– Эй, Лана, кто это говорит? Ты с кем в ванной?

Лана, зажав рот ладошкой, еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Лана, не молчи, ответь ему, что это я, – срывающимся на фальцет голосом продолжал розыгрыш Никита. – Кстати, потри мне спинку и животик. Ой, только не так быстро, а то я возбуждаюсь.

– Это она, она! – Лана, взяв мочалку в руки стала водить Никите по плечам и животу, при этом опускаясь все ниже и ниже.

– Ой, я не могу! Юлик, приезжай быстрее, мне тебя так не хватает!

– Эй, Самолетов, паразит, это ты? – наконец за океаном сообразил Юлик, и облегченно засмеялся. – А я думаю, что-то голос знакомый, а не могу понять кто.

– Привет, братан, – уже нормальным голосом поприветствовал американца Никита, передразнивая его блатной жаргон. – Как мы тебя купили!

– Купили? – не понял Юлик.

– Ну, это в русском языке есть такое выражение. То же самое, что накололи.

– А, да! Нет, я сразу понял: что-то здесь не так. Кстати, а где Люба? Я и в самом деле хотел ее поздравить с днем рождения.

– Где, где! Думаешь, она без тебя будет сидеть дома и куковать? Ой! Кто-то меня здесь хватает…

Это была Лана, уже добравшаяся до кое-чего, и, слегка сжав это кое-что одной рукой, другой выразительно крутила пальцем у виска.

– Это я пошутил, Юлик! На самом деле она в читалке, к экзамену готовится.

Лана одобрительно закивала головой.

– Так поздно?! – удивился Юлик.

– Ну да. Он у нее завтра, и она не успевает.

– А вы, значит, в ванной сидите? – в голосе Юлика прозвучало тщательно скрываемое разочарование и ревность, оттого что с Ланой в ванной сидит не он.

– И не только сидим… мы еще и… – Никита не успел закончить фразу, так как рот его был тут же заткнут мокрой мочалкой.

– …мы еще и моемся, – закончила фразу Лана.

– Нет, мы еще… – Никита пресек попытку Ланы заткнуть его рот во второй раз, – …мы еще греемся.

Лана с облегчением погрозила ему кулаком.

– Ты же был здесь недавно, – Никита сделал многозначительную паузу, в свою очередь показывая кулак Лане, – знаешь, какая у нас в России холодрыга. Только в горячей ванне и спасаемся. Так всю зиму в ней и сидим.

– А у тебя как дела? – спросила Юлика Лана.

– Все о'кей, только скучаю немного. Скоро приеду, тогда и встретимся.

– Здорово! Любка будет очень рада, что ты позвонил. Я обязательно передам ей твои поздравления.

– Ну ладно, я еще завтра позвоню, – стал прощаться Юлик. – А вы, смотрите, не перегрейтесь, а то врачи долго в ванне сидеть не рекомендуют.

– Мы постараемся, Юлик, – с иронией уверил его Никита. – А то давай на самолет – и к нам.

– Я бы с радостью, но дела держат. До встречи.

– Давай.

– Пока, Юлик, мы тебя целуем.

Лана выключила громкоговоритель и отложила трубку подальше от воды.

– И чего ему в Америке не сидится? – задался риторическим вопросом Никита.

– У него здесь бизнес, – попробовала защитить Юлика Лана.

– Знаем мы его бизнес. В Америке-то с этим бизнесом не особенно преуспеешь, а у нас раздолье: стоит ему заговорить с английским акцентом, как наши дурехи готовы отдаться за одну его мягкую букву «р».

– Ладно, не такая уж она у него и мягкая, – улыбнулась Лана.

– А ты откуда знаешь?

– Любка рассказывала.

– Смотри у меня, – шутливо пригрозил Никита.

– Кстати, что касается акцента: дома он тоже, насколько я знаю, не скучает.

– Это верно, – согласился Никита. – Только не скучает он, в основном, тоже с нашими.

– Ой, да! Это мне только сейчас в голову пришло.

– То-то. Видите ли, Любу он звонил поздравить. А по-моему, его интересует вовсе не Люба.

– С чего ты взял? – Лана весело брызнула водой в лицо Никиты.

– Не знаю, мне так кажется, – сказал, утираясь, он.

– Прекрати! Ты же знаешь, что если даже он попробует, у него ничего не выйдет.

– Ты не понимаешь. Как любой американец, он победитель по натуре. А женщины для него – как крепость, которую надо взять во что бы то ни стало. Иначе он не победитель, и смысл существования теряется. Происходит раздвоение личности: человек либо добивается своего любой ценой, либо сходит с ума.

– Что же мне сделать, чтобы он от меня отстал?

– Единственный способ добиться, чтобы он отстал – это дать ему.

– Что ж, я подумаю, – с серьезным видом сказала Лана.

– Попробуй только! Я же могу и убить, чтобы ты больше никому не досталась. Положу на балкон, чтобы не испортилась, а когда захочу тебя, то буду класть в теплую ванну, а потом трахать.

– Ничего не выйдет. После теплой ванны у меня слезет кожа.

– Об этом я и не подумал. Вообще, живая ты лучше. У тебя удивительное тело: такое впечатление, что у него повышенная температура, хотя ты не болеешь. У тебя можно греться, как у печки. И как от такого маленького тела может исходить столько тепла!

Никита стал нежно плескать из ладоней на ее тело, возбуждаясь от вида стекающей по ее плечам и груди воды, которая струилась с кончиков острых нежно-розовых сосков.

– Знаешь, я давно хотел тебе сказать: с таким телом тебе только в порно-фильмах сниматься.

– Вместе с тобою? – улыбнулась Лана, глядя ему в глаза и одновременно с его ладонями сжимая свою грудь.

– Да. И это будут лучшие кадры в своем жанре, – сказал Никита и взял с краешка ванны шампунь.

***

Во всем его сознании царил покой и умиротворение. Только что он испытал одно из самых восхитительных соединений с женщиной в своей жизни. Он невероятно ярко ощущал, как два их тела сейчас лежат, прижавшись друг к другу, где-то в центре России, в забытом богом и людьми месте. А еще у них есть вино, еда и электрический камин. Еще у них есть они сами. Они лежат в объятиях друг друга, и им очень хорошо. Им больше никто не нужен, только бы это длилось вечно.

Весь дом давно уже спал. Тинэйджеры растворились в темноте и даже метель утихла, оставив после себя лишь завораживающее падение больших подсвеченных синими уличными фонарями хлопьев, тихий шорох которых смешивался с шепотом любовников, погруженных в глубокое одиночество вдвоем.

– Ты боишься одиночества? – спросил он Лану.

– Наоборот, я его обожаю, – проворковала она, лежа у него на груди. – Но еще больше я люблю, когда рядом есть кто-то, кому я могу рассказать, как я его обожаю.

– А я всегда жутко боялся, когда родители оставляли меня одного. Я сразу представлял, что бандиты откроют дверь и поймают меня. Я даже придумал, как избавиться от этого страха. Я выключал везде свет, забирался под стол с изогнутыми ножками в самой дальней комнате, накрывался старым ковром, оставляя лишь маленькую дырочку, чтобы наблюдать за происходящим, и лишь тогда чувствовал себя в безопасности. Если кто-то придет, думал я, он никогда меня не найдет. Странно, но сейчас у меня точно такое же ощущение.

– А я играю роль старого ковра, – в шутку предположила она.

– Очень может быть, – ответил он. – Ковер играл роль самого безопасного места, из которого когда-то вышел человек. И это место – женщина. Недаром же я себе дырочку для обзора оставлял.

– Ну, спасибо! Такого сравнения я не ожидала.

– Не сердись. Я и сейчас люблю выключать свет во всех комнатах и сидеть в полной темноте один.

– Как много между нами общего!

– Да. Нам обоим в жизни нужен рядом мягкий и покладистый человек, который будет мириться со всеми нашими недостатками. А для тебя еще нужно, чтобы у него было много денег.

– Кажется, такой у меня уже есть…

Никита не стал уточнять, о ком она говорит, ошибочно приняв ее слова на свой счет.

На следующий день девочки решили справить день рождения Любы. Никита великодушно предложил помочь со столом и спиртным. Люба попыталась отказаться, но Никита убедил ее, сказав, что он все равно должен подарить ей что-то, так пускай стол и будет подарком.

Они съездили в центр города и купили кучу разных полуфабрикатов и готовых салатов, что привело девушек в полный восторг, так как отпадала необходимость готовить все это самим.