Хочется мне также рассказать читателям о жизни этих животных в неволе. Лесная куница с детства как-то особенно интересовала меня. Я перечитал все книги, где была описана жизнь зверька, и чем ближе знакомился с ней, тем больше мечтал достать живую лесную куницу. Когда наша семья переехала в Москву, я, наконец, смог это сделать. На добытых мной живых зверей и птиц я выменял самку лесной куницы в Московском зоопарке. День, когда это случилось, был памятным днем в моей жизни. Он начался для меня настоящим праздником, а закончился большим огорчением.
Это случилось в самом начале зимы. Полученная мной куница уже оделась в великолепный зимний мех и была замечательно привлекательна. Я принес клетку домой и выпустил из нее свою драгоценную пленницу в пустую просторную и светлую комнату. Из дров и ветвей здесь я соорудил искусственные деревья, а из ящика и еловой коры нечто вроде дупла.
Около получаса выпущенная куничка знакомилась с новым помещением. Мягкими, бесшумными прыжками она не спеша обежала комнату во всех направлениях, с какой-то особенной грацией и легкостью вскакивала на подоконники, на искусственные деревья, забралась в дупло и вновь спустилась на пол. Мне было ясно, что зверек, привыкший к другой обстановке, не находил себе места и, видимо, нервничал. Но, не зная в то время нрава куниц, я не мог предполагать, сколь велико это нервное напряжение. Счастливый, неподвижно сидел я в углу комнаты и, как зачарованный, следил за каждым движением красивого лесного хищника.
А в это время с куничкой творилось что-то неладное. Взобравшись на искусственное дупло, она вдруг как-то странно попятилась назад и оскалила острые зубы. Казалось, зверек пытается защититься от врага-невидимки. Еще мгновение, и, скатившись на пол, куничка забилась в страшных судорогах. Она извивалась, содрогалась всем телом и оскаленной пастью хватала воздух. Такое состояние продолжалось недолго. Конвульсии становились все реже и реже, потеряв силы, наконец, куничка затихла, в потухших глазах, как мне казалось тогда, угасала жизнь. Потрясенный случившимся и не зная, чем помочь бедной куничке, я ждал конца. Но это была не смерть, а сильный нервный припадок. Прошло минут пять. Измученный припадком зверек с трудом поднялся на ноги и неуверенной походкой скрылся в темный угол за поставленного дерева.
Сейчас, после того как у меня жили в неволе ласки, горностаи хорьки и куницы, мне хорошо известны эти припадки. Я не зная их происхождения и первоначальной причины, но знаю, что они обычно начинаются при сильном нервном потрясении. Если заболевшего зверька не изолировать от раздражающих внешних условий, припадки становятся чаще, сильнее и нередко ведут к гибели Интересно, что различные виды куньих в разной степени подвержены этому заболеванию. Чаще других от припадков погибают горностаи и ласки, очень часто и тяжело ими болеют все настоящие куницы, и, напротив, среди хорьков и перевязок, относящихся к тому же семейству, эта болезнь чрезвычайно редкое явление.
Куничка прожила у меня недолго. Вскоре припадки участились. Всякий незнакомый предмет, внесенный в комнату, где жила куничка, или незнакомый запах действовал на нервную систему больного животного и вызывал новый приступ. Не желая быть постоянным свидетелем этих мучений, я возвратил зверька зоопарку.
Прошло около года. Я достал другую куницу. На этот раз мне попал исключительно крупный и темный по окраске самец. Он, вероятно, происходил из тайги европейского севера, где обитают особенно крупные и темные куницы. Я назвал его Васькой. Вновь приобретенную куницу сначала я держал отдельно, в той же комнате, где жила первая, а позднее, когда Васька привык, предоставил ему полную свободу во всей квартире. Здесь он жил на правах домашней кошки. Однако я не привязался к Ваське. Среди окружавших его людей он жил своей собственной замкнутой жизнью, не терпел, когда на него обращали внимание, и каждого встречал сердитым ворчанием. Прожив в моей квартире около двух лет, Васька подох. Я снял с него шкурку и когда осмотрел череп, то понял, что зверь дожил до глубокой старости — сохранившиеся редкие зубы были стерты до самых корней.
После припадочного зверька и старого злобного Васьки я как-то охладел к куницам и уже не думал заводить новую. Но как раз в это время мне попала совершенно ручная молодая куничка, которую я буду всегда вспоминать с большим удовольствием.
Однажды в холодный декабрьский день ко мне приехал из Калининской области знакомый охотник. Перед тем я несколько раз останавливался у него при поездках в глухую деревеньку, расположенную километрах в двадцати от Вышнего Волочка.
— Степана из Заболотной помнишь? — обратился он ко мне, едва переступив порог и развязывая шарф на шее. — Подарок тебе от него привез.
С этими словами он расстегнул полушубок и извлек оттуда привезенный для меня подарок, но такой необычный — совершенно ручную лесную куничку.
Но не только сам подарок произвел на меня впечатление. С большим удивлением я смотрел также на своеобразную «клетку в которой привезли зверька. Представьте себе свернутую из бересты трубку. Оба ее конца затянуты металлической сеткой. Когда я взял ее в руки, желая выяснить, что же в ней скрывается, оттуда, несмотря на крайнее неудобство и тесноту, глянули черные и такие ласковые глаза веселой молодой кунички. Зверек, видимо, с нетерпением ждал, когда же, наконец, его выпустят на свободу. заспешил: хотелось как можно скорее освободить бедного пленника. Но куда его поместить хотя бы на первое время? Правда, у меня была клетка, но я так давно ею не пользовался, что никак не мог вспомнить, где она сейчас и цела ли вообще. Совет приятеля облегчил мне эту задачу:
— Не надо клетки. Зачем она? Ведь куница совсем ручная и с лета жила в избе на полной свободе.
Я с величайшим удовольствием сорвал решетку и выпустил зверька в комнату. С этого момента без всякой клетки новая пленница, под именем Кунчик, прожила у меня дома более трех лет. Во всех отношениях она не походила на двух куниц, живших у меня до ее появления. Вероятно, в руки людей она попала в раннем возрасте, и искусственное кормление отразилось на ее росте. К середине зимы она едва достигла самого мелкого размера для лесной куницы. К этому времени зверек успел закончить линьку и надеть пышное зимнее одеяние, но мех был слишком светлый, а желтое горловое пятно — слишком бледно.
«Грош цена такой кунице», — пожалуй, сказал бы любой меховщик, осматривая мех животного. Однако для меня это не имело значения. И верно, какое мне дело до качества ее меха, когда она нравилась мне во много раз больше самого красивого соболя. Прошло не более месяца со времени появления у нас кунички, однако она стала не только моей, но и общей любимицей. «Удивительно симпатичный, веселый и смышленый зверек», — думал я, когда иной раз подолгу наблюдал за ее поведением. Ручная куничка вела себя среди людей, как настоящее домашнее животное. Вот она неторопливым, бесшумным галопцем приближается к стулу, вскакивает на него и, опершись широкими передними лапками на край стола, с любопытством заглядывает вперед. Дальше нельзя — это ей хорошо известно, и куничка исследует стол издали. Она смешно морщит свою подвижную мордочку, щурится, ее влажный нос вздрагивает, улавливая вкусные запахи. — Нельзя, Кунчик! — негромко, но резко говорю я и тихонько ударяю рукой по столу. Этого вполне достаточно. Зверек нехотя прыгает на пол и бежит в другую комнату.
Вскоре я выяснил, что куничка большая лакомка. Она до странности любила варенье, мед и сладкую манную кашу. Используя эту слабость, мне и удалось многого достичь в отношении ее приручения. Терпеливо, по многу раз сряду, я заставлял Кунчика прибегать на мой зов и вскакивать на руки и плечи. Только здесь он получал вознаграждение. «Кунчик, Кунчик», — не видя зверька в комнате, бывало, крикну я, и он, в надежде получить лакомство, тотчас появится около. Спустя несколько месяцев я уже брал ручную куничку во двор, где она бегала на свободе, копалась в снегу и вскакивала на меня, как только я звал ее по имени Одновременно с куницей в небольшой вольере у меня жила белка, и я невольно сравнивал поведение этих двух древесных животных. Изредка я запирал куничку в кухне и на некоторое время выпускал белку в комнату. Каждая такая прогулка обязательно кончалась хотя бы маленьким огорчением. Иной раз зверек свалит с полки фарфоровую статуэтку и, перепуганный звоном разбившейся вещи, прыгает на другую полку, откуда на пол также летят безделушки. И как же в этом отношении безупречна была куничка! За три с лишним года жизни в моей квартире она не разбила ни одной вещи.
