Я вышел на площадь, совсем скоро солнце сядет и видимо народу это не нравится, либо это комендантский час. Народ спешно покидал улицы, лавочки закрывались. Дойдя до места где, я оставил Малика, я увидел столпотворение. Малик явно разогнался. Вокруг него крутилось человек пятнадцать, все что-то живо объясняли и выкрикивали. Малик был весел, он крутил стаканчики и приговаривал всем известную считалочку: «кручу-верчу, запутать хочу…».
Я приблизился на расстояние 5 шагов, делая вид, что и сам зевака, четко, но не громко сказал: «Ша! Мусора!» На эту фразу малик правильно отреагировал и начал закругляться.
— Все мужики, хватит. Завтра попробуете ещё! Вы меня чуть не раздели тут!
Малик быстрым шагом шел в сторону проулка, прямо напротив которого мы были. Поравнявшись с ним, мы скрылись в сторону харчевни. По пути я скопировал карты Малику.
— И как успехи? Много обобрал?
— Иди ты, я хоть что-то заработал, а ты? Во-о-т… Я а целых 40 медных и 3 серебряных. Правда я еще не разобрался, что сколько стоит, но вроде как нормально.
— Сейчас есть и спать. Надеюсь, что этот день кончился и больше не будет неприятностей.
Нашли по карте харчевню сразу. Благо карта очень точна и буквально создавала маршрут прямо во время движения. В харчевне был приглушен свет. Настенные свечи озаряли мягким светом все помещение, создавая некий интим. Столики были все заняты. Между столиками крутились и порхали юные девушки с подносами, то и дело, забирая пустую посуду или выставляя яства на столы. У барной стойки стоял грозного вида владелец, а может и бармен, не знаю. У этого мужика было огромное тело, широкие плечи, огромные руки и грубое лицо, видимо раньше был солдатом. За столиками все вели себя не очень шумно, буквально в полголоса и ругались, и смеялись, что-то выкрикивали. На нас не обращали внимания. Мы юрко добрались до бара. Бармен, видимо уже на автомате, не обращая внимания на нас, выдал всю подноготную.
— Сутки — 3 сйе, неделя 10 сйе, завтрак включен, он в 5 утра. Пить в номере нельзя, жрать заказывать можно, но плюс 1 сйе официантке. Официанток не щупать, а то я вам ваши щупала оторву и скажу, что так и было. Деньги вперед.
От такого обилия информации, да и от её полноты я чуть не онемел.
— Обижаете, уважаемый, нам мысли только о поспать приходят в голову, да и кушать, а пощупать — можно и в публичный дом сходить…
Осмотрев нас с ног до головы, Владелец, видимо удовлетворенный моим ответом, благодушно хмыкнул.
— Ну, коли так, то добро пожаловать в «Довольный Горт». Горт это я. Вон так красавица в желтом фартуке, что разносит еду — это моя дочь Алия, а та сочная дама, что у меня за спиной у жаровни — это моя жена, Олла. На неё смотреть, как и на дочь нельзя похабно, только с умилением и восхищением! Ладно, хватит праздных речей. Чего изволите… Путники?
— Во-первых — что это за «сей», мы не местные, но в банке нам дали медные и серебреные монеты. Во-вторых — мы хотим остаться на неделю, кушать будем у себя. Нам один двухместный номер с двумя раздельными койками. В-третьих — где у вас помыться можно и как тут с безопасностью наших бренных тел?
— Так. Вижу, что не местные, но вот национальность я вашу опознать не могу. А я все национальности знаю, со всеми воевал и всем морды лица бил. А таких как у вас не видел и не бил. Теперь по порядку: сйе — это одна медная монета, 20 сйе — это 1 серебреная монета, она же ту, 50 ту равны одной гло, это одна золотая монета. На неделю можно, завтрак только на первом этаже включен в стоимость, а про безопасность скажу так — безопаснее этого города вы не найдете. Везде стоят магические купола, даже в моём доме, над каждым столиком купол тишины, над каждой дверью купол тишины и сигнал опасности. А вот про дом публичный вы забудьте. У нашей герцогини очень жесткий нрав. Она такое запретила на территории города. Зато тут девки есть, они на каждом углу по улице Вишневой стоят, и стоят не дорого, всего 10 сйе, и чисты и некоторые, даже не прочь с иностранцем, но вот среди них много из гильдии убийц и шпионов, поэтому могут и убить.
— Спасибо вам, Горт. А куда нам сейчас присесть? Вижу заняты все столы.
— Да ты не тушуйся, прямо здесь, ща стулья принесут и садитесь. Рекомендую рагу из гуся и суп овощной, остатки правда, но так от того остатки, что моя Олла так вкусно приготовила.
— По рукам, подавай, Горт, будем кушать, а подле спать пойдем.
— А вина? Иль эля? А может сразу гномьей особой?
— Согласны, тогда эля два и по маленькой гномьей, попробовать.
— Олла-а-а! Свои фирменные! Две порции каждого и батеного особенного по два стопоря, о перед блюд, а после — эля!
К нам подошла юная девушка в желтом переднике на сизом платьице. Её лицо было все в веснушках, Маленький, вздернутый носик и большие карие глазки были очень милые, прямо налюбоваться было невозможно. В своих маленьких ладошках она сжимала огромный поднос. Переведя на нас недоверчивый взгляд, и сразу повернувшись к Горту, она сделала жест рукой, приглашая его подставить ухо, чтобы что-то прошептать. Горт наклонился, та ему что-то прошептала. На лице Горта сразу выпало удивление и озадаченность.
— Скажи нормально, Алия, ты что в туалет хочешь?
На лице Алии выступил румянец, а ушки так забавно покраснели от смущения, что поначалу я подумал, что их облили вишневым вареньем.
— Па! Ну ты чо? Леди не ходят туда. Мы это… ромашки… сажаем!
— Так ты… это… клумбу пошла сажать? Или пыльцу развеивать?
Алия еще больше покраснев буркнула что-то не понятное и быстрым шагом удалилась в темноте проема, ведущего на кухню.
— ха-ха-ха… Вы братцы не обращайте внимание. — Олла, подойдя к чесавшему затылок Горту, продолжила — Муженек мой в таких делах скуб на такт. Он, когда меня на свидание приглашал, в трактире заказал свинью на вертеле и два кувшина орчего эля. Не может он быть нежным и тактичным, зато честный, сильный и очень добрый.
— Олла, прости, я правда, не сообразил чего-то. А вы ребята — обратился к нам Горт — не обращайте внимания, бабы, они такие бабы! Цветочки там всякие… Не поймешь нечего, о чем они. А вот с кабаном и орчим элем я тогда и в правду дурнул. Ну, думал о том, что самое дорогое и вкусное, а орчий эль самый забористый.
— Ладно, уж. Не будем вдаваться в подробности. Вы, видимо, очень терпеливая и хорошая пара. А можно вопрос? — спросил Малик.
— Ну, таить не станем, если не совсем плохой на голову.
— А почему «батин особый»? Это вы ведь об отце Оллы?
Олла расплылась в улыбке, подмигнув Горту, на что тот сразу среагировал, ответила громко и гордо. — Я гном!
Перед нами, за барной стойкой, оказывается, СИДЕЛ хозяин. Встав, он стал выше нас ровно вдвое, на его руке, словно белочка, сидела Олла и широко улыбалась во все 32 белоснежных зуба.
— Здесь пол поднят, чтобы в глаза можно было смотреть, когда сидишь, у меня ведь после последней войны части ноги нет. И нет, я человек, я просто высокий, жена и в правду гном, но какой ГНОМ! Она ведь такая… такая…сла-а-адкая.
За этими разговорами я и не заметил, как часть столиков уже опустело. Официантки сидели в дальнем углу, рассматривая нас, шушукались и смеялись, строя глазки. Малик, вертя головой, подмигивал девчонкам. Мы ели и пили. Гномья и в правду была очень хороша, напоминала самогон, градусов 55 и отдавала орехами. Эль был бархатным. Вся еда была очень вкусная, соли не было, но вкус был великолепный, даже жалко было добавлять соль.
После еды мы попрощались с Оллой и Гортом, а вот Алия была сильно смущена и видимо стыдилась свидетелей откровения, лишь буркнула нам в спины — спокойной ночи, гости.
Наша комната была большой, две дубовые кровати, две тумбы, на которых стояли свечи, шкаф. Уютно, блин. Зато сухо и тихо. Мы разделись и легли спать. Лёжа в кровати, я думал только о том, что очень милая и приятная пара. Олла очень добрая, очаровательная и веселая гномиха… гном… не знаю, как правильно. Горт… он типичный мужик. Так сказать — бывалый вояка. У него явно есть, что интересного рассказать. Свою семью любит и может защитить. А вот его зятю я точно не завидую. Горт ему лицо в фарш превратит, если что. Я таких уважаю, хотя себя мог описать как «офисный хомячок». Правда, с момента попадания в этот мир, моё тело тоже подверглось изменению. Как и у Малика, у меня пропал живот, проявилась мускулатура, я примерно также выглядел в свои лет 20, когда еще бегал и ходил в парк на турники и брусья.
