Следующим занятием стояла Трансфигурация со Слизерином, и Гермиона была одновременно рада, так как увидит Драко, и в то же время напряжена, понимая, что на паре с этим факультетом вокруг будет царить атмосфера угнетения, которая только удвоит ее собственную панику и безысходность. Хотелось пропустить все занятия, схватить за шкирку слизеринцев и отправиться на поиски по замку или зарыться в ветхие книги с головой. Но Гермиона всего лишь зашла в класс за Гарри и Роном, которые чувствуя напряжение от подруги вели себя странно спокойно и тихо.

В глаза тут же бросилось две вещи. Драко, который сидел на слизеринском ряду за партой с Паркинсон и прямая, напряженная спина Дафны Гринграсс, которая сидела с Теодором.

Несмотря на всю атмосферу опасности, Гермиона все равно сначала посмотрела на Малфоя, который насколько позволяла парта отодвинулся от однокурсницы, сидя к ней коленями, и постоянно скидывал ее руку с себя, шепотом переговариваясь с Ноттом и Блейзом, сидящим впереди с Миллисентой Булстроуд.

Драко заметил присутствие Гермионы в классе, сидящей за партой с Поттером, и не надолго встретился с ней взглядом, давая понять «я в порядке», что означало совершенно противоположное на скрытом языке Малфоя. Потом Забини позвал Драко, и блондин опять вернул своё внимание другу и совсем на секунду Пэнси, на которую он грозно рявкнул, прося нецензурными выражениями покинуть его личное пространство.

Грейнджер смерила Паркинсон злым взглядом и повернула голову к Дафне, которая смотрела в одну точку, сидя за партой, и почти не моргала. Рука Нотта слегка приобнимала за плечи застывшую слизеринку, а сам Тео внимательно слушал разговор друзей, склонившись над партой.

От блондинки веяло холодом. И необычным — не преступным и не аристократичным, а самым настоящим — пугающим. Гермиона подумала, как это ужасно узнать о том, что ее родителям и младшей сестре угрожает опасность и смерть. Комок застрял в горле, заставляя Грейнджер почувствовать весь спектр совсем не радужных эмоций.

В класс зашла профессор Макгонагалл, прерывая все разговоры своим стремительным появлением. Она на ходу взмахнула палочкой, заставляя книги взлететь и распределиться по одной на парту, и уже у своего стола остановилась и повернулась лицом к ученикам. Ее серьезный взгляд пробежался по каждому гриффиндорцу и слизеринцу и замер на застывшей за своей партой Дафне.

В обычно строгой Минерве сейчас можно было увидеть мягкость, которой на самом деле была наполнена ее душа, и тревогу за учеников. Гермиона почувствовала, как при виде своего декана наполнилась необъяснимой уверенностью , что все будет хорошо.

— Добрый день. Сегодня в связи с последними новостями и пропажей… ученицы — Министр Магии прислал в школу распоряжение, запрещающее ученикам Хогвартса покидать пределы замка и его территории, охраняемые специальной защитой…

Скрип ножек стула по каменному полу прервал речь Минервы, и заставил всех перевести взгляд в направлении источника звука. Дафна вскочила из-за парты и стремительно вылетела из кабинета, оставив дверь раскрытой нараспашку.

Гермиона перевела взгляд на ряд слизеринцев. Парни замерли, не зная, что предпринять, а Пэнси — лучшая, блин, подруга Гринграсс — почти не обратила внимания на то, что Дафна убежала с занятия. Брюнетка, как заворожённая, смотрела на Драко, почти раскрыв рот.

«Черт возьми что не так с этой Паркинсон?»

Гермиона вскочила со своего места, примерно представляя, куда сейчас может побежать слизеринка в расстроенных чувствах.

— Извините, профессор…

— Конечно, мисс Грейнджер, проследите за мисс Гринграсс.

Гриффиндорка преисполненная странным чувством ответственности за утешение Дафны, вылетела за дверь, не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми проводили ее ученики до выхода из кабинета.

Быстрые шаги в полнейшей тишине замка отдавались звонким эхом. Необходимое место было в нескольких метрах от кабинета Трансфигурации. Добежав до нужной двери, Гермиона толкнула ее и шагнула в женский туалет, тут же замечая фигуру девушки, облокотившуюся бёдрами о одну из раковин и опустившую лицо в ладони.

Грейнджер сделала несколько шагов вперед, останавливаясь на расстоянии двух метров от слизеринки. Гринграсс никак не среагировала, хотя наверняка слышала, как кто-то вошёл, а теперь стоял здесь, прямо перед ней.

— Дафна?

— Грейнджер, будь добра, выйди.

Голос ледяной, как воздух за стенами замка. Кажется, что внутри нее лед — до озноба холодный, крепкий, не разобьющийся ничем, дотронешься и сам замёрзнешь на века. Даже в туалете не так холодно, как в душе у Дафны.

Гермиона чувствует себя неуютно, ведь она наблюдает за чем-то личным, смотрит на блондинку перед собой, задумчиво закусив нижнюю губу. Она знает, что не должна уходить — просто потому что…

Ну потому что не должна, вот и все. Слизеринке нужна поддержка, какой стервой она бы себя не пыталась показать. Гермиона чувствует, как девушке плохо даже сквозь ее броню, выращенную истинными аристократами, а ее подруга сейчас не рядом с ней, и как девушке справиться с навалившимся на неё горем? Гриффиндорка не могла представить, как бы она смогла справится с чем-то глобальным без поддержки Гарри, Рона и Джинни, а теперь ещё и Драко. Она бы не смогла держать все в себе, даже если бы очень захотела.

А Дафна стоит одна в холодной уборной для девушек. Такого не должно быть в представлении Гермионы.

— Грейнджер, ты забыла где дверь?

Гриффиндорка смотрит, не отрываясь, на то, как начинают подрагивать хрупкие плечи то ли от сдерживаемых рыданий, то ли от холода. И саму начинает потрясывать от напряжения.

— Дафна, слушай…

— Грейнджер, — восклицает Гринграсс, отрывая лицо от ладоней. Удаётся рассмотреть, как тушь размазалась вокруг красных глаз, ресницы слиплись, а нижняя губа подрагивает, — мне нахер не сдалось твоё долбанное всепонимающее гриффиндорское плечо. Я не собираюсь изливать тебе свою душу, можешь проваливать на занятие. Все там, а ты чего здесь забыла? Мм? Захотелось посмотреть на…

Рыдания застревают в ее горле, а слезы скапливаются в уголках глаз. Дафна прерывается, жмуря веки, пытаясь взять себя под контроль. Ведь она не должна показывать своих истинных чувств, особенно всезнающей гриффиндорке. Так ее учили всю жизнь, и так она должна вести себя.

Гермиона сама не знала, что делает, пока инстинктивно подходила ближе и клала горячую руку на ледяное девичье плечо.

— Пошла на хрен, — цедит Гринграсс сквозь зубы, дергая плечом, надеясь смахнуть слишком горячую, буквально пылающую огнем ладонь, которая выжигает в ней стойкость. Ее твёрдую броню.

Слезы жгут глаза, а вязкий комок разъедает горло, пытаясь вырваться наружу в виде рыданий. Но Дафна держит все в себе, твёрдо пытаясь выстоять в этой неравной борьбе своих эмоций с природной непоколебимостью. А потом — неожиданно всю ее обдаёт теплом, жаром чужого тела, которое прижимает ее к себе, обнимая.

Сердце бьется как сумасшедшее. А Гринграсс в такт ему пытается оттолкнуть от себя Гермиону, которая не может спокойно смотреть на страдания других людей, даже как оказалось холодных слизеринцев. Гриффиндорка вцепилась в девушку, что были силы, пытаясь выдержать ее первичную реакцию на поведение Грейнджер. А Дафна вырывается, грубо толкает, Гермиона оступается от недюжинного напора, и они вдвоём чуть не летят на каменный пол.

Но гриффиндорка умудряется удержаться на ногах и принимает вертикальное положение, отчего резко дернувшая головой Гринграсс со всей силы бьется лбом о закушенную губу Гермионы.

Металлический привкус крови во рту совсем не чувствуется, так как времени даже на анализ болевых ощущений с рецепторов нижней губы почти нет. Успокоить девушку, как только Грейнджер умеет — сейчас первостепенная задача.

И в конечном итоге сильные дергания переходят в бесконтролируемые рыдания. Блондинистая голова с обычно аккуратно уложенной прической, а сейчас с волосами в полном беспорядке, падает на плечо Гермионы. Гриффиндорке остаётся только гладить Дафну по спине и голове, и предоставлять своё плечо в качестве носового платка.