– Задание не сложное… – на сей раз заговорил уже Соколов. – …Необходимо дождаться, когда на «Омичке» начнётся свой санитарный день. После чего, тебе следует проникнуть в цех и вколоть в один из шлангов вот это.

Сашка протянул мне небольшую коробочку с тремя одноразовыми шприцами, заправленными некой тёмно-коричневой жидкостью.

– Что в шприцах? – поинтересовался я.

– То, о чём я ранее тебе и говорил. Разбавленный мазут… – ответил Николай Иванович.

– Почему их три?

– На всякий случай. Мало ли. Потеряешь, испортишь. Сделаешь всё правильно, и я в долгу не останусь. Денег хватит на пару лет безбедной и беззаботной жизни. В противном случае, я сам сдам тебя Баху…

После моего посещения пищевого комбината «Амурский», следующие две недели я ходил словно в воду опущенный. Мне наконец-то указали моё истинное место, роль «шестёрки», обязанной исполнять любую прихоть барина. А ведь я, признаться, считал себя едва ли не героем в глазах руководства «Амурского», последней надеждой в борьбе с более сильным конкурентом, которым я непременно считал Баха. На деле ж оказалось, что дела обстоят совершенно иначе. В тот самый день изменилась и вся моя жизнь, она была уже не такой бесшабашной и радостной, которой я наслаждался прежде.

Мне уже не требовалось собирать информацию в пользу «Амурского», я просто нёс службу обычного вахтёра. И фактически непрерывно думал о выданном мне поручении.

Честно сказать, я вовсе не хотел уходить с предприятия, к которому привык, прикипел всей душой, со многими из сотрудников фабрики успел сдружиться. Тем более, так жестоко им напакостить. За три прошедших месяца, эти люди стали мне намного ближе. Шиловский так и вовсе превратился чуть ли не в близкого друга. Во время моего дежурства, он частенько зависал у меня на проходной, болтал о каких-то пустяках, интересовался всё ли у меня в порядке, чем живу, чем интересуюсь.

С другой стороны, нанимали меня совершенно иные люди. В конце концов, они платили мне деньги, обеспечивали мою безопасность. Именно им, своим незримым покровителям, в первую очередь, я и был многим обязан.

К тому же, меня непрерывно терзала мысль: а вдруг в тех шприцах вовсе не мазут, вдруг там некий яд, который мог унести жизни сотен, а то и тысяч моих земляков. Ведь как мне показалось, директор пищекомбината «Амурский» был способен на всё, в том числе и на самые кардинальные меры. Типичный капиталист, ради прибыли готовый идти по головам. По трупам. Преследуя свой корыстный интерес, Николай Иванович мог запросто сдать и меня, тому же Баху… Как, собственно, мне однажды уже было обещано.

Пожалуй, с экономисткой я действительно, несколько погорячился. Ведь именно с её мнимого разоблачения всё и началось. Не стану скрывать и того факта, при котором неоднократно ловил за собой слежку. По этой самой причине мне пришлось полностью исключить любые контакты, как с Ириной, так и Соколовым. Если за мной следили по приказу Борисенко, не хрен им знать о моих друзьях, работодателях и любовницах. То есть, о том, из чего состояла моя личная жизнь. На какое-то время я был вынужден создать вокруг себя полный вакуум, в котором и мариновался в собственном соку, доводя свои страхи и сомнения до невероятных гипербол, а психику едва ли не до полного помешательства. На протяжении двух недель я размышлял лишь над одним вопросом: как мне поступить?

Тем временем, коробочка с тремя шприцами так и продолжала томиться в моём кармане, ожидая своего рокового часа. И этот самый час должен был наступить уже завтра.

Да-да, именно завтра я выхожу на свою очередную вахту. В этот самый день на «Омичке» начнётся санитарный день. Уже утром остановят производство, днём помоют агрегат, а ближе к вечеру в цехе никого не останется. Если охранник административного корпуса, от безделья не соизволит спуститься вниз, на производственный этаж, то в ночь я останусь единственным, кто сможет беспрепятственно войти в цех. Ключ от данного помещения у меня, конечно же, имелся. Его дубликатом я обзавёлся заблаговременно. Ещё тогда, когда ключи от всех помещений майонезной фабрики были на проходной, едва ли не в свободном доступе.

Конечно же, я не мог уснуть на протяжении всей ночи. В минуты периодического погружения в лёгкую дремоту, в мою башку лезли всевозможные ужасные картинки. То меня хватали за руку, когда я только-только втыкал шприц в злополучный шланг; то меня брали под руки, на самом входе в цех. То я вдруг видел огромное количество людей, корчащихся прямо на улицах города в диких предсмертных муках.

Короче, я абсолютно не выспался и пришёл на работу в разбитом виде, с больной головой.

День тянулся долго. И каждый раз, случайно или по делу опуская руку в свой карман, я непременно нащупывал там коробку со шприцами, потому и вновь возвращался к своим прежним душевным терзаниям.

На санитарный день были отпущены не только рабочие, короткий день был объявлен и для административного состава. Короче, к вечеру на фабрике я остался один, на пару с охранником Шиловского. При этом мне, как будто бы вновь улыбнулась удача. Тот самый охранник, очевидно несколько расслабившись от вида пустых коридоров, попросил меня прикрыть его, когда он смотается на пару часов в город по каким-то своим делам.

«Никаких проблем, беги куда хочешь!» – ответил я ему, мысленно прикидывая вновь открывшиеся для меня перспективы.

Как только охранник ушёл, я закрыл дверь проходной и быстро пробежался по административным коридорам и фабричной территории, дабы быть абсолютно уверенным в том, что никаких сюрпризов и неожиданностей меня здесь вовсе не подстерегает. И лишь после, я вошёл-таки в безлюдный цех.

Осмотрелся, и чуть было не лишился рассудка, заметив в темноте дальнего угла некое движение. Это был человек. Он как будто бы, шагнул мне навстречу. Мой страх был настолько сильным, что я не сразу сообразил, что имею дело с обычным зеркалом. Своё собственное отражение я принял за постороннего, буквально заставшего меня врасплох.

– Твою ж мать!.. – выругался я в полный голос, едва успев перевести дух. – …Отчего раньше, заглядывая в цех, я тебя не заметил?

И действительно, огромное зеркало, едва ли не в полстены осталось без моего прежнего внимания.

Сплюнув, я двинулся навстречу своему отражению, ведь именно в том самом направлении и должны были быть те чёртовы шланги, ради которых я собственно сюда и пожаловал. Шёл я медленно, непрерывно поглядывая на зеркало, словно ожидая от него очередного подвоха.

«Нет-нет, я этого точно не буду делать… – уверял я себя, вплотную приблизившись к шлангам. – …Зачем брать грех на душу? Придумаю какую-нибудь легенду. Дескать, сменили ключи, установили новый пост охраны прямо в цехе. А возможно, я скажу Соколову правду. То есть, как оно было на самом деле. Мол, устал, не хватило мужества, побоялся последствий. Объясню и попрошу отставки. Ведь своё, я с лихвой отработал. А с мстительной экономисткой, уж как-нибудь сам разберусь…»

С некоторым облегчением я уже успел развернуться к выходу, но что-то неотвратимо тянуло меня оглянуться. На уровне некоего подсознания, какая-то неведомая сила заставляла меня вновь глянуть на зеркало.

И я обернулся.

При этом увидел прямо перед собой Шиловского. Он был от меня на расстоянии вытянутой руки. Шиловский возник как бы из неоткуда. Появление Василия Ивановича было настолько неожиданным, что я невольно отшатнулся от него, словно от материализовавшегося привидения. При этом выронив из своих рук ключи и попятившись назад, я едва не споткнулся.

– Что ты здесь делаешь? – он задал мне вполне конкретный вопрос.

Я промолчал. И вовсе не от того, что потерял дар речи или от того, что мне нечего было ему ответить. Просто в данную минуту всё моё внимание было сосредоточено на том самом зеркале, о котором я говорил ранее. Я вглядывался в своё собственное отражение, и не мог узнать в нём своего лица. Тот взгляд, переполненный диким страхом, смятением, ужасом и паникой, уж будьте уверены, я точно запомню на всё свою оставшуюся жизнь…