– Вы же знаете, что в таком возрасте сложно одновременно учиться и на курсах, и в школе.
– Да, это действительно так. Но, к сожалению, в старшем возрасте в школе не учатся. Да и курсы тоже предназначены только для старшеклассников.
– Всё равно преподавателям надо быть помягче, полиберальней.
– Да мы здесь все либеральные. Как-никак психологи.
– Вот и хорошо. А то знаете, вдруг кто-нибудь из ребят или девчат из-за невезения запорет экзамен, а потом этих баллов не хватит во время вступительных экзаменов. Стыдно-то будет препода…
– По правде говоря, на экзамене по моему предмету будет разыгрываться такое ничтожное количество баллов… Вообще эти курсы и успеваемость на них не сильно должны будут влиять на котировку абитуриентов перед вступительными экзаменами. Конечно, если ничего не поменяется.
– Но, тем не менее, сейчас такая мода на образование! Столько желающих учиться в вузе! Из-за жуткой конкуренции каждый балл может убить жизнь талантливейшего человека.
– Жизнь большая; реализовать свой талант можно будет и на следующий год.
– Ой, знаете, сейчас в армию забирают прямо со школьной скамьи. Да и потом через год после окончания школы наступает такой специфический возраст, когда учиться человеку совсем трудно. Короче, если после школы не поступил, то всю жизнь будешь полы мыть и коробки таскать. Куда сейчас без образования…
От кого я только не слышал примерно таких же слов! Но вот от своей классной руководительницы Елены Александровны слышу впервые. Но удивительно не это, а то что её собеседником является молодой психолог Костя, который пару часов назад вёл у нашей группы тренинги вместе с девушками Олесей и Яной. Тренинги мне совсем не понравились, но к ведущим я претензий не имею. Костя, этот молодой психолог с довольно густой щетиной на щеках, вроде нормальный парень. Наверняка он согласится с тем, что мамаша одного из учеников не должна говорить такие вещи преподавателю. Это нехорошо. Представляю, какой стресс Костя испытывает, беседуя с грузной, наглой женщиной! Хочу поделиться своим эмпатийным опытом с одноклассником Пашей Трофимовым.
Но вместо белобрысой головы одноклассника я, повернув голову, вижу перед собой Рыбалку. Она, уперев руки в бока, рассматривает меня своими гигантскими за стёклами очков глазами, готовая наброситься на меня сразу же, как только я издам любой звук. Эта Галина Ивановна Рыбалка заходила к нам на общую лекцию после тренингов, где устроила нам разгоняй, за то что у многих на партах стояли напитки и лежали шоколадные батончики. Как я понял, она занимала какую-то ключевую должность в институте и в её обязанности входило гонять за малейшие провинности абитуриентов и студентов. А я стоял ногами на стуле и подсматривал за беседой своей классной руководительницы с Костей – это была не такая уж маленькая провинность.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает Рыбалка на удивление спокойным голосом. Видимо, она боялась нас, когда нас было много, но, когда я был один, её трусливая агрессия сошла на нет.
– У нас сегодня в этом кабинете были тренинги, где рассказывали о планах на следующую субботу, – оправдываюсь я. – Я куда-то записал на листок, да потерял его. Вернулся, чтоб уточнить кое-что. А кабинет, как выяснилось, занят.
– И вы решили попортить институтскую мебель? – кивает Рыбалка на стул, на котором я продолжаю стоять.
– Извините. Я просто хотел убедиться, что Костя будет занят недолго.
Прежде чем спрыгнуть со стула, в последний раз бросаю взгляд через стекло на доску, на которой до сих пор вверху было написано сегодняшнее число – 14 сентября 2002 года, а чуть ниже – «Квантовая механика». Все остальные записи стёрли, а эта почему-то осталась.
– Вам нравятся наши курсы? – спрашивает Рыбалка, пока я ставлю стул за одну из парт так называемой коридорной аудитории.
– Да, очень. – В общем-то, я не вру: мне действительно нравится брать деньги у матери на дорогу, а потом бегать с Трофимовым и Михалычем от контролёров. Такие планы мы строили на следующие субботние дни!
– Чего вы ждёте от наших курсов? – Простой идиотский вопрос, который задан с единственной целью – вывести меня из себя, чтобы потом свою хищническую натуру оправдать самообороной.
Но я вдруг нахожусь:
– Мне очень хочется побывать на семинарах по квантовой механике. – И расплываюсь в широченной улыбке.
К моему удивлению, Рыбалка отвечает мне своей улыбкой, напоминая, что она женщина, а не просто монстр, ходящий по коридорам и аудиториям института.
– Вы, наверное, технарь.
– Нет, но физикой я тоже интересуюсь.
– Мы изначально хотели, чтоб вам читали МХК, но преподаватель МХК, молодой художник, ушёл в запой и нам пришлось его уволить. Зато у нашего ректора оказался знакомый безработный физик… В конце концов, какая разница – МХК или квантовая механика?
В общем-то, я согласен с Рыбалкой. Мать мне в любом случае даст денег на дорогу и булочку. Не сомневаюсь, что те люди, которые получают прибыль от этих так называемых курсов, рассуждают примерно так же.
Начинаю пятиться к выходу, говоря, что меня ждут друзья на улице, вместе с которыми мне ехать домой в Зеленоград.
Рыбалка не задерживает меня, польщённая тем, что их академическое решение пришлось кому-то по вкусу. А я польщён в свою очередь тем, что моё мнение способно немного преуменьшить агрессию в мире.
Оказавшись на лестнице, замедляю шаг, практически останавливаюсь, весь превращаясь в слух. Мне интересно, как Рыбалка поступит, увидев Елену Александровну, сидящую напротив Кости в кабинете, где пару часов назад мы, как идиоты, выполняли какие-то дебильные задания, призванные определить какие-то несуществующие психологические характеристики у нас. Вот бы было здорово, если бы они разорвали друг друга зубами! Но, увы, такое невозможно из-за закона природы: ненормальные люди могут вести себя нормально только в окружении себе подобных.
На выходе весело прощаюсь с охранником. Я видел, так делают почти все студенты. Только у них это получается как-то искренне, а у меня вышло вяло и фальшиво. Эх, не поступить мне в институт и не стать психологом!
Как только я оказываюсь на улице, на меня налетает Михалыч со словами:
– А мы уж думали, что ты примкнул к жирным. – Михалыч весил девяносто килограммов – немалый вес для десятиклассника, поэтому он не испытывал угрызений совести, называя всех грузных людей жирными. В данном случае он имел в виду Елену Александровну.
– Вообще-то я сказал Паше, что хочу кое-что уточнить. Он вроде был со мной.
– А жирные там?
– Голигрова там беседует с Костей. А остальных не видел. Наверное, поехали в Зеленоград.
– Да они даже метро не умеют пользоваться. Как же они без жирной?
– А о чём Голигрова разговаривает с Костей? – спрашивает своим спокойным голосом Паша Трофимов, стоящий тут же. Когда он интересуется окружающей действительностью, у меня даже поднимается настроение. Хотя обыкновенно у него бывает такой пресный вид, какой бывает у каждого человека, который, не являясь мудаком, услышал где-то по телевизору, что быть мудаком хорошо и выгодно, и с тех пор живёт двойной жизнью. Кажется, граф Толстой называл происходящее с Трофимовым примерно так: «борьба животного начала с духовным, свойственным каждому человеку». Не знаю-не знаю, видя всяких Голигровых, Рыбалок, директоров школ и подготовительных курсов, мне меньше всего хочется сравнивать их с животными. Это слишком оскорбительно для последних.
– Голигрова хочет пропихнуть своего сынишку в институт. Без разведки идёт в бой. В первый же день подготовительных курсов, когда до первого вступительного экзамена ещё почти два года.
– Правильно, куда же сейчас без образования, – кончается Паша как собеседник.
Тут входная дверь института открывается, и на улицу вываливается шумная толпа инфантильных подростков. Мне кажется, я бы даже если лишился слуха и зрения одновременно, верно бы определил, что рядом со мной находятся «жирные» – маменькины сыночки, верящие в сказки про всякое образование и прочее, таскающиеся за своей классной руководительницей и даже не замечающие, насколько она подлый человек. Казалось, на том участке пространства, где распространялась их тупость, в воздухе образовывались какие-то особые волны, назовём их квантами-переносчиками идиотического взаимодействия. Нет, какими бы мудаками ни были Паша с Михалычем, их компания мне всё же приятнее.
