– Ступай за Златом, – сказал Зорька, заприметив пятерых османцев.

– А ты? – нахмурился Волот.

– Злату ты нужнее, – уверил друг, закидывая щит за спину.

– Их же там двое, – начал было Бер.

– Не уверен в том, что сейчас их двое, – осёк Баровит. – Коли Геровит жив до сих пор, то удача великая, а коли нет, то Злат не выстоит. Ступай, мне Радмила подсобит.

– Ну, ладно, токмо не поляг здесь, – сдался витязь и кинулся к горе.

– Постараюсь, – шепнул в никуда старший дружинник, готовясь к новой атаке.

Свист лезвий, разрезающих воздух, звенел в ушах нескончаемой пыткой, силы оставляли дружинников, а османам, казалось, не было числа. Друзья сражались плечом к плечу. Левая рука Геровита болталась плетью, рубиновые змейки, высовывая из-под кольчуги блестящие головы, бежали по ней, каплями срывались с кончиков пальцев. Сердца яро бились, разгоняя по телам раскалённую лаву гнева. Тархтары не были намерены сдаваться, может, и суждено им было погибнуть, но и с собой они могли забрать немало.

Провернув в руке меч, Злат снёс голову с плеч неприятеля. Что-то блеснуло возле лица. Старший дружинник едва успел отстраниться, но холодное лезвие коснулось щеки, оставив тонкий багряный след, срезав прядь золотисто-русых волос. Рассвирепевший воин с размаха выбил меч из рук османца, с диким рыком схватил безоружного противника за горло и задушил.

Геровит уклонялся от атак соперника, мир вокруг то качался, то раздваивался. Выставив перед собой меч, мужчина всмотрелся в карие глаза наваливающегося османца; руку пробивала дрожь, вражеский клинок медленно приближался к лицу. Геровит чувствовал, как кровь пульсирующим потоком пропитывает подкольчужник, как слабеет израненное тело, мысль о приближении конца укреплялась в сознании, пробуждая страх. Но враг неожиданно захрипел, глаза расширились и застыли. Обмякнув, он повалился на землю, являя массивный меч в спине. Переведя взгляд в сторону криков и стонов, Геровит увидел Волота, калечащего осман.

– Злат, бери Геровита да прорывайся к Зорьке, – гаркнул витязь.

Злат перечить не стал, схватил шатающегося друга за плечо и увлёк за собой. Могучий Бер окинул взором неприятеля – много их было, много, но думать о численном перевесе воин не пожелал, лишь вырвал меч из бездыханного тела, закрутил в руках два стальных солнца и ринулся в бой.

Огибая массивные валуны, Злат спешил к спасительной тени, что бросали на поляну острые пики елей. Лязг мечей заставил дружинников сбавить шаг. Выглянув из-за поросшей мхом глыбы, Злат увидел, Баровита, сдерживающего натиск троих осман. Всадники приближались к нему, но меткий стрелок не дал Зорьку в обиду, сразив острыми стрелами непрошеных гостей. Злат крепче сжал перекинутую через плечи руку Геровита, бросился к шуршащей бездне. Топот копыт возник за спиной, погоня была настолько очевидной, что не требовалось даже оборачиваться. Злат со всей силы оттолкнул от себя друга, выхватил меч и с размаха вонзил его в мускулистое тело коня. От столкновения старший дружинник отлетел в сторону, тело сковала боль, очертания окружающего мира утратили ясность. Чёрная фигура возникла над ним, придавила к земле, не позволив подняться. Злат обхватил запястья османца, сжимающего нож; противник давил на клинок всем весом, блеск приближающегося лезвия слепил глаза. Глухой стук остановил намерения тюрка, из-за сомкнутых зубов вырвался хрип, вмиг обмякшее тело рухнуло на дружинника. Сбросив с себя противника, Злат увидел в его виске стрелу, в следующее мгновение мимо пронёсся размытый силуэт, вставая между ним и приближающимся всадником.

Очередная стрела поразила жеребца, спешившийся наездник в гневе бросился на лучника. Стрелец, выхватив сакс из ножен, сделал ложный выпад; османец увернулся, но тут же попал в плен тугого лука, петлёй обхватившего шею. Дружинник резко рванул лук на себя и потерявший равновесие противник налетел на выставленный сакс. Воин высвободил клинок из тела врага, тонкие пальцы, быстро отправив лук в налучье, скользнули по предплечью правой руки, метнули блестящее лезвие в приближающегося тюрка. Тот с хрипом повалился на землю, давясь собственной кровью. Стрелец подошёл к поверженному, вытащил из его шеи металлический ромб. Увесистая вещица умещалась на узкой ладони, но при своих малых размерах была столь же опасна, как и сакс, красующийся в богато украшенных ножнах. Ромб вновь канул под покров рукава; одёрнув кожаную безрукавку, укрывающую торс, воин направился к тяжело дышащему соратнику. Небрежно опустив капюшон, стрелец остановился подле Злата. Растирая гудящие виски, щуря глаза, Злат всматривался в нежный лик своего спасителя, густые светло-русые косы, обвивающие голову, огненные глаза.

– Живой? – насмешливо прищурившись, спросила лучница.

– Как же я рад видеть тебя, Радмила Игоревна, – улыбнулся измученный дружинник, невольно скользнув взглядом по стройным ногам, до колена скрытым сапогами.

– Помоги свому другу до леса добраться, вас там Бус встретит, – равнодушно бросила она и ринулась на подмогу Баровиту.

«Обижена на меня, – подумал Злат. – Знать бы за что».

***

Тяжёлые клинки легли друг на друга, со скрежетом заскользили по металлической коже подобно ножницам, и голова османца с глухим стуком рухнула на землю. Серые глаза впились в двоих противников, сверкающие зеркала блокировали их мечи. Витязь почувствовал родную вибрацию и взгляд, прожигающий спину. Ухмыльнувшись, Волот отбросил от себя соперников, пригнулся. Сияющая птица, оттолкнувшись от его плеча, возникла в слепящем диске Хорса, стальные перья, пропев в воздухе, рассекли шеи османцев. Под звон сабель, омуженка взвилась серебряной змеёй, неся лишь смерть.

Волот резко развернулся, блокировал меч противника, и, задрав его вверх, вонзил второй клинок между рёбер османца. Витязь упёрся в поверженного ногой, высвобождая оружие, провернул в руке резной черен, и с размаха выбил меч нападавшего. Рыкнув от злости, османец обнажил сакс, не желая завершать бой, ринулся на дружинника. Отстранившись, Волот молниеносно поразил рукоятью висок соперника. Под глухой хруст черепа османец замертво повалился на горячие камни.

Бер посмотрел на сестру, сбрасывающую с сабли тело противника – выживших не было. Ухмыльнувшись, витязь опустился на валун.

– Я тебе велел в деревне оставаться.

– Ты мне не тятька, дабы велеть чего-то, – фыркнула златовласая.

– А кабы османцы к мирянам сунулись? – продолжал брат, вытирая кровь с лезвий мечей.

– Тогда баб с чадами Любава к Радмиле увела бы, – заявила Умила, стряхивая с кольчуги чужую кровь. – Люба твоя – девка смелая, смекалистая да красива очень. Коли замуж её не позовёшь, обижусь на тебя… навсегда.

Волот рассмеялся, щёлкнув ножнами.

– А я могу тебе также пригрозить?

– Нет, – ухмыльнулась сестра, спрятав сабли в ножны, – то я первая придумала. Тем более, ты же всё равно собирался.

– Откуда знаешь? – прищурился витязь.

Умила широко улыбнулась. Подойдя к брату, положила ладони на его щёки.

– Мне сердце сестринское подсказало.

– Думаешь, не откажет мне? Мы без малого две недели, аки знакомы, – спросил Волот.

– Не узнаешь, коли не спросишь, – подмигнула Умила. – Да чего ей отказываться? Ты у меня красивый, умный, добрый. Какая девка тебе «нет» скажет?

– Ладно, солнце моё, возвращаемся к нашим, – сказал брат, поцеловав девушку в лоб.

Умила запрыгнула на серого коня, спокойно щиплющего молодую траву и, по-женски, аккуратно заправила выбившиеся из косы пряди. Волот подошёл к фырчащему жеребцу, бьющему копытом по пропитанной кровью земле. Витязь сжал поводья, погладил широкую шею, успокаивая его. Конь покосился на лежащего рядом хозяина, жалобно заржав, попятился назад. Умила посмотрела на упрямящуюся животину, вытянула в его сторону руку. Тепло пробежало по венам, запульсировало на кончиках пальцев, незримым облаком отделилось от ладони. Фырчащий жеребец застыл, посмотрел на девушку и медленно пошёл за ней. Волот потрепал густую гриву, запрыгнул в седло и погнал коня вслед за сестрой.