Кукушкин сейчас был на пути к новой осознанной высокой жизни, в которой нет места накопительству и стяжательству, грубости и жестокости, пьянству и глупости. Теперь он будет добропорядочный гражданин, будет ежедневно читать Библию и классику мировой литературы. А радиостанции будут воплощать его новые свежие общественно значимые идеи и реально помогать людям. Вот таким видел себя Кукушкин, таким и старался выглядеть перед подчиненными. Не всегда получалось, но видит бог, он старался.

На почве разительных перемен в поведении Кукушкина и начались его конфликты с Зуевым по производственным вопросам. Первой ласточкой стал гиперактивный журналист «Радио Точка» Слава Безочков, который однажды принес Зуеву собственноручно написанную новую концепцию вещания, надеясь заручиться его поддержкой перед разговором с Кукушкиным.

Слава Безочков слыл среди коллег ботаником, белой вороной и даже, возможно, стукачком. Он не курил, всегда был одет в один и тот же строгий костюм и галстук, с жидкими зачесанными назад волосами и не менее жидкими усиками. На щеках его были волдыри, и пахло от него всегда чесноком. Надо сказать, что, несмотря на сильную близорукость, очков Слава не носил, а пользовался линзами, вероятно оправдывая фамилию.

В своей концепции Слава Безочков в числе прочего предлагал сократить на 70 % музыкальное вещание, уволить всех ди-джеев и менеджеров, принять в штат станции журналистов и корреспондентов из числа людей с ограниченными возможностями, каждый час приглашать в эфир простых людей с улицы и вести с ними беседы, а в вечерний прайм-тайм давать исключительно духовную музыку.

Прочитав красиво оформленный по всем правилам документ, Зуев вспотел:

– Первое апреля уже прошло, Слава! – единственное, что он смог выдавить из себя.

– Это не шутка, Виталий! Неужели ты не понимаешь, что все радиостанции крутят одно и то же. Они все не отличаются друг от друга. Люди их уже не различают, понимаешь? Людям стало плевать на радио. А радио… Радио должно нести добро, оно должно обращаться к людям напрямую, понимаешь? И в моей концепции… – Безочков достал из кармана пиджака платок и вытер слюни, – радио поднимается как бы на новую ступень в своем развитии!..

– Слава! – закричал Зуев, – ты… ты ненормальный! Ступай, ступай с богом!

Виталий счел излишним вдаваться в дискуссии, каким образом коммерческая радиостанция будет зарабатывать деньги, транслируя в прайм-тайм духовную музыку.

Впоследствии, однако, Зуеву пришлось удивиться. Причем удивиться дважды. Первый раз, когда Кукушкин на полном серьезе проникся безумной идеей Безочкова и даже пригласил его выступить со своим проектом на собрании акционеров.

– Как вас зовут, молодой человек? – спросил тогда один из соучредителей Алексей Михайлович Чехов, выслушав десятиминутный доклад.

– Вячеслав Безочков.

– Да-да, вижу, что без очков… Вячеслав, у вас есть какое-то экономическое обоснование этого проекта? Ведь то, что вы говорите… – не успел закончить господин Чехов, как Слава резко схватился за голову, затрясся, а потом вдруг сел на пол и засвистел мелодию «Хэппи бесдэй ту ю»…

Вызвать скорую помощь и отвезти бедного журналиста в психдиспансер Кукушкин поручил Зуеву. Тогда-то Зуев и удивился во второй раз. Удивился своей прозорливости.

– Известно, что радио больше, чем другие СМИ привлекает психически неуравновешенных людей, но чтобы до такой степени… – рассуждал Зуев, сидя в приемном покое диспансера.

И в этот момент из кабинета вышла женщина в белом халате. Нет, даже не вышла, а выплыла. И не женщина, а богиня. Ее чувственные губы, ее пристальный взгляд, высокая прическа, будто из другого времени, ее грациозные движения начисто лишили Зуева рассудка. Он забыл о Безочкове, о радио, обо всём на свете. Он смотрел на нее, крупную сексуальную женщину лет пятидесяти и не мог отвести взгляда. Расстегнутая пуговица халата приоткрывала великие тайны. Казалось, ее роскошные груди готовы выпрыгнуть навстречу ему, Виталику Зуеву, и озарить божественным светом унылое помещение больницы. Богиню звали Мария Петровна Волосянская, она была кандидатом психологических наук и работала в диспансере врачом-психотерапевтом.

Невероятным усилием скинув с себя гипнотические чары, Зуев, путаясь в словах и заикаясь, поинтересовался у богини о перспективах выздоровления своего сотрудника и в странном состоянии покинул заведение.

Как выяснилось позже, встреча Зуева с Волосянской оказалось не случайной. Уже спустя месяц Виталий поступил на курс менеджмента и коммерции в ФИГУ, как сокращенно называли Федеральный Институт Глобального Управления, где Мария Петровна Волосянская читала студентам курс «Управленческой психологии».

– Да, – подумал Зуев, – похоже, это судьба!

На утро после неожиданного визита мэра Зуев приехал на работу рано. Ночью он плохо спал, ворочался, мучался от изжоги. Всю ночь ему снился Копейкин. Будто он выиграл по радио рулон туалетной бумаги и приехал получать приз. И будто Зуев лично вручает ему этот приз, но рулон выскальзывает из рук и начинает разматываться, и никак не удается его скрутить. И вот уже всё помещение в этой бумаге, а она всё раскручивается и раскручивается. И вроде бы это уже не Копейкин, а Борис Николаевич Ельцин грозит пальцем и говорит:

– Тебе, Зуев, не на радио работать, а динамо-машину крутить!

Едва дождавшись рассвета, Зуев поднялся, посмотрел в зеркало и тяжело вздохнул. Но утренняя дорога и свежий майский ветерок развеяли тягостные ощущения от ночных кошмаров, по радио звучала песня What A Wonderful World в безукоризненном исполнении Армстронга, а секретарь Зоечка сделала ему крепкий кофе с тремя ложками сахара. И Зуеву вдруг стало хорошо. Он сидел в своем кабинете и думал о Марии Петровне. Что в ней особенного? Почему мысли его то и дело возвращаются к ней, женщине, которая старше лет на пятнадцать? Которая рядом с ним, таким подтянутым и спортивным, наверное, выглядит настоящей глыбой, скалой, вековым утесом? Ведь Зуев женат и любит свою жену, которая намного младше его и по комплекции скорее напоминает Дюймовочку. Так откуда эта непонятная тяга? Нет, это не может быть любовь. Нет! Нужно отвлечься от ниоткуда взявшихся грешных мыслей. Но… но как колышется ее грудь, как развевается ее юбка, как манят ее бедра…

– Новое увлечение? – услышал Зуев прямо над ухом голос программного директора Дениса Шарапова, резко вернувший его из сладких фантазий в реальность, – они, кстати, новый альбом выпускают, слышал?

– Что? – не понял Зуев.

– Группа «Любэ» выпускает альбом.

– А, да, что-то слышал, – промямлил Зуев, осознав, что программный застал его смотрящим безмятежным влюбленным взглядом на большую фотографию Николая Расторгуева на стене, – да нет, я… э-э… я вот думаю, как холдингу Нафнаева удалось притянуть торговую сеть «Рыбное Счастье». На всех радиостанциях у него идет реклама.

– Ну, так работают люди, Виталик. А мы всё ремонты да ремонты…

В этот момент одновременно зазвонили два телефона, один у Шарапова в кармане, другой на столе у Зуева.

– Слушаю. Шарапов! – громко произнес программный и вышел из кабинета.

– Да! – вяло ответил коммерческий и допил остывший кофе.

На линии был Олег Стрекун, давнишний приятель Виталика Зуева. Семнадцать лет назад они познакомились на призывном пункте, подружились и совершенно неожиданно оба, два заморчанина, попали служить в один полк войск госбезопасности. Честно оттрубили два года и вместе же в сержантских званиях дембельнулись в один день. С тех пор сослуживцы были не разлей вода. Не то, чтобы ежедневно, но раз в месяц обязательно встречались, выпивали, вспоминали былое. Вообще, гэбэшное братство оказалось крепким. Каждый год в профессиональный праздник однополчане со всей России встречались в Москве и кутили на самую широкую ногу. А профессиональные навыки, полученные во время службы, пригодились, похоже, каждому. Кто стал офицером ФСБ, кто чиновником, а кто и за границей окопался по соответствующей линии.