– Вот как? Обычно в интернат сдают. -

– Зачем вы так? Отчим обрадовался мне, работать устроился, а когда мне тринадцать лет исполнилось, даже пить бросил и маме запрещал. Говорил, что хочет меня в люди вывести. Но… у мамы не получалось – срывалась она часто и они ссорились. А потом, потом, я не помню, что потом произошло. Что-то плохое. – Васька двумя руками вытерла со щек непрошеные слезы и, облокотившись об стол, положила подбородок на скрещенные под ним руки. Профессор молча развернулся к электрической плитке и поставил поверх нее чайник с водой.

– Так. Я сейчас аптечку достану… -

– Не надо аптечку. Я вылечусь. В лесу трава нужная есть, я разбираюсь в ней. У меня бабушка травницей была и меня научила. И вода здесь в реке хорошая, правильная. –

– Какая? – Вода в чайнике закипела и профессор снял его с плиты и поставил на стол. – Ты говори, я слушаю, и заодно чай приготовлю и прочую снедь, поужинаем. -

– Я помогу. – Васька опять подскочила со своего места и направилась к стеллажу, где изначально заметила пучки лесных трав. – Где у вас заварник? Давайте. Какой странный у вас сбор трав, ну да ладно, сейчас выберу. – Она повертела в руке один пучок и, пожав плечами, отложила в сторону. – Так вот, о воде. Я читала и по телевизору разные передачи видела о структуре воды. Вы не смейтесь только, но я заметила, что здесь вода – живая. Ну не в том смысле, как в сказках пишут, а потому что она как бы знает о тебе все. А если настроиться на… не знаю, как сказать, на общение, что ли? –

– На контакт. Заваривать? Ты имеешь в виду обмен информацией ? –

– Да, правильно. Она оживает. А чашки есть у вас? –

– Сейчас достану. -

– Я вот думала все время, с чем это можно сравнить? А потом вспомнила о структуре. Если так, то получается, когда я захожу в воду, структура ее вокруг меня постоянно меняется, как бы подстраивается под меня. Я это ощущаю каждой клеточкой тела. – Васька вопросительно посмотрела на профессора, но он никак не отреагировал на ее рассказ. Механически доставал чашки из тумбы и сосредоточенно думал о чем-то своем. – Ну, вроде так. – Ответа не последовало. – Вам не интересно. – Девушка разочарованно опустила руки.

– Почему? Интересно, фантазия у тебя богатая. – Не глядя на нее протер чашки бумажными салфетками.

– Не верите. –

– Я, девонька, ученый. Вера в недоказуемые постулаты – прерогатива священнослужителей. Девиз моей сферы деятельности является как раз оборотной стороной медали – не доверие, а поиск и доказательство формулы любого явления. –

– Зачем же спрашивали? –

– Чтоб получить информацию. Ты обиделась? –

Васька отрицательно мотнула головой:

– Не-ет, обижаться бесполезно. Просто, ну, я никак не найду нужных слов, чтобы правильно выразить как…, ай, да ладно. Буду думать. Заварка готова. –

– Так. Садись, будем чаевничать. Печенье бери. Свежее. Егорыч сегодня принес. – Профессор пододвинул Ваське блюдо с выпечкой и сел за противоположный край стола. – Чай какой ароматный, а я не умею так заваривать, и кухарить не умею. Раньше такая проблема не стояла передо мной. Н-да-а, раньше… Ладно, давай о насущных делах поговорим, Василиса премудрая. Сколько тебе лет? –

Девушка застенчиво улыбнулась:

– В школе меня тоже Васькой премудрой дразнили. –

– Должен признать – есть за что. -

– А лет мне сколько? Лет мне…, перед тем как…, ага, в последний день рождения четырнадцать исполнилось. Сейчас там зима, значит вот-вот пятнадцать будет. -

– Среднее образование, как я понимаю, ты не получила. –

– Образование у меня…, сейчас подумаю. Программу десятого класса я сдала, значит сейчас я в – одиннадцатом. Да, не получила. Еще немного осталось. –

– Ты что-то путаешь. Сейчас ты, скорее всего в девятом, в крайнем случае, что при многодетной семье невозможно, десятом классе? –

– Почему? Нет! Я экстерном восьмой класс окончила. И десятый класс тоже. Учителя мне помогли. Они ко мне хорошо относятся. – Васька наморщила лоб, припоминая былую свою жизнь. – Отчим ходил к директору, просил его. И меня просил быстрее выучиться, чтоб из их логова… это он так говорил. Не ладилось у них с матерью…, отношения. – Она запнулась, ее осенило догадкой: – Видимо, предчувствовал он беду. –

– Ты не придумываешь? – Профессор, не скрывая своего недоумения, внимательно посмотрел на нее. – Я понимаю, как тебе тяжело переварить такое потрясение, как теперешнее… -

– Нет, что вы, совсем не тяжело. Мне нравится этот мир, мне он близок. По духу. –

– И все-таки. Здесь…, н-да, в этом измерении, скажем так, постепенно стирается память о прошлой жизни. –

– Знаю. Я сама попросила дать мне время прийти в себя и забыть то плохое, что случилось, а потом я вспомню и обдумаю все. Вот я и забыла, но до этого момента я все помню. Что вы на меня так смотрите? Вы считаете, что я глупая девочка… Может быть и впрямь со мной что-то не так, но учение мне легко дается, учителя хвалят. Бабуля говорила, что я мир по-другому вижу. Не знаю, я глазами других не видела его. Одноклассники вообще считают, что у меня не все дома. Я не обижаюсь, нет прока в этом. Они и школьную программу не понимают правильно, заучивают, а потом задачи решить не могут. А объяснить им сложно, потому что они знания копируют, а не пропускают через это. – Васька постучала себя по лбу.

– Так-так, все копируют, – профессор привычным уже для Васьки жестом пригладил волосы и иронично усмехнулся, – а ты, значит, знания через глубины серого вещества пропускаешь? Интересно и любопытно. Это ведь легко проверить, а? –

Девушка кивнула согласно, заерзала на стуле, устраиваясь удобней, отставила аккуратно чашку в сторону и сложила руки на столе одна на другую.

– Спрашивайте. –

Он не ответил. Смотрел на нее удивленно и механически помешивал ложкой остатки чая в чашке. Васька вздрогнула под его пристальным взглядом.

– Пошутили. – Прошептала разочаровано. – Не верите и верить не собираетесь. – Огорченно склонила голову, но, подумав немного, печально посмотрела в его глаза: – Зачем же в гости приглашали? – Не ожидая от него ответа, сама себе и ответила: – Чтоб получить информацию, в которую все равно не поверите. Не понимаю. – Встала и молча направилась к двери.

– Ты куда? –

Она обернулась. Профессор, сжав челюсти так, что видны были пульсирующие нервно желваки на щеках, в упор смотрел ей в глаза. Ей показалось, что в нем что-то неуловимо изменилось. Появились темные круги под глазами, между бровей резко очерчивались вертикальные складки кожи.

– До свидания. Ночь скоро, пойду я. –

– А, вот как, кх-кх. – Прокашлялся тот и осипшим голосом равнодушно бросил ей вдогонку: – Ты приходи, если что понадобится. -

– Хорошо. –

Васька быстро спустилась с невысокого крыльца и пошла по песчаной дорожке, но вспомнив, что там граница, развернулась обратно. Сделала пару шагов и остановилась. Почувствовала, что с противоположной будке стороны ограды на нее кто-то смотрит. Удивленно обернулась и увидела большую серую собаку, которая предупреждающе скалила зубы, не издавая при этом ни звука.

– «Что это с ней? И не поднимается. Болеет что ли?» – Подошла ближе. Животное опустило голову и изнеможённо растянулось на земле, очевидно не в силах ничего больше предпринять. Только слезящиеся желтые глаза жалобно просили девушку о пощаде.

– Что ты, что ты? – Васька опустилась на колени. – Я тебя не обижу. – Осторожно погладила по густому загривку. – На волка похожа. – Животное слабо мотнуло хвостом. – Ты волк? А это что у тебя? Ого какие раны! Кто же это тебя так? – Волк тихонько взвизгнул и стал осторожно лизать свой бок, где виднелись выпуклые, кровоточащие еще, рубцы от когда-то полученных ран. – Не заживают. Промыть надо, а потом травы приложить. – Девушка оглянулась. – Смеркается уже – мне сегодня не найти нужных. Потерпи до утра, серый. Я обязательно принесу. – Девушка встала, волк негромко заскулил и стал приподниматься за ней. – Ты хочешь со мной? Но тебе лучше лежать. – Волк не послушался и медленно, прихрамывая на одну лапу побрел впереди Васьки.