— Пэнси, не на меня смотри, а на шахматную доску, — прошипел Драко, теряя самоконтроль и спокойствие.

Тут же чужой взгляд и дыхание покинули личное пространство Малфоя, и он смог глубоко вздохнуть, чтобы заново настроиться.

«Давай, Драко, у тебя уже кучу раз получалось, даже невербально».

Малфой сжал в руках палочку, вытащил ее из-за широкой фигуры Крэбба и направил в сторону Милисенты. Дыхание ровное, голова чиста как белый лист, а подсознание готово ко всем трудностям чтения мыслей.

«Легилименс» — мысленно, четко и ясно произнес Малфой.

Ощущение собственного тела потерялось, мозги будто в ледяную воду окунули, а все тепло убежало с кончиков пальцев, давая невидимым льдинкам врезаться в кожу.

Размытые, даже мутные картинки замелькали перед глазами, и Малфой попытался сконцентрироваться, чтобы попасть в одно из миллионов воспоминаний однокурсницы.

Радость от того, что у него получилось чуть не заполнили его голову, отчего чужие мысли пошли рябью. Нет-нет-нет. «Я сосредоточен и спокоен. Мыслей и чувств нет».

Осталось только найти в куче чужого хлама, то что им действительно нужно.

***

Когда слизеринцы и Полумна вошли в гостиную Башни старост, Гермиона уже сидела на ковре около камина и с присущим только ей удовольствием читала очередной древний свиток пергамента. На ней был новый красный свитер с вышитым на нем именем — рождественский подарок от миссис Уизли. Волосы она собрала в пучок и, как всегда, закрепила волшебной палочкой, чтобы мало-мальская прическа не развалилась. На ее коленях лежал пакет из «Сладкого Королевства», который подарил Драко, и девушка с превеликим удовольствием закидывала из него по одной сладости себе в рот.

Ох, уж этот Малфой! Как только он вошёл в гостиную и увидел Гермиону, то такое выражение лица сделал, что гриффиндорка не знала то ли ей исполнить свою мечту по избиению слизеринца тяжелым фолиантом, то ли кинуться ему на шею и задушить в объятиях. В его глазах промелькнула нежность, радость, а следом упрямство и негодование. Было вполне очевидно, что первую волну положительных эмоций вызвали небрежный пучок и подаренные им сладости, а свитер в гриффиндорских тонах, напоминающий о дружбе с Роном вывел из себя.

Ну что же. Он волен делать, что хочет, и Гермиона не собирается, первая идти на примирение, потому что в этой ситуации он ведет себя неправильно.

А когда в уютную гостиную зашли все однокурсники, то Грейнджер в мгновение надела на себя броню, подобно маске безразличия Малфоя, и приготовилась к атаке со стороны Тео, который не заставил себя долго ждать.

— Что, Грейнджер, обновление в гардеробе? — едко кинул Нотт, развалившись на излюбленном кресле, — более уродливого свитера я ещё не видел.

— Что, Нотт, ничего нужного на Рождество не подарили? — в тон ему ответила Гермиона, все также просматривая рукописные строчки в старом свитке, — более безмозглого человека я ещё не видела.

Теодор сжал от злости зубы, когда услышал, что некоторые из его друзей-слизеринцев хмыкнули на высказывание гриффиндорки, и уже открыл рот, чтобы нецензурно ответить этой выскочке, как его прервали.

— За вашими словесными баталиями безумно интересно наблюдать, но мы собрались здесь по делу, — сказал Малфой, а в его голосе можно было услышать недавнее веселье.

Нотт злобно взглянул на друга, но схватил первый попавшийся фолиант и откинулся на спинку кресла, открывая первую страницу.

— Драко сегодня пробовал легилименцию на Милисенте, — внезапно сказал Блейз, косясь на Малфоя и замечая, как тот закатил глаза.

— И как все прошло? — спросила Гермиона, наконец-то оторвавшись от своего занятия, и взглянула прямо на Драко, ожидая ответа.

Освоение им такого сложного раздела магии, как чтение мыслей, заставляло её восхищаться Малфоем и одновременно опасаться. Она даже представить не могла насколько все это сложно, потому что сама никогда не пробовала. Это вызывало в ней уважение, ведь он смог, хоть и неидеально, освоить такой навык. Но все-таки некая подозрительность оставалась, хоть Гермиона и пыталась скрыть ее, ругая себя последними словами. «Ты ведь доверяешь ему! Так что за мысли?»

— У неё в голове куча хлама, а эти воспоминания видимо спрятаны слишком глубоко, и у меня не получилось до них добраться, но… Я ещё не говорил, потому что сам пытался понять, что не так, — сказал Драко, поглядывая на всех, — но меня кое-что насторожило в её мыслях.

— И что же? — нетерпеливо спросил Блейз, как и все взирая на Малфоя.

— Мне особо не с чем сравнивать, конечно. Я бывал в голове у Блейза и ещё у пары людей несколько лет назад, но обычно мысли напоминают, как бы вам объяснить… — задумался Драко, начиная расхаживать по гостиной, — ледяную, кристально чистую реку, но у Милисенты я чувствовал себя будто в грязном пруду. Одни воспоминания были прозрачные, ясные, а другие мутные и по ним будто рябь проходила. Это очень… подозрительно. Вам не кажется?

Все присутствующие угрюмо кивнули, пытаясь вникнуть в суть дела, а Гермиона сделала себе пометку посидеть в библиотеке над книгами о легилименции.

Больше никто ничего не говорил. Все погрузились в чтение фолиантов и древних свитков. Гермионе пришлось на несколько минут испортить свою прическу, чтобы на доске,заколдованной ею ещё неделю назад, вывести волшебной палочкой три строчки:

«Сердце спрятано в граните меж изумрудной сыростью и алым светом…

Слышит всех и вся вокруг себя, ведь оно лежит в основе четырёх, там где пахнет елью и костром…

Ведь с душой одетой в платье в центре всех школьных новостей…»

Грейнджер попыталась выкинуть из головы мысли о Драко и перестать чувствовать, как его взгляд периодически прожигал её.

Из всех непонятных строчек, выведенных на доске, только первую Гермиона могла хоть как-то понять. Так, изумрудная сырость и алый свет — это предельно ясно. Красный цвет Гриффиндора и зелёный цвет Слизерина. К этому заключению пришли все и сразу, даже не шибко умный Крэбб уверенно кивал на такое предположение.

Но что может связывать два испокон веков враждующих факультета? Где искать это «сердце»? Что такое может быть между Слизерином и Гриффиндором, где два основателя могли спрятать такую ценную вещь? Вот в чем загадка.

Конечно, все знали, что изначально Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор дружили, в принципе, все основатели были лучшими друзьями, потому что иначе они не смогли бы объединиться, чтобы создать Хогвартс. В голову больше ничего не приходило, а потому надо было поднапрячься.

Время летело быстро. Периодически кто-то устало потягивался и потирал глаза, расхаживал по кабинету с книгой в руках, чтобы размять мышцы. Иногда можно было услышать, как кого-то озаряла мысль, но спустя несколько секунд этот человек расстроенно вздыхал и продолжал читать дальше.

И в один момент Гермиона будто вышла из транса, когда в руки ей попался небольшой отрывок воспоминания ученика времён основателей школы, и ее глаза зацепились за один очень интересный абзац.

«Не может быть! Неужели нашла хоть что-то!»

Грейнджер попыталась быстро встать с пола, но затекшие от долгого сидения мышцы, не хотели поддаваться. Гриффиндорка кое-как поднялась на ноги, восторженно пыхтя и стряхивая с себя кучу свитков, которые успела прочитать. Подняла глаза на присутствующих в гостиной однокурсников, которые уже во всю таращились на неожиданную активность девушки, которая до этого совсем не подавала признаков жизни, кроме перелистывания страниц.

— Послушайте, я что-то нашла, — сказала Гермиона с блестящими от восторга глазами, — это воспоминания ученика времён основателей, который учился на Слизерине. Он пишет… так-так-так, нет, это не то… — она замерла, пробегая глазами по пергаменту, — а, вот : «Финес и Уилл постоянно попадали в какие-то передряги от своей тяги к излишним и бесстрашным действиям, что не удивительно ведь они ученики Гриффиндора. Но помню в один из выходных дней мы с братом Алкинеем все-таки решили присоединиться к друзьям, чтобы хорошо повеселиться и, если что, помочь им выкрутиться из неприятностей, ведь это у нас в крови. Мы отправили им письмо о предложении встречи, и Финес, спустившись по тайному ходу, оказался в подземельях уже через пару минут.»