Мы посмеялись и пошли дальше работать. Песня «Ветер с моря дул» была настолько незамысловатая, настолько сразу запоминающаяся, что мы быстро с ней управились. Мы просто отдыхали, исполняя и записывая её. Потом взялись за «Песню музыкантов» от Антонио Бандераса и Лос Лобос. Когда я начал её исполнять, то представил себе Бандераса и стал подражать ему, даже встал и начал пританцовывать в испанском стиле. В результате получился настоящий зажигательный испанский танец. Находясь под впечатлением от воспоминаний о фильме, я спел и сыграл просто на одном дыхании. Когда я закончил, то повисла молчаливая пауза, прямо как в фильме, а потом ребята дружно захлопали.

— Ну ты дал, — сказал молчаливый Серега, — даже меня пробрало, захотелось стать испанцем.

— Браво, маэстро, — выпалила взбудораженная Солнышко и принялась от радости напевать припев, немного коверкая испанские слова, и танцевать что-то похожее на хабанеру Кармен. Ну как же, там же в песне есть слова про любовь и сердце, которые близки каждой женщине.

В общем все были веселы, довольны и в хорошем настроении. Нас ждал концерт и банкет, и что важнее для нас, ребята не знали. Я то знал, что мне, а значит и нам, важнее именно банкет, но говорить это вслух не стал. Серега быстро написал ноты песен и отдал мне подписанные катушки с кассетами, чтобы я не перепутал, какую отдавать Алле. Надеюсь, у неё будет с собой магнитофон, а то свой постоянно таскать я уже устал. В крайнем случае, попросим у Ольги Николаевны, она теперь со мной общается подчёркнуто любезно.

Вернувшись домой, мы перекусили и быстро переоделись. Золото я сказал оставить дома, кроме часов и, конечно, обручального кольца. Солнышко с ним вообще не хотела расставаться и старалась всюду его надевать. Я ей сказал, что возможно, нас пригласят на банкет к Брежневу, а там большим количеством золота светить лучше не стоит.

Мы приехали в начале пятого и припарковались на том же месте, что и вчера. Сегодня, в связи с концертом, машин на стоянке было много. Уже другой ГАИшник, увидев наш пропуск на лобовом стекле, козырнул и пошёл дальше. Пользуясь спецпропусками участников концерта, мы прошли все милицейские кордоны без проблем и вошли в Кремлевский Дворец съездов.

Гости уже бродили по лестницам и в фойе, заходили в буфеты или что-то пили прямо рядом со специальными столиками, на которых были выставлены различные бутерброды, шоколадки и фрукты с бутылками. Их обслуживали нарядно одетые продавщицы или буфетчицы, если эти столики считать мини-буфетами. Да, вот он, настоящий коммунизм, построенный в отдельно взятом дворце. И слово то какое подходящее — дворец. На нас обращали внимание, так как наши лица уже основательно примелькались, да и в этой одежде мы были сфотографированы на обложке нашей русской пластинки. Но никто не махал руками и не дудел в вувузелы, как в Англии. Все вели себя степенно, как тому приличествовала окружающая их обстановка, поэтому просто нам улыбались и кивали, узнавая.

Оказалось, что нам надо было идти не через парадный, а через служебный вход, но, так как нас включили в списки участников концерта только вчера, мы этого не знали, в отличие от всех остальных. Им это объяснили на первой репетиции, а нам это сделать забыли. По дороге нас встретил вчерашний сотрудник КГБ, который отвёл меня в сторону и крепко пожал мне руку, сказав только одно слово:

— Спасибо.

Я понял, что это он благодарит меня за Андропова, которого я вчера спас. Значит, кэгэбэшники уже знают о покушении, но, понятно, будут об этом молчать. Теперь я в комитете полностью свой человек. Это, конечно, хорошо, но лишняя информация обо мне меня не особо радует.

Мы прошли в свою гримерку и стали ждать, когда нас вызовут. Тут в дверь постучали и вошла Алла, опять в своем любимом балахоне. Эти разные балахоны от Зайцева были пока длинные, но потом она их станет укорачивать.

— Привет всем. Ну что, сделал? — были первые слова Аллы, когда она появилась в дверях.

— Привет. Всё сделал, как обещал — ответил я, показав кассету с нотами и словами. — А что ты мне вчера не рассказала, что у тебя четвёртого июля в Ленинграде намечаются съёмки фильма «Карнавал» с участием английских и наших музыкантов.

— Так это только предварительные договорённости и всё ещё может сорваться в последний момент. Поэтому я никому об этом и не рассказываю.

Я не стал расстраивать Аллу и говорить, что съёмки фильма не состоятся. Маккартни, который должен написать песни к этому фильму, неожиданно откажется. А потом возникнут политические проблемы. На Дворцовой площади в Ленинграде четвёртого июля должен будет состояться концерт с участием Аллы и во время этого концерта она должна будет исполнить свою песню «Приезжай хоть на денёк» под аккомпанемент знаменитого гитариста Карлоса Сантаны. Но концерт и, естественно, съёмки самого фильма «Карнавал» будут неожиданно отменены.

— Ладно, магнитофон есть?

— Взяла маленький кассетник, на всякий случай. Как знала, что пригодится.

Мы сели за стол и Алла прослушала песню, сверяя её с написанным.

— Вот это да, — воскликнула Алла, доставая из сумки деньги в конверте. — Никогда бы не подумала, что из десяти повторяющихся слов можно сделать шедевр. Если читать только одни слова, то получается как детская считалка, а с музыкой — нечто восхитительное. Держи деньги и большое тебе спасибо. Твоя Солнышко исполнила её великолепно.

Алла ушла, а Солнышко сидела и продолжала улыбаться. Как говорят в народе, доброе слово и кошке приятно. А если это слово от самой Пугачевой, то приятней вдвойне. Но вот мы услышали, что вызвали Магомаева, значит мы можем уже выдвигаться. Я быстро отсчитал Серёге тысячу, иначе потом просто забуду отдать и получится неудобно. Серега был удивлён таким большим гонораром всего лишь за одну песню, но спорить не стал и, довольный, убрал деньги в карман пиджака.

Сегодня, в отличие от вчерашней генеральной репетиции, разница была только в том, что в зрительном зале было полно народу и суеты было больше. Свободных мест не было, так как билеты на концерт распространялись по предприятиям и выдавались через профкомы и месткомы только лучшим работникам или передовикам производства в качестве поощрения. В самом центре, на первом ряду, прямо перед нами сидел Леонид Ильич, и мне показалось, что он мне подмигнул. Я улыбнулся и сделал легкий поклон в его сторону. Он мне тоже улыбнулся и что-то сказал сидящему сзади помощнику. Значит, не показалось.

Мы выступили лучше, чем вчера. У меня было такое ощущение, что вся эта многотысячная армия зрителей пришла на этот концерт только ради одних нас и я включил все своё актёрское мастерство и обаяние, чтобы полностью оправдать их ожидания. Они не знали, что звучит фонограмма и не должны были этого понять. Получилось у нас классно, судя по аплодисментам. Мы дружно раскланялись рукоплещущему нам залу и под не стихающие овации покинули сцену. По дороге в гримерку нас перехватил какой-то мужик в костюме и сказал, что мы приглашены после концерта в банкетный зал и что нас пригласил лично товарищ Брежнев. То ли это работа Андропова, то ли мы действительно понравились Леониду Ильичу, но я был к этому готов. А вот ребята заволновались.

— Да не волнуйтесь вы, — сказал я спокойно, — там банкетный зал человек на двести, нас посадят куда-нибудь в самый конец стола. Так что просто посидим и поедим разных деликатесов, да с людьми пообщаемся.

Ребята успокоились и мы стали ждать окончания концерта. Как только всё закончилось, мы вышли и спросили у попавшейся нам навстречу Ольги Николаевны, как пройти в банкетный зал.

— А вы откуда узнали, что вас тоже приглашают в банкетный зал? — удивилась она. — Я шла, как раз, вам об этом сказать.

— А нам передали, — ответил я, — что нас туда пригласил лично товарищ Брежнев.

— Да, непростые вы ребята. Пойдёмте, я тоже туда иду.

Мы поднялись по эскалатору на этаж выше и попали прямо к дверям банкетного зала. На входе стояли сотрудники «девятки» в штатском, но завидев меня, молча пропустили, даже не сверившись со списком. У меня было такое впечатление, что они были не только в курсе того, что я спас их шефа, но и узнали, что Андропов меня лично наградил знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».