— Снова хитрость! А! Хитрость! Нет, ну это другое дело!

— Военная хитрость, — поправил я строго, и он согласился.

— Что ж, здесь ваша взяла, — произнес он. — Я уеду в Шантрам, но выдам инструкции своему зас… заместителю. Лейтенант Ричентер толковый малый. Но когда вы планируете?..

Я сказал — когда. Он вновь согласился. Мы выпили еще немного, и капитан ушел. Тут же в кабинет заглянул Блоджетт (явно дожидался в приемной, деликатничал), в руках — все тот же имперский голубой, расшитый серебром костюм, некий прообраз французского жюстокора — узкий в плечах, и расширяющийся колоколом книзу. О нет, здесь не Париж с Версалем!

— Господин будущий император, — сказал с нажимом. — Примерьте.

— Нет, — сказал я твердо.

— Да, — сказал он еще тверже. — Я уже готовлю прием…

Я издал стон.

— О Свет Ашара!

Все эти балы, кадеты, юнкера… М-мать… Напомаженные, воняющие благовониями, весь этот сонм двуличных подхалимов, стремящихся заглянуть тебе в душу… Весь этот тягучий церемониал в спертом воздухе…

— Я не могу явиться на прием… в обычной одежде? Минут на пять показаться?

— Господин будущий император! Примерьте! И привыкайте! Это необходимо! Хотите вы того или нет — необходимо! Дворяне из тех, что уцелели, должны увидеть сильную руку власти во всем блеске и величии. Да и уважения к вам прибавится многократно. Вы не разменная фигура, вы пришли надолго!

Хм, а ведь прав — даже при том, что все мое существо противится вот этому вот заведению меня в рамки дворцового протокола, — он прав. Король умер — да здравствует король! Короля должны узреть во всем великолепии. По крайней мере — для начала. Да и послов убедим, что все идет так, как мы сказали.

При каждой непонятной ситуации — напяливай мундир с бранзулетками и устраивай прием. Закон Варлойна. Закон высокого Средневековья. Хорошо, что не нужно золотое кольцо в нос. Хотя бранзулетки и позументы — они и есть золотое кольцо в носу. У нас на Земле в роли золотого кольца и пера в жопе выступает смартфон «Верту» и часы «Омега». Все, все должны видеть, что ты крут, что твое носовое кольцо и перо в заднице — самые модные, самые изысканные, самые толстые.

Старший секретарь сказал увещевающее:

— Вас необходимо легализовать в глазах подданных и простого народа. Все должны видеть, что к власти пришел истинный император, сильный человек. Это необходимо совершеннейшим образом! Прием — и торжественный выезд на днях… Выезд в город. Выезд перед похоронным шествием… Это будет позже. Народ очень давно не видел императора… Необходим… образ!

А Блоджетт не дурак, понимает в пиаре… Ой, понимает. Образ, говоришь? Я вспомнил слова Шутейника о безработных актерах. Что ж, будет образ. Сейчас пошлю вестового за хоггом. Пусть ищет.

— Только не завтра, — сказал я. — Завтра отправляюсь с внезапной проверкой в Дирок.

— Послезавтра, господин Торнхелл… ваше сиятельство… государь. Прием будет послезавтра. Я уже отдал распоряжения. А торжественный выезд состоится позже, но тоже — обязательно на днях! И сразу вслед за ним — похоронный церемониал. Думаю, мы закончим разбирать завалы уже послезавтра…

— Труп Таренкса Аджи не отыскали?

— Увы, нет. Так значит, насчет приема…

Я окончательно сдался.

— Прием, надеюсь, малый?

— Разумеется. В Варлойне траур…

— В апартаментах Величия?

— В апартаментах Величия.

— Послушайте, Блоджетт, — сказал я. — Вы, хоть и знатный дворянин, в статусе старшего секретаря… Почему бы вам не стать главным сенешалем Варлойна?

Он замялся, пробормотал что-то. Статус серого кардинала явно устраивал его больше. Однако я не стал слушать, тут же подписал и заверил печатями указ. Блоджетт охал. Затем, не глядя на бумагу, спросил вполголоса — словно речь шла о каком-то великом секрете:

— У вас, я слышал, есть где-то могучий астролог Аркубез Мариотт — что он говорит? О том, что будет… Какие испытания грядут для Санкструма?

Я заглянул в его блеклые слезящиеся глаза старого спаниеля и соврал спокойно и четко:

— Все будет хорошо. Я узнавал.

Глава восемнадцатая

Ночью в парке тихо шумели деревья. Луна на чистом небе сияла, как надраенный пятак.

Амара ждала меня в спальне ротонды. Я вошел, разогнав по углам свечные тени. Остановился в снопе лунного света — верного спутника вампиров.

Она сказала, скрывая улыбку:

— Твои глаза горят бесстыдством.

— А твои похожи на дымчатое серебро.

Ее взгляд соскользнул с моего лица вниз.

— Добродетель скучна, а, Торнхелл?

— К черту добродетель, — искренне ответил я.

Мы пропускали через себя лунный свет, мы дышали им, и он всецело поглощал наши тела… и души. Сплетение тел и сплетение лунных чар… Слитные движения все быстрее и быстрее… Быстрое дыхание… Вскрик… и сладостный стон… И еще один… Много стонов. Недолгий перерыв… И снова…

Я говорил много ранее, что такая женщина, как Амара, в момент своего оргазма может переломить мужчине спину ногами.

Ошибся. Но ошибся очень ненамного.

А еще она царапалась и кусалась.

Просто так, от души.

Она была счастлива.

И я.

Когда мы закончили, под нашей кроватью кто-то громко чихнул.

Проснулся чертов кот.

Утром выехали в Дирок. В карете без гербов, в сопровождении восьмерки Алых и Амары. Моя голова чувствовала себя недобро. И поясница. И зад, отбитый о седло Ласточки. В глаза будто насыпали песку.

Я дал себе зарок: как только покончу с войной, возьму отпуск — и к морю. И тут же поправился: я и так живу у моря. В парке. Дышу чистым воздухом, пью прекрасный виски, рядом со мной влюбленная женщина. Что может быть лучше?

Наверное, просто нужно отдохнуть…

Я открыл оконце, чтобы пропитаться утренней свежестью.

Что скажет Великая Мать? Вообще — захочет ли меня слушать? Может, она озлоблена и отправит меня в дальний путь? Сколько заключенных я отыщу в Дироке для своих дел? Сколько из них, из тех, о ком Растар велел позабыть, еще живо?

Но больше меня заботила Великая Мать. Если она заупрямится…

Амара накрыла мою ладонь своей.

— Тш-ш-ш, Торнхелл. Все будет хорошо. Она знает, что ты приедешь.

— Откуда?

— Просто знает. Я уверена: она согласится.

А если заартачится, я останусь без согласованной магической поддержки. Да, местные маги существуют, но большая часть тех, кто состоял на довольстве Варлойна и фракций — сгинула на балу — и их останки раскапывают сейчас в Варлойне. Есть Ревинзер со своей кликой — это враги, и даже если согласятся на меня работать, с удовольствием нанесут удар в спину. У Великих в распоряжении всего два чародея, не слишком сильных и удачливых — на них я могу всецело опереться, но беда в том, что Адора и Рендор выставят в сотню раз больше. Магическая институция — как и все в Санкструме — предельно коррумпирована и разложена, а преподавательская часть — девальвирована, я узнавал у Блоджетта: то, что можно назвать Академией магии, представляет собой жалкое зрелище. Высшие иерархи и толковые учителя давно на вольных хлебах, и разъехались по другим, более богатым странам, то есть, предлагают свои услуги там, где платят. Сама Академия — рассадник самодовольных пентюхов с дипломами, за которыми не стоит и грана труда. Другими словами нынешние выпускники — практически липовые специалисты, которых нанимают на работу разные купцы да бароны, потому что так полагается — иметь мага в своей вотчине, примерно как у нас среди богатых — своего астролога или спеца по фен-шуй. Много будет мне пользы в бою от специалистов по фен-шуй. Мне нужны реальные маги.

Два десятка ворон поднялось над верхушками деревьев метрах в ста впереди. Я не придал этому значения, но Амара тут же насторожилась:

— Торнхелл! — ее пальцы сжались вокруг рукоятки шпаги.

Поздно. Позади пропел рог. Впереди ему ответил другой. Ноты были короткие, зловещие: «вжиу-у-у!», «вжиу-у-у!».