Пусиков. (Поднимается на колени, молитвенно складывает руки. Поёт) «Над всеми вершинами покой. Во всех верхушках, чувствуешь ты, почти никакого дуновения. Птички молчат в лесу. Только подожди, скоро ты тоже отдохнешь». Ведь вот же покой, ни ветерка тебе, ни… и птички, о боже милостивец! даже птахи небесные помалкивают, чтобы, дескать, отдохнул…раб божий… (широко крестится, бьёт земные поклоны.)
Школьница. Точно! Cовсем uёber!
Янис. Тебе бы, дед, кадило – цены б тебе не было.
Янус. Ага! И этот, помазок… (Показывает пальцами бородку клинышком.) кропить…
Янис. Параолимпиец!
Евдокия. Лектор! Кому сказать – обхохочешься… Доктор!
Все, кроме Прасковьи, смеются и продолжают весело кружиться вокруг Пусикова.
Прасковья Ивановна. (Кидается к Пусикову, пытается поднять его с колен.) Пусёночек мой! Встань. Они мизинца твоего не стоят. (Остальным.) Чего ржёте?
Пусиков. (Опирается на Прасковью, встаёт.) Ты знаешь, я только сейчас увидел эту озарённую божественным светом явь: мороз, снег, весело и ничуть не страшно! Как тогда в Клину! Помнишь? Полёт в санях. «Открыты шея, грудь и вьюга ей в лицо!..» Ведь всё у нас было, могло быть… Прости меня. Не поверил тогда, испугался. Счастье – очень тяжёлая вещь! Только сильные могут быть свободны и счастливы.
Прасковья Ивановна.
(Обнимает Пусикова и прижимается к нему всем телом.)
«Ну, что ты, милый, успокойся.
Тебя я не покину никогда,
Как солнцу луч и взгляд глазам,
Тебе принадлежу и без тебя
Мне жизни нет.
Я всюду за тобой рабою верной
Последую. Ты только позови
И не гони меня.
Пусиков. Ведь беден я, Прасковья,
И не здоров.
Прасковья Ивановна. Пусть это так,
что ж за печаль! С тобою мы,
подобно двум церковным мышкам —
и корочкой сухою будем сыты,
а пуще нашей необъятною любовью
и голубиной нежностью моей…»
Пусиков.
Страшусь – несчастна будешь,
Коль под венец пойдёшь со мною!»
Прасковья Ивановна.
Не печалься. Полно.
Ведь я люблю тебя так сильно,
Что больше ничего не надо мне.
Гром. Стук в шкафу. Все, молча, замирают. Из шкафа выходит Посланец весь в чёрном с большой прямоугольной картонной коробкой.
Посланец. Excusez-moi! Monsieur Pussikoff? (Все показывают пальцами на Пусикова.) S'il vous plaît.
Посланец передаёт Пусикову коробку. Ждёт.
Пусиков. Что? А?.. Сейчас. (Роется в карманах. Достаёт пачку долларов.) Вот, возьмите. (Отдаёт Посланцу. Посланец берёт деньги. Кланяется.)
Посланец. Merci. (Уходит.)
Пусиков открывает коробку. Вынимает и разворачивает большие белые крылья. Пусиков с крыльями в обеих руках обнимет Прасковью. Близнецы бросаются и вырывают крылья из рук Пусикова и топчут их ногами. Пусиков достаёт из карманов пачки с деньгами, побрасывает их в воздух и громко хохочет. Бумажки разлетаются и падают, словно снег. Музыка. Вальс. Влюблённые сжимают друг друга в объятиях. Пусиков и Прасковья в обнимку убегают тем же путём, что и Посланец.
Янис. Шёсь це було, Янусь? (Поднимает с пола истоптанные крылья. Разглядывает их, переводит взгляд в сторону, куда ушли Пусиков и Прасковья, и так несколько раз, механически, как заводная кукла. Клацает зубами.)
Янус. А ху… ой, буй его знает, товарищ старший лейтенант! (В сторону.) Ё-моё, едва не нарушил закон. (Часто крестит рот.)
Евдокия (восхищённо смотрит вслед влюблённым). Улетели, ровно голубки! Ромео и Юлия!
Школьница. Круто, да, прикинь!
Янис. Надо бы вещдоки собрать. Подшить к делу. (Кивает на разбросанные по полу банкноты.)
Янус. Теперь замучаемся докладные писать, отчёты. О-хо-хо!
Вдалеке глухо гремит гром. Слышится неземная музыка.
Янис (прикладывает палец к губам). Т-сс! Тихо все! (Все замирают. Свет постепенно гаснет. Янис закидывает за спину связанные между собою крылья, ищет что-то в карманах. Вытаскивает огарок свечи. Чиркает зажигалкой. Зажигает свечу.) Так, по одному за мной, след в след. Шаг влево, шаг вправо – карается по закону. Шагом арш!
Звучит немецкий марш. Янис держит на вытянутой руке горящую свечу. За ним выстраиваются Янус, Евдокия и Школьница. Все начинают движение строевым шагом от одной стены к другой — и так по периметру до бесконечности.
Свет постепенно гаснет. Затемнение. Темнота.
3
Автобус резко тормознул. Пётр Петрович дёрнулся вперёд, чуть не упал с сиденья. Он несколько времени соображал, где находится. Двери с грохотом открылись. Из динамика женский злой голос прохрипел: «Остановка «Солнечный луч», следующая – «бульвар Свободы».
Он вспомнил, что ему надо выходить на следующей, но знал, что не выйдет. Автобус медленно подъехал к остановке и Пусиков видел, как сделал собачью стойку плотный мужчина средних лет в кожаной чёрной куртке, ожидающий кого-то у ларька. «Клац Б.У.!» – усмехнулся про себя Пётр Петрович и глубже спрятал голову в воротник пальто.
Он вышел позже на одну остановку и медленно, будто во сне, побрёл к круглому зданию цирка. Невдалеке – кладбище цирковых животных, которые всю свою короткую артистическую жизнь отдали арене. П-III и сам не знал, почему он приехал сюда и почему он ходит между каменными плитами и надгробными камнями лошадей, собак и мартышек.
Прямо над головой П-III, над городом, над землёй висела невидимая субстанция, объект или сгусток не понятно чего. Точка, которую он ощущал в себе, постоянно смещалась в его теле, и он сам как бы мерцал изнутри. Точка расширялась и постепенно заполнила всё внутренне пространство П-III, так что он, оставаясь в сознании, перестал быть Пусиковым Петром Петровичем. Невдалеке он увидел девочку лет двенадцати со светлыми кудрявыми волосиками в пушистой белой шубке, на поводке рядом с ней весело прыгал и улыбался, тоже белый и пушистый, королевский пудель.
Девочка бывшему Пусикову показалась знакомой, только видел он её очень давно, может быть в детстве. Он подошёл, взял девочку за руку и повёл её к цирку. Она не испугалась и не удивилась, а спокойно и молча пошла с ним. Что-то громыхнуло, сверкнуло и с бледно-серых небес посыпалось снежное конфетти. Оно вдруг начало падать так густо, что никто из прохожих не заметил, как от могильных камней вдруг стали отделяться неясные тени животных. Дружной гурьбой побежали к цирку львы и тигры, медведи и обезьяны, скаковые лошади и верблюды, собаки, голуби, кошки. Сзади тянулись, морские котики, тюлени и большие черепахи.
Цирк постепенно заполнялся. Уже рассаживались у своих пюпитров музыканты, готовились к выходу фокусники, клоуны, акробаты и тени животных, невидимые зрителям, разместились вокруг арены.
Скоро прозвучит первая труба и мужчина в белом фраке, внешне очень похожий на Кайзера из бизнес центра «Икар», громовым голосом произнесёт: «Мы начинаем представление!» Из-под купола грянет музыка, прольются разноцветные огни и всё потонет в волшебном мерцании и свете.
Тот, кто ещё недавно был Пусиковым, выскочил на ярко освещённую арену и стремительно побежал по кругу, несколько раз высоко подпрыгнул, под восхищённые возгласы и аплодисменты зрителей стал набирать высоту, поднялся под самый купол и исчез, словно растворился в воздухе.
4
Конец января. Ночь длинная, мутная, муторная. С криками животных или людей. Днём они существуют молча, а ночью, видать, им становится невмоготу.
