Кэттерин бросилась на капитана, взяла его за грудки и посмотрела встревоженными глазами, полными отчаянья.
— Не говори! Не говори, что это они там были.
— Я не знаю, но одного точно звали Рохан…
Капитан опустил глаза. Ему было от чего-то стыдно смотреть в глаза своему командиру. Он не был виноват в этом инциденте, но казалось, что именно он, произнеся его имя, был обречен нести бремя заговорщика.
Кэттерин опустилась на пол, её ноги подкосились. В голове она прокручивала всю информацию за сегодня. Всё, что могла вспомнить. Она смотрела пустыми глазами в пол. Капитан опустился на колено и взял Кэттерин за плечи.
— Командир! — встряхнул её капитан.
— Командир! Очнитесь! Это приказ! Сейчас-же возьмите себя в руки!
Кэттерин вяло подняла голову. В её глазах читалось отчаяние. Но спустя мгновение, её брови опустились, кулаки сжались. Резким движением она встала.
— Ты прав! Не время киснуть. Нужно всё взвесить.
Она расхаживала из угла комнаты в другой, вымеряя её шагами, что-то бормоча себе под нос. Она пыталась сложить картинку воедино, не упуская деталей, не упуская не единого мелкого события или слова.
/Так, меня не пустила Олла к Антону… Обоих якобы нет в харчевне… Горт болен, а харчевню закрыли на три дня… Харчевни закрываются если денег нет или нет посетителей, а у Горта самая известная харчевня… на главу бандитов напали… убили Луса… убийца его был либо ранен, либо… Арэдель несла какой-то сверток для Горта… может и для Антона… Она эльф… она целитель и заклинатель… второй был перевёртыш… может медведь… Малик с медведя ростом… люди серых земель, или как их ещё называют «серых пределов», не бывают оборотнями, скорее из-за роста… они войны, сильные… опытные… Нет, больше не могу! Надо бежать в харчевню!
Кэттерин поняла, что сейчас она должна бежать в харчевню, в комнату Антона. Если он ранен, то это он, а если нет, то он обманщик! Потом будет допрашивать патруль, а пока надо спешить!
Она остановилась по среди комнаты. Комната была пуста, только капитан её отряда сидел в её кресле, разглядывая задумчивым взглядом Кэттерин.
— Я в харчевню. Понимаю, за мной установлена слежка, скорее всего кто-то не из нашей группы. Выясни кто и что он уже доложил. Также, поторопи наших агентов, пусть узнают, как можно скорее подробности дела. В отчете пиши сухо, отправь с задержкой в 5 часов. Тебе ясно? — жестко, в приказном тоне спросила она.
— Так точно! Будет исполнено… Кэттерин, девочка моя — мягко и по-отечески обратился Глесс — ты не переживай, мы сделаем всё что нужно и даже больше. Мы поможем. Только скажи какой результат нужен.
Кэттерин посмотрела в глаза бывшему наставнику, мягко улыбнулась и почти шепотом сказала — нужен хороший…
/Я влюбилась… возможно…
Харчевня «Довольный Горт», пять часов утра.
Горт и Олла уже просыпались. Сегодня готовить и гладить не надо. Всё готово еще со вчера, но привычка беспощадна. Олла как обычно — резво соскочила с кровати и поднесла горшок мужу. Она знает, как тяжело и больно двигаться ветеранутрех великих битв, знает про каждый шрам, про каждую царапину и ссадину своего любимого. Она привыкла к тому, что этот грозный великан слаб как котенок. Он утром часто забывает про отсутствующую ногу, падает и ругается. Даже когда он просыпается позже, он открывает глаза только после того, как одел штаны и рубаху, а до этого ещё ведь умыться и в туалет сходить надо…
— Вставай, соня, вставай мой маленький — ласково будила она Горта — ты так проспишь все на свете…
Горт вставал с неохотой, но ласковый голос его жены был способен на чудеса. Он повиновался ему безоговорочно, будто приказу своего покойного командира. Жена всегда приносила к кровати утренний горшок и свежую одежду, помогала одеться, провожала до умывальни, хоть и могла дать трость, но всё же подставляла своё плече. Он любил её за все, даже ругались они только для виду. «Любовь и чертей сделает покладистыми» — говорил его отец, а тесть вообще удивлялся, что, ссорясь, они не били посуду, на его личном примере. Его жена каждый месяц новую лепила, благо промышляла ей.
Под утренний щебет птиц Олла и Горт спустились на первый этаж. Горт уселся протирать кружки и кубки, а Олла начищать кастрюли и черпаки. Утро оно всегда такое… такое мелодичное, как утренняя песнь Оллы. Каждое утро, натирая посуду, Олла пела красивую песню гномов, на своём родном языке, который сейчас известен только тем, кто чтит традиции. Песню девушки, ждущей своего мужчину с войны, песню, под которую Олла каждое утро и вечер сидела у окна родительского дома и ждала, когда Горт придет с войны. А сейчас это традиция, которой она научила свою дочь.
Когда падет последний лучик солнца, когда взойдёт луна, на горизонте родных пущей, появиться густая тьма.
Мой милый будет там, идти среди друзей, идти победной поступью, держа над головою, поверженных врагов хитин. Он будет улыбаться и кричать тебе, что бой окончен и он остался… остался не победим.
С каждым днем, рассвет приносит, надежды лучик. С каждым луны восходом, близиться тот день, когда любимый придет к тебе…
Пение Оллы было прервано громким ударом двери об стену. На пороге харчевни стоял Малик. В его руках лежал бездыханный Антон.
— Он жив! Нужен геллер… нет, хреллер… да бля… это, как его… доктор в общем.
Горт, забыв, что у него нет ноги, бросился к друзьям, естественно упав сразу на пол. Олла выбежала к Малику, закрывая дверь харчевни на засов.
— Что случилось? Кто вас так?
— Лус! Мы убили его, точнее Антон.
— Как? Антон? — опешила Олла.
— Скорее вызови Дэвида и Арэдель СелиХша. Они помогут… — прорычал, вставая с пола Горт.
— Так! Только не говори мне, мой милый, что ты в курсе… да ладно, подле поговорим, готовься! Сейчас-же бегу туда.
Олла, не снимая передник, выбежала на улицу. Горт, окончательно встав, проводил Малика, несущего Антона на руках, в заднюю комнату, которая была отведена для хранения свежего мяса.
— Клади на стол его, посмотрим на ранения — бесцеремонно рявкнул Горт, указывая на металлический стол для свежевания.
— Ага — ответил Малик, кладя тело друга на стол.
Горт ходил вокруг Антона, осматривая его со всех сторон, иногда останавливаясь и пялясь на места ранений.
— Так, его уже немного подлатали, я смотрю.
— Да, там маги патрульных стражей были. Пару бутылей желтой жижи вылили и одну с белой выпить заставили.
— Ага… — задумался Горт — эссенция жизни и две эссенции регенерации… но этого мало. Он много крови потерял, регенерировать нечему, когда крови нет. Не переживай, пару дней, и он встанет на ноги. Ему ведь не отрубило ногу, как мне… — Горт с силой хлопнул по спине Малика, от чего даже сильный воин должен был хотя бы ухнуть или пошатнуться, а Малик даже не обратил внимание, будто Горт его просто коснулся, а не отвесил смачный удар пятерней по спине.
— Верю… только давайте быстрее, боюсь за него.
Когда в комнату вбежала Олла и Дэвид, малик уже сидел на пне, где ещё недавно рубили головы животным, от чего тот был багровый. Сон Малика был таким глубоким, что со стороны казалось, что серый медведь впал в спячку. Он имел полное право, Малик не мог позволить себе даже вздремнуть уде больше суток, да и бойня в доме Луса вымотала его полностью.
Дэвид раздел Антона, осмотрел его тело, омывая чистой водой. Множество свежих шрамов, глубоких порезов, которые еще час назад были отрубленными кусками плоти, мелкие синяки и ссадины. Всё говорило о бойне, о беспощадном сражении, на котором Антону чудом удалось выжить.
— Жена будет через час, ей нужны травы и снадобья, она восстановит количество крови в теле и заживление внутренних тканей пойдет быстрее. За работоспособность руки, пока сказать не могу, но и состояние самого Антона не сулит нечего хорошего. Слишком много крови потерял, но видимо сильный он духом, рас ещё жив.
