Конечно, видеть такие признания за столом было не очень комфортно, а последовавший за этим поцелуй этих двоих, тем более, но радость за друга была слишком сильной, чтобы обращать на это внимания. Гермиона по инерции повернулась к Гарри, который также глянул на неё и — они искренне улыбнулись друг другу. Все-таки, не смотря на их ссору, они до сих пор лучшие друзья. И радуются за Рона одинаково сильно.

— Гарри, правда или желание? — спросила Ромильда после того, как оторвалась от своего уже парня.

— Желание, — ответил Поттер и схватил конфету, задорно улыбаясь.

Интерес к этой игре возрос у всех за столом. Было до жути любопытно, какие ещё желания поджидают каждого.

Гарри развернул конфету и закинул себе в рот. Все опять замерли, глядя на друга во все глаза. Буквально через пару секунд Поттер встал, нахмурив брови, и пошёл протискиваться между столами.

Друзья переглянулись, не совсем понимая, что происходит, а Гермиона схватила обертку от его конфеты и зачитала вслух:

— Сделать то, что хочешь уже долгое время.

Поттер подошёл к столику Блейза и Луны, заставив тех отодвинуться друг от друга и откинуться на спинки стульев. Видимо, весь паб стал следить за происходящим, но шума не убавилось, поэтому, слышно ничего не было, к огорчению друзей.

— Сюда бы нашу крысиную прослушку, — проныл Фред, смотря, как Гарри возвращается обратно, а Блейз удивленно смотрит ему вслед.

Брюнет будто обессилено упал на стул и посмотрел на всех:

— Джинни, Гермиона, вы простите меня, я был не прав. И очень сожалею, что обидел вас.

Грейнджер тут же кинулась обнимать друга, отодвигая Джорджа и не слушая возмущения того. Она сжала Гарри в объятиях и почувствовала, как душевное равновесие снова приходит в норму. Теперь все замечательно. Рон счастлив с девушкой, а Гарри и Гермиона больше не в ссоре.

Игра близнецов стала нравиться Грейнджер все больше и больше. Даже прожигающий взгляд Малфоя можно было почти не замечать.

Джинни же фыркнула, откинув свои блестящие розовые пряди за плечи, и сделала жутко каменное лицо. Видимо, просить прощения у своей девушки Гарри придется усерднее, чем он думал.

— Ладно, хватит уже обжиматься. Давайте играть, — сказал Фред, пихая Гермиону по ноге. — Гарри, спрашивай, кого хочешь.

— Гермиона, — чересчур хитро начал брюнет, — правда или желание?

Грейнджер тут же начала логически мыслить. Если она согласится на правду, то он может спросить что-нибудь этакое и под сывороткой правды Гермиона не отвертится. Вдруг спросит что-нибудь про Малфоя. Ох, нет.

А если желание, то — придётся посмущаться, конечно, но это сущие пустяки по сравнению с ещё одной ссорой с друзьями.

— Желание, — уверенно сказала Гермиона и взяла со стола прямогоульную конфетку.

Фантик волнительно прошелестел в руках и конфета оказалась во рту. На вкус, обычная ириска. Ничего сверхъественного. Гермиона стала прислушиваться к себе. К своим ощущениям.

Если ей что-то и хотелось сделать, то Грейнджер пока не понимала, что именно. Заинтригованные глаза друзей светились любопытством.

— Ну? Что-нибудь чувствуешь? — спросила Джинни, опираясь локтями о стол и разглядывая Гермиону на предмет неожиданных проявлений эмоций.

— Да вроде ничего.

Грейнджер пожала плечами и тут. Да, она почувствовала это. Сердце забилось настолько сильно, что было готово вылететь из груди похлеще рвущегося богарта из шкафа. Дыхание сбилось, а взгляд, не мигая сразу уперся в слизеринский стол. Точнее, прямо в Малфоя.

Перед глазами пролетела секундная фантазия. Вот она встаёт из-за стола, пробирается через заполненный людьми паб и оказывается около Малфоя, который смотрит на неё своими серыми — такими я-хочу-тебя-Грейнджер — глазами. И Гермиона наклоняется к нему. Так ужасно медленно, гипнотизируя его губы глазами. Под все эти офигевшие от жизни взгляды окружающих.

И

Целует его. Так страстно, невыносимо сладко. До томной тяжести во всем теле. Выпивает с его губ вкус огневиски, который он медленно потягивал весь вечер.

Гермиона опускает глаза вниз, упираясь взглядом в узоры на деревянном столе, и впивается пальцами в стул под собой, намерено сильно. Надеясь, что боль устранит эти нелепые фантазии. Но не устраняет. Совсем нет.

Становится ещё хуже. С каждой секундой. Ноги невыносимо сковывает желание встать и идти. А по губам будто электрический ток хлещет.

Ради Годрика, пусть все это прекратится! Но не прекращается.

— Гермиона, дай обертку. Что там такое было? — просит Джордж.

Все как-то разочарованно вздохнули, и лишь Джинни не сводила глаз с подруги, чувствуя что, что-то определенно не так. Не просто так ее щеки вспыхнули насыщенным оттенком алого, а глаза заблестели.

Грейнджер пришлось отцепить руку с фантиком в ладони от стула и протянуть Джорджу. Она попыталась спокойно выдохнуть и как ни в чем не бывало улыбнуться, но воздух вокруг показался слишком горячим, а глаза так и норовили посмотреть на Малфоя.

— Поцеловать человека, который большего всего нравится в этом помещении. — зачитал Джордж, нахмурившись.

Фред забрал у него обертку, будто не верил словам брата. Повертел в руках фантик и стал что-то писать в своей тетради. Потом быстро глянул на Грейнджер и спросил:

— Точно ничего не чувствуешь?

Гермиона сглотнула вязкую слюну и помотала головой, пытаясь уверенно смотреть в глаза Фреду.

— Я думаю или нашей Гермионе никто не нравится здесь или…

— Мы добавили малую дозу одного из компонентов. — закончил Джордж.

Грейнджер схватилась за сливочное пиво, как за спасательный круг, и стала большими глотками пить, смотря прямо перед собой. Напиток слишком быстро закончился, а воздух вокруг стал ещё раскаленнее.

Перед глазами все еще стоял момент поцелуя, навязанного этой злосчастной конфетой, который стал переходить в нечто большее. Гермиона не успела заметить, как в своей голове стала стягивать с Малфоя свитер. Наверняка, тот самый. Который она трогала ещё в темноте коридоров Хогвартса.

Мерлина ради, Грейнджер, ты сильная. Крестраж на себе носила и не поехала умом, и здесь справишься. Не пойдёшь на поводу у экспериментов близнецов.

— Гермиона, давай. Спрашивай, кого хочешь.

Девушка провела лихорадочным взглядом по друзьям и наткнулась на Невилла, который с полным смятением смотрел на Гермиону.

— Невилл, правда или желание?

— Желание.

Гермиона облегченно вздохнула и даже смогла улыбнуться краешком губ. Если бы он выбрал правду, то она бы и слова разумного выдавить не смогла бы.

Ее глаза, не подчиняясь доводам рассудка, скользнули прямиком на Малфоя. Который смотрел на неё. Наблюдал. Явно не понимал, что происходит.

А Гермионе опять пришлось схватиться за сиденье стула, чтобы удержать свое тело на месте. Она совершенно не обращала внимания на происходящее за ее столом, хотя Невилл уже проглотил конфету, и все ожидали от него что-то невероятное.

Глаза Грейнджер просто рассматривали его платиновые волосы, которые сейчас не лежали идеальной прической на голове, а были чуть взъерошены. Очевидно, из-за того, что Малфой постоянно впивался пальцами в волосы. Гермиона вспомнила на ощупь его шелковистые пряди, и кончики пальцев вспыхнули электрическими зарядами под кожей.

Потом его свитер. Этот чертовски мягкий свитер. Так облегающий его тело. Его кожу. Такую мягкую. Аристократически белоснежную. Сейчас бы…

Гермиона. Давай, борись. Иначе случится что-то непоправимое. Она перевела взгляд на друзей за столом и заметила, что Невилл после своей конфеты поменял цвет кожи на зеленый.

— И долго мне ходить таким?

— Надеемся, что до конца этого вечера, — хором ответили близнецы.

Лицо Малфоя стояло перед глазами, словно кто-то выжег его на подкорке. Его глаза, цвета мутного льда в Черном Озере, смотрели с искрящимся желанием и вожделением, а у Гермионы низ живота стало сладко тянуть.

И она поняла, что это —

Полный, мать его, финиш.