Том забеспокоился: что же делать? Как вообще такое могло произойти? Это же невозможно!

Видимо, последнюю фразу он произнес вслух, так как Джедрек Хоффман смерил его презрительным взглядом.

— Нет ничего невозможного, — процедил он.

— Невозможно, — выдохнул отец Рэй, а Джедреку стало противно от того, что таких людей носит Земля. Все, что таким людям требовалось от жизни, это власть, которую они считали ключом к успеху. Но ведь жизнь далеко не так проста.

Он огрызнулся на мистера Мишри и опустил свою руку на талию Рэй в качестве поддержи. Ради нее он готов был сразиться с множеством врагов, но эту битву она должна была выиграть сама.

Рэй замерла от его касания, а его сердце рухнуло вниз, когда он осознал, что она его не узнала.

Когда он вновь стал человеком, он нашел кое-какие вещи и нацепил на себя — вот, собственно и все.

Вопросы как? кто? и зачем? крутились в его голове без остановки. Хотя у него и не такие мозги, как у Зевина, ему хватило ума понять, что Рэй и другие девушки имели к этой истории какое-то отношение. После года, проведенного в собачьем обличии, он мог с уверенностью заявить, что то, что Минако забрала их четверых из приюта не могло быть обычным совпадением.

Неделя, которую он провел в обществе Рэй, стала для него настоящим откровением. Он делал все для того, чтобы раздразнить эту взрывоопасную девушку, а смысл в этом был прост: ему нравилась ее реакция — столь искренняя, ненаигранная и страстная. Живя в мире политиков всю свою жизнь, да еще и проведя последний год в теле собаки, он искренне радовался проявлениям неподдельных эмоций.

Сейчас же он не мог объяснить, что вообще произошло. Возможно, того и не требовалось. Пока он сидел в соседней комнате и пытался разъяснить ситуацию, он услышал звуки ругани, включая знакомый голос Тома Мишри, после чего принялся подслушивать до тех пор, пока тема разговора не привела его в бешенство.

— Что ты здесь делаешь, Джедрек? Твоя семья очень беспокоилась о тебе, — попытался переключить тему Том, фальшиво улыбаясь и высвобождая свою руку из хватки Джеда. Он сделал шаг назад, а глаза выдали бушующую в нем панику.

— Моя семья — не твоего ума дело, — холодно проинформировал Джед.

Рэй стояла не шелохнувшись, и, несмотря на то, что Джед не видел ее лица, он не мог не чувствовать пульсирующий в ней гнев.

Голова Тома поворачивалась из стороны в сторону, подбирая и отбрасывая возможные слова-оправдания.

— Как я погляжу, ты уже знаком с моей дочерью, — Том попытался, чтобы его голос прозвучал воодушевляюще, но волнения в нем чувствовалось намного больше. — Разве она не восхитительна?

На этих словах Рэй взорвалась.

— Ты подлый, гнусный и ЖЕСТОКИЙ, и Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, — захлебываясь от ярости вскричала она. Она уже почти сделала шаг по направлению к нему, вскинув руки высоко над головой, готовая рвать и метать. Незнакомец (некий Джедрек Хоффман, по всей видимости) остановил ее своей рукой. Она позволила себе покориться — слишком сильно было ее негодование, чтобы срываться еще и на случайных людей.

— И все же, Рэй, — снова начал ее отец, который начинал понимать, что все его планы рушатся как карточный домик.

— Выметайся, — она посмотрела на него полным презрения взглядом. — Не хочу больше тебя видеть, — отметила она.

Том приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но ледяной взгляд Джедрека ясно дал понять, что никакие слова ему уже не помогут, и он сделает только хуже.

— Убирайся, — потребовала жрица.

Том открыл рот, чтобы, вероятнее всего, оскобрить свою дочь, но его прервали:

— Она велела тебе убраться, — решительно заявил Джедрек.

— Как пожелаете, — последовал ответ Тома, после чего он начал двигаться по направлению к лестнице, но затем вновь развернулся. — Но ты должна понять, что это — мое последнее предложение. Если ты отвергнешь его, я никогда более не вспомню о твоем существовании, — кинул он последний козырь в надежде, что ультиматум подтолкнет ее изменить свое решение.

— Уходи, — вновь повторила она бесстрастно.

Том Мишри удалился с мыслью, что сейчас он не просто потерял надежду на политический союз, а что-то гораздо большее.

Рэй не дала и секунды на то, чтобы перевести дух.

— Ты еще кто такой? — Рэй развернулась на 180 градусов, готовая выплеснуть все свои переживания на мужчину, что стоял перед ней. — И как ты здесь оказался? — добавила она, ведь это тоже имело значение.

— Я — Джедрек Хоффман, — Джед улыбнулся. — Но тебе больше нравилось звать меня Ромашкой.

— Что? — ее голос звучал отстраненно, а мысли в ее голове перемещались с огромной скоростью. Перед ней лежал пазл с множеством кусочков, который требовал скорейшего решения.

Она попыталась привести мысли в порядок. Джедрек, выходящий из ее комнаты. Ромашка не тявкает. Ромашка. Джедрек.

Пазл внезапно сошелся.

Реакция Рэй не заставила себя долго ждать.

— Извращенец! — она сделала выпад, чтобы стереть эту наглую ухмылку с его лица. — Ты вторгался в мое личное пространство! Я же переодевалась при тебе! О, я тебе глаза вилкой выколю, — взревела она, даже не замечая, что она пока не нанесла ни одного удара.

Джед смог только рассмеяться. Он всегда находился в приподнятом настроении, но сейчас его радость была просто чрезмерной — пока он являлся человеком, ничто не могло испортить его настроя.

И уж точно не огненная банши с такими стройными ногами, которая, без всяких сомнений, стала самым лучшим этапом за последний сумбурный год.

— Выслушай меня, — попросил он, и в его голубых глазах сверкнула искорка. Он состроил свои лучшие щенячьи глазки.

— Только быстро, — сказала она. На ее лице ясно читалось раздражение и любопытство, ее волосы цвета воронова крыла ниспадали на плечи плотной стеной черного дождя, а сама она с поразительной частотой клацала язычком.

До чего хороша.

— Ты прекрасна, — Джед представил, как его палец касается ее подбородка, пока его глаза внимательно изучали девушку.

Рэй больно ударила мужчину в плечо.

— Ай! — крякнул он. — Совсем не выносишь комплименты?

— Мое и без того небезграничное терпение стремительно подходит к концу.

— Ладно, — вздохнул он, нехотя переходя на серьезный тон. — Просто сложно понять, с чего начать.

— Тогда давай я помогу, — она скрестила руки на груди. — Почему ты был собакой?

— Сложные вопросы всегда идут вначале, — пробурчал он, затем снова вздохнул и продолжил. — Что ж, все началось с безграничной любви Кэла к охоте…

***

Минако не привыкать оказываться в странных местах при странных обстоятельствах. Месяц назад ее закрыли в туалете на заправке; на прошлой неделе ее туфли от Gucci приказали долго жить после естественного щенячьего подарка; а сейчас она споткнулась и оказалась в объятиях настоящего спартанца, который каким-то образом оказался в нашем времени.

Без шуток. Мужчина, что держал ее, обладал лицом воина, да и телом под стать. Она мысленно томно вздохнула. Что ж, из всех странных обстоятельств за последнее время, это — самое приятное.

Пока он смотрел на нее явно дольше, чем того дозволяли приличия, она размышляла над тем, испортит ли она момент, если проведет рукой по его прессу.

К сожалению, магия рассеялась, когда Макото, видимо, взяла себя в руки, и громко вскрикнула (что, по мнению Минако, было явно лишним).

Хотя, если честно, магия рассеялась все же из-за Минако, которая случайно произнесла вслух:

— И что такого страшного в том, что на тебя набрасывается сексуальный незнакомец с поцелуями?

Кэл потрясенно моргнул.

— Что ты сказала? — уточнил он озадаченно.

Мина, за неимением вариантов получше, нервно захихикала.

— Не важно, — увильнула та от прямого ответа. — Не будем обмениваться любезностями.

Кэл бы мог снова повторить свое «что ты сейчас сказала?», но он понимал, что ответ на этот вопрос едва ли поможет Минако выглядеть менее умалишенной.