Мать молчала.

– И тебя жалко. Тяжело это, когда ребёнок болеет. Знаю, каешься. Вижу твои грехи. Но в наказание за грехи много ты испытала в жизни, рассчиталась, можно сказать. Как душа начинает болеть – судьба успокаивается. Если смиренности научишься – помогу тебе. А сопротивляться надумаешь – вскоре двоим дорога будет на кладбище.

– Я на всё готова! – с жаром выпалила мать, опять бросаясь хозяйке в ноги.

– Вот неугомонная! – с досадой зашептала баба Вера, заставляя Галину подняться. – С ума сошла? Накажу! – грозно добавила она. – Перед Богом на колени падай, а я такая же смертная, как и ты, – потом, помолчав: – А дочке твоей даром это не пройдёт. Если меня послушается, будет делать, как скажу, потом страдать всю жизнь будет. Бог не дарит вторую жизнь просто так. Чтобы Бог тебя услышал, нужно научиться слышать Его. Справится ли?

– Справится, справится! Она у меня умница!

– Все мы рассчитываемся за свои грехи и грехи отцов. Судьба такая. Смириться надо, нельзя на судьбу жаловаться. Смирись, каждый день у Господа прощения проси и молись. Может, и вытащим твою девку.

Ася лежала с закрытыми глазами. Не спала.

– Хотите, я покажу вам свой безопасный карандаш? – серьезно спросила Аделина и полезла в карман пижамы. – Вот, – она кисло улыбнулась, а потом завязала карандаш в узел. – Резиновый карандаш. Я и не догадывалась, что такие существуют. Насмешили, – сдавленно зевнула.

– Это я его купил, – признался главврач, улыбаясь. – Он безопасный и писать им удобнее, чем огрызком, проверено.

– Куда уж безопасней. Спасибо, доктор, писать и правда удобнее.

– Сегодня вы выглядите живее, – осторожно соврал врач. – Хорошо себя чувствуете?

– Нет. Сразу после приёма лекарств мысли путаются, наваливается апатия, усталость. Разве это нормальные побочные явления? Мои знания никуда не исчезли, зато мысли перестали быть ясными. Настроение подавленное, упадок сил, разбитость. Становится только хуже, ваши препараты мне не подходят.

– Слишком рано судить об их эффективности. Мы даем вам стабилизатор настроения, очень действенный препарат, но у него накопительный эффект. Активное вещество начнёт действовать не ранее чем через две недели. Мы контролируем уровень препарата в крови – именно поэтому каждую неделю у вас будут брать анализы. Это помогает корректировать дозировку и поддерживать оптимальный уровень активного вещества. Другой препарат – антидепрессант, он улучшает настроение, снимает напряжённость, раздражительность, понижает чувство неприязни к окружающим. Пока мы не купируем симптомы депрессии и не стабилизируем настроение, вы не можете начать принимать атипичный антипсихотик – именно он оказывает положительное влияние на негативную симптоматику. Другими словами, лекарство угнетает ненужные процессы в мозге, отвечающие за придумывание реалистичных историй, которые вы принимаете за высшие знания. Требуется время, чтобы организм научился правильно относиться к неизвестным ему веществам, чтобы он подготовился к приёму другого активного вещества, которое уберет ваши «знания». Подождем ещё немного.

– Почему не начать давать мне сразу этот антипсихотик вместе с антидепрессантом?

– Такой вариант лечения тоже существует. Но, как показывает практика, в вашем случае наилучшим вариантом будет сначала избавиться от депрессии, а это – стабилизатор настроения плюс антидепрессант. А уже потом следует заменить антидепрессант на атипичный антипсихотик.

Аделина заметно успокоилась: врач увидел, что поза стала более расслабленная, пациентка зевнула.

– Вы подготовились к нашему сеансу? Медсестра передала рассказ. Война там упоминается косвенно, и мне совсем непонятно, что это за люди. Объясните?

– Это моя бабушка с её мамой.

– То есть, бабушка и прабабушка?

– Да. В детстве бабушка сильно заболела и начала таять на глазах. Бабушка не знает, откуда её мама узнала об этой ведунье. Может, рассказал кто. Мама очень хотела спасти своего единственного оставшегося ребенка, поэтому в один вечер они внезапно собрались и отправились в путь. Долго искали, наугад бродили по лесу, надеясь только на Бога. Это была их единственная возможность, врачи оказались бессильны. Бабушка не помнила, что это была за болезнь, но знала, что смерть ходила близко.

– Она видела свою смерть?

– Не знаю, мне она об этом не рассказывала. Бабушка не была сумасшедшей, если вы об этом.

– Ну что вы, я просто пытаюсь представить полную картину. И ведунья смогла её вылечить?

– Да. Полгода или больше они жили в этой избушке втроём. Бабушка никогда не рассказывала, как именно её лечила хозяйка, что приходилось делать двум гостьям, какому Богу молиться. Бабушка лишь говорила, что хозяйка была добра к ним, а потом сокрушённо и горько качала головой, и больше мы не могли выпытать ни слова. Когда они вернулись домой, по-прежнему шла война. Вскоре её мама погибла. Я хотела написать историю о войне, как вы и просили, о том, что рассказывала о тех событиях бабушка, но потом мне показалось, что эта история тоже очень важна. Вы не верите в особые способности людей, объясняете всё наукой и больным мозгом. Но сможете ли вы объяснить эту историю? Ведь совершенно очевидно, что ведунья действительно знала такое, о чём не должна была знать, и это не было больной фантазией, она говорила правду. Откуда она могла знать такие вещи, живя в глуши и никогда прежде не встречаясь с незваными гостьями? Откуда она знала, что они придут? Как у неё получилось вылечить смертельно больного ребёнка? Вопросов много, и лично у меня они не поддаются никакой научной расшифровке. А значит и существует вероятность того, что мои знания – это тоже не вымышленный бред.

– Не спешите делать выводы. Вы смотрите на историю предвзято. Попробуйте отстраниться и взглянуть здраво.

Доктор поднялся с кресла, прогулялся до стола, взял в руки исписанные карандашом бумаги. Молча пролистал. Вернулся, сел.

– Кто такая Дуня?

– Не знаю.

– А Софья?

– Не знаю. Я запомнила так, как рассказывала бабушка.

– Вы не знаете, кто эти люди? Не знаете историй, о которых говорила ведунья?

– Нет. Да какая разница, разве по реакции матери непонятно, что ведунья сказала правду, хотя никак не могла об этом знать?

– Если вы не знаете, были ли наяву эти истории, о которых говорила женщина, как вы можете судить об их правдивости? Реакция матери вполне могла объясняться страхом, ужасом, который ведунья специально нагнетала, делая вид, что разговаривает с умершими. Если бы истории действительно были правдивы, она наверняка бы поделилась этим с единственным близким человеком – своей дочерью. А если бы ваша бабушка действительно была уверена в правдивости этих историй – со слов матери – она наверняка рассказала бы об этом вам.

– Может быть, ей было стыдно. И ведь Степан ясно назвал её Галкой, хотя бабушка хорошо помнила, что до того момента они не называли своих имён.

– Это не Степан назвал её по имени, а сама женщина. Никто, кроме неё, никаких посторонних людей в избушке не видел, а потому бессмысленно утверждать, что там был кто-то ещё. Я думаю, женщина неспроста знала, что к ней придут, и неспроста знала имя матери. Подумайте сами, невозможно жить в такой глуши и иметь предметы цивилизации. Посуда, стулья, одежда, свечи, одеяла. Вы же не станете утверждать, что всемогущая ведунья наколдовала всё это или сделала сама? Я уверен, она имела связь с внешним миром. Наведывалась за покупками сама или встречала продавцов у себя дома.

– Но такая глушь, болота, они шли к ней две недели!

– Потому что не знали дороги, бродили вокруг да около. К тому же наверняка был короткий путь, например с другой стороны леса, не попадая на болота.

– Но на столе стояли две чашки с горячей похлебкой.

– Несложно достать из печи горячую похлебку и разлить её в заранее приготовленные чашки, дело двух минут. Она могла увидеть их из окна.