраняемой территорией, вентилируемыми фасадами, биометрическим допуском, ионоочищающимся водопроводом, неосязаемым лифтом, ещё непридуманными видами рыб в аквариуме на всю стену подъезда и всем тем набором прочих фишек, которые впаривает застройщик, когда хочет заработать побольше денег, сэкономив на качестве.
* * *
У Сани в квартире оказалось свежо и спокойно, несмотря на холостяцкий хаос, который властвовал здесь повсеместно. Никаких тут тебе идеально разложенных по полкам полотенец, безупречно рассортированных пар носков и знающих своё место приборов быта, точнее, место они своё знали, но именно своё, выбранное самостоятельно, а не аккуратной хозяйкой. Жилище, полное всякой бесполезной херни. Тут и там валяется одежда, какие-то коробки, стаканчики и прочие предметы, предназначение которых Саня не всегда знал. Телефоны, чехлы, пульты, духи, туфли, кошельки – что угодно, что оставалось от Сани и его многочисленных гостей, которые были здесь на многочисленных вечеринках. То же самое и в холодильнике. Если бы Лёша туда заглянул, он бы увидел горы всякой всячины, а пожрать толком нечего. Набор готовых универсальных, но поверхностных и малофункциональных решений – проще говоря барахла – вот, что окружило гостя. Всё говорило о том, что хозяин бывал тут не часто и предпочитал купить и выбросить, нежели выстирать, отгладить и аккуратно уложить на полку. Немного оглядевшись, Лёшик неторопливо двинулся дальше, с интересом рассматривая жизнь Саши. На стенах ничего не означающие картины: женщины в стиле Pop-up, длиннющие киты, не пойми каким макаром затесавшиеся в компанию деревья в духе Мунка, их дополняют реалистичные саксофоны и чёрно-белые фотографии джаз-холлов. А вот у самой центровой стены поместился пьедестал почёта – полка со всеми музыкальными наградами Саши. Кубки, медали, тарелки с именитых премий, церемоний и номинаций. Его песни ни раз удостаивались признания критиков из мира поп-культуры. Саня дорожил этим, вот и держал он награды на постаменте своей гордости.
– Любая спальня твоя. – разрешил хозяин и поспешил в туалет – Всё равно я сплю, где уснётся.
Привыкший ночевать в подъездах, парках, на вокзалах и проч., Лёша не был особо притязателен к выбору места для ночлега, но продолжил прогулку по дворцу, просто так, потому что не встречал подобного в своей жизни. Он крутил головой в разные стороны, как ребёнок в «Диснейленде». Не то чтобы Лёша не видел таких квартир, он даже не знал, что такие делают. Для него это стало путешествием в фильм будущего: в большие окна заглядывала Вселенная, по высоким потолкам гуляла его тень, на полу стояли изящные лампы, производившие мягкое свечение, но толку от них особого не было – как многие красивые в мире вещи (и люди), они бесполезны – глаза устают, а света, по сути, нет. Всё пространство квартиры дремало в приятном полумраке. Многочисленные информационные панели спешили сообщить тебе что-нибудь – музыка, температура, погода – да что угодно, лишь бы ты их запрограммировал – отдался в руки техники, сдал себя лености и производителям её инструментов, типа это прикольно. Короче, идея вывернутого комфорта в обмен на контроль за твоей жизнью, упакованная в красивую обёртку с названием «Умный дом», здесь процветала в изобилии и компактно умещалась в твой смартфон, который даже не требует цифровой разблокировки – он всё сделает за тебя сам, за тебя всё сделают, только ты кушай и покупай себя в пользование этой Системы. Такие жизни – в руках глобальных корпораций. Лёшик подошёл к окну больше него ростом и посмотрел в лицо ночи. Сейчас она не пялилась на него ярким огнём, как в поезде. Она спокойно себе посапывала, вереницей городских звёзд рассыпавшись тут и там и, похоже, совсем даже не замечала маленького человечка в техногенном раю. Но было это действительно впечатляюще – стоять на краю перед бездной, трогая рукой исполинскую темноту, что Лёша и сделал – вытянул руку и коснулся ей окна. Нахмурился. Присмотрелся пристальнее. Что-то привлекло его внимание. Провёл пальцами по поверхности стекла. Сука, пятна! Самые натуральные пятна. Причём снаружи. Вот так всегда, какая-нибудь бытовая херня рушит всё очарование Космоса. Плюнул Лёха и пошёл дальше смотреть. Лишь пушистые ковры под ногами, что приятно щекотали своими вязанными пальцами его стопы, смогли задобрить насупившегося путешественника.
