Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Малкольм вздрогнул, прижимаясь к подушкам.

— Что теперь с ней делать? — потребовал он.

Тибериус заговорил:

— Это решать магистратам в Пенкарроне. Она будет доставлена туда, если и когда станет в состоянии путешествовать.

— Скандал, — голос Малкольма сломался. — Это навлечет позор на нас. Несмотря на все усилия держать его в узде.

Мертензия попыталась успокоить его, но Малкольм схватился за нее, костяшки его пальцев побелели, когда он сжал ее руки.

— Какая ирония, не так ли? — глаза Малкольма сверкали лихорадочным блеском. — Она думала убить меня, но случилось наоборот. Какой фарс: мы оказались надолго заперты в этой дыре вместе. Так надолго, — добавил он, начиная смеяться. — А теперь ее повесят. Ее повесят, — повторил он, все еще смеясь.

Его голос взлетал все выше и выше в истерии, и прошло очень много времени, прежде чем я забыла звук этого смеха.

* * *

Стокер безжалостно ввел Малкольму лечебную смесь из припасов Мертензии. Он приказал одной из горничных сидеть с хозяином, и мы безмолвно спустились по лестнице в гостиную. Было много чего сказать, но вместо этого мы укрылись в тишине. Стокер разлил крепкие напитки для всех, настаивая, чтобы мы приняли их в качестве лекарства от шока. Я пошла с Мертензией, чтобы посмотреть на миссис Тренгроуз. Дейзи выбежала навстречу, когда мы приехали.

— Она только что пришла в себя, — рапортовала горничная, бросая пристальный взгляд через плечо на кровать. Сгрудившись там, лишенная звенящего шателена и авторитета, экономка выглядела в точности кем была — стареющая женщина без надежды.

Она открыла глаза, когда мы подошли к кровати. Это было узкая железная койка с практичным покрывалом из зеленой шерсти. Тряпичный коврик покрывал только часть пола. Маленькое окно было единственным источником воздуха или света за затемненной лампой на ночном столике. Я задавалась вопросом: поражало ли когда-нибудь Ромилли, что женщина, отдавшая большую часть жизни служа им, жила так скромно, так целомудренно. Не удобная спальня, подумала я, a келья монахини, аскетичная и простая, лишенная тщеславия или снисхождения. Мне вдруг стало ужасно грустно из-за судьбы женщины, которая провела жизнь в этих безразличных стенах.

Внезапно миссис Тренгроуз заговорила сломанным и мягким голосом.

— Мне бы хотелось поговорить с мисс Спидвелл наедине, если можно, мисс, — обратилась она к Мертензии.

Мертензия пристально посмотрела на нее.

— Отлично. Не забудь принять лекарство, — кивнула она в сторону бутылки на ночном столике.

Миссис Тренгроуз кивнула в ответ.

— Я дала слово, — заверила она хозяйку. Мертензия бросила на нее длинный взгляд, и комната погрузилась в тишину.

— Я увидела это на вашем лице, — сказала мне миссис Тренгроуз. — Жалость. Не жалейте меня, мисс. У меня была не такая уж плохая жизнь, как у некоторых.

— Но у вас, возможно, могла бы быть собственная жизнь, — запротестовала я.

Она издала ржавый звук, мало похожий на смех.

— Моя собственная жизнь! Несбыточная мечта для женщины в услужении. Ваша жизнь принадлежит им. И я никогда не возражала, поверьте. Ни разу. Я до этого жила в коттедже за Пенкарроном. Восемь детей в доме, вечно не хватало еды. Я была худой как грабли, когда приехала в замок, чтобы стать няней Ромилли. Мистер Малкольм был еще ребенком, так давно это было. Я заботилась о нем, как будто он был моим. Когда ему исполнилось восемь, его отправили в школу. Прошло много лет, прежде чем хозяин вернулся домой по-настоящему. И он больше не был мальчиком.

Говор домоправительницы приобрел простоватые тона ее детства.

— Я любила его, любила их всех, но мистер Малкольм всегда был моим любимцем. Бремя забот о мистере Люциане и мисс Мертензии досаждало бы другому мужчине, но не мистеру Малкольму. Он отправил их в школу, потому как боялся, что не сможет их правильно воспитать. Но когда мисс Мертензия сбежала домой, он сказал, что сестра всегда будет жить здесь, раз хочет. Самый добрый брат, которого вы когда-либо видели! Я обдирала пальцы до костей для него. Сделала бы все, что ему требовалось. Обслуживала его как камердинер, готовила для него. Подстригала его волосы и чистила его ботинки. До тех пор, пока, наконец, не была повышена до экономки этого замка.

Ее глаза сияли от гордости, освещая шатлен, лежащий холодно и бессмысленно на ночном столике.

— День, когда я прикрепила ключи к своей юбке, был самым большим днем в моей жизни. И я думала, что мы всегда будем вместе, хозяин и я. Мисс Мертензия однажды выйдет замуж, ожидала я, и оставит нас. Мы вдвоем, мистер Малкольм и я, пара холостяков, будем стареть в нашем уютном уединении. Потом появилась она, — сказала женщина с горечью. — И все рухнуло.

— Малкольм любил ее, — напомнила я миссис Тренгроуз.

— Любил! — Слово изогнуло ее тонкие губы в нечто уродливое. — Она не была достойна любви, не была достойна его.

Я уставилась на нее, чувствуя острую жалость к самому несчастному существу, которого я когда-либо знала. Ее собачья преданность была ужасна. Любая женщина, обладающая духом или силой, испытала б отвращение при одной мысли о том, чтобы отдать себя на заклание как жертвенного агнца. По сути, это было убийство собственных независимых мыслей и чувств. В течение десятилетий миссис Тренгроуз стирала свою личность. Пока не стала ничем иным, как автоматом, движущимся по жизни своего хозяина, не думая ни о чем, кроме как услужить ему. Завоевывать его уважение, заботясь о семье, которая никогда не была ее собственной.

— Вы уверены, мисс, что никогда не сделали бы этого ради любви, — неожиданно сказала она. — Думаете, что выше такого унижения. Но вы не знаете, что значит любить. Любить так сильно, что ничто не имеет значения, вообще ничего. Ни ваша гордость, ни ваше достоинство, ни вы сами. Ничего, кроме малышей и их счастья. Так я чувствовала с мистером Малкольмом и мисс Мертензией.

— Это не любовь.

— Возможно, — ответила она с чем-то вроде своего старого авторитета. — Но самое близкое к ней чувство, что я когда-либо знала. И когда я думала, что она отнимет это у меня… Я не смогла этого вынести.

— Розамунда, — подсказала я, вытягивая имя как призыв.

— Она была так очаровательна, было удовольствием ненавидеть ее, — продолжала экономка свою исповедь. Я несу ответственность за ее смерть и знаю, что должна заплатить за это. Я не жалею. Буду счастлива висеть за то, что сделала с ней. Люди будут насмехаться и говорить, что я убийца, но сначала она причинила ужасное зло, она так сделала. Розамунда хотела обманом навязать мистеру Малкольму роль отца ребенка другого мужчины. Это было неправильно!

— Неправильно, — согласилась я. — Но не настолько неправильно, что ей следовало заплатить своей жизнью. Она также не должна была отвечать за свои прегрешения вам. Это дело Малкольма Ромилли.

— Я была его мстителем, карая и исправляя зло, которое ему причинили.

— Тем не менее, это был не ваш выбор, не ваше место.

— Мой выбор, мое место? — Ее смех был резким. — Мне бы не было места, если бы она жила. Она угрожала выгнать меня. Я пошла к ней ночью перед свадьбой. Розамунда поссорилась с мисс Мертензией из-за сада, изображая хозяйку поместья. Я пошла к ней, умоляя быть немного добрее. Она могла позволить себе быть щедрой, сказала я. У нее есть все: хозяин, замок, имя, титул. Она лишь зло рассмеялась и велела, чтоб я занималась своими делами. И тогда я разъярилась. Я сказала ей, что счастье мисс Мертензии — мое дело, и так будет всегда. В ответ она пригрозила, что не будет, если я не оставлю свою наглость. Заявила, что я позволила себе недопустимое нахальство, что должна знать свое место и вести себя прилично. Я вышла из себя. Сказала, что знаю о ребенке, и что церковь это исправит, но у нее нет никакого морального права говорить со мной о приличиях.

— Ей это не могло понравиться, — размышляла я.

— Нет. Розамунда сказала, если я не буду держать все в секрете, она проследит, чтобы меня отправили с острова на первой же лодке. Вот тут меня осенило, что это не может быть ребенок мистера Малкольма. До этого я думала, они просто не дождались своих обетов, понимаете. Многие пары не дожидаются. Особенно здесь, когда священник приезжает раз в месяц провести обряды женитьбы и похорон. Но Розамунда не стала бы такой белой, не начала бы дрожать, если ребенок был его. Я вспомнила, что однажды застала ее с лордом Темплтоном-Вейном, ничего шокирующего, правда. Но когда я наткнулась на них, она смотрела на него с таким выражением на лице, как женщина смотрит на мужчину, которого любит. Тогда я поняла, что она хотела сделать. Розамунда хотела подложить кукушку в гнездо, подбросить мистеру Малкольму ребенка любви, опозорить эту семью, — с горечью закончила она. — И я знала, мне снова нужно позаботиться о своих малышах и положить этому конец.

69
{"b":"696364","o":1}