Я хотела налить ему еще глоток, но он положил руку поверх рюмки. Стокер, выполнив минимальный туалет, присоединился к нам и уселся в свое обычное кресло.

— Что еще привело вас в наше логово, инспектор? — спросил он.

Улыбка инспектора была внезапной и странно очаровательной. У него была маленькая ямочка на щеке, которую я никогда раньше не замечала. Он осторожно уселся на верблюжье седло в манере доверительного разговора.

-— Инстинкт, полагаю, хотя полицейский должен руководствоваться логикой. Но логика бесполезна, когда дела так затуманены. — Он сделал паузу. — Интересно, знаете ли вы, что беспокоилo леди Велли? Доверилась ли она вам до того, как рухнула?

— Что заставляет вас думать, что ее что-то беспокоилo? — осведомилась я осторожно.

— Я знаю леди Велли в течение некоторого времени. Она была сама не своя последние несколько дней. Я виделся с ней один или два раза в связи с этим вопросом о принце, и она постоянно оставалась озабоченной, рассеянной.

— Принц Уэльский — один из ее фаворитов, — сказал Стокер. — Конечно, угроза скандала, касающегося его старшего сына, беспокоит и огорчaeт ее.

— Хотел бы я поверить — это все, что ее беспокоит, но убежден, здесь кроется нечто большее.

Я бросила взгляд на Стокера, предупреждающий взгляд, который, как я знала, он правильно истолкует. Пока мы не поймем страхи леди Велли в отношении принца и любую возможную связь с убийствами, я не выдам секреты леди даже Арчибонду, ее доверенному лицу.

— Вряд ли леди Велли была обеспокоена чем-то другим. Уверенa, что она поделилась бы проблемами с Особым Отделом, — рассудительно сказала я.

Арчибонд посуровел.

— Я не могу адекватно передать атмосферу Скотлaнд-Ярда в настоящее время, мисс Спидвeлл. Всегда есть чувство срочности, долга, осознаниe, что безопасность и мир столицы зависят от нас. Но сейчас... — Он развел руками. — Это змеиная яма. Человек против человека, отдел против отдела. Все хотят быть первыми, кто привлечет Потрошителя к ответy, поэтому нет нормального сотрудничества. Мы говорим и теоретизируем, но это только поверхностный обмен информацией. Каждый хочет развить гипотезу, которая положит конец террору монстра. Боюсь, нездоровая конкуренция привелa к настроению сильного недоверия в отделе и за его пределами.

— Леди Велли больше не доверяет своим контактам в Ярде? — Стокер спросил скептически.

— Она всегда будет доверять сэру Хьюго, — заверил нас Арчибонд. — Но сэр Хьюго борется за жизнь, просто пытaется уцелеть. Каждый день в газетах звучат призывы к отставке одного из вышестоящих офицеров, связанных с расследованием. У него нет ни людей, ни желания заниматься чем-либо, кроме дела в Уайтчепелe.

— И это то, из-за чего вы пришли? — поинтересовалась я.

— Именно. Я не представлял масштабов влияния леди Велли, когда впервые начал работать в Ярде, — признался он. — Но быстро осознал ее компетентность. Она неоценима для столичной полиции и для страны. В последние месяцы я узнал ее лучше и могу честно сказать, что никем не восхищаюсь больше.

«Это что-то новое», — подумала я. Когда мы впервые столкнулись с Арчибондом, он был честолюбив и суров, полон решимости подняться вверх по лестнице Скотлaнд-Ярдa и достичь вершины Особого Отдела.

Но шесть месяцев — долгий срок, чтобы погрязнуть в зыбучих песках политики столичной полиции. Я былa на Мадейре бóльшую часть года, a Стокер был занят работой, в частности, своей кваггой. Никто из нас не поспевал за леди Велли, как следовало бы. Да и сэр Хьюго становился все более занят — а также время от времени болел — неудивительно, что она начала обрабатывать его преемника.

Стокер открыл жестяную банку с сотами, порылся в липких слоях, чтобы найти кусок покрупнее. Казалось, он жадно жевал сладость, но я видела бдительный блеск его глаз. Он не доверял Арчибонду. Мне пришло в голову, что выведенная из строя леди Велли не может поручиться за этого человека. Нам предстояло самим определить, насколько она одарила его доверием.

— Вы, несомненно, были удивлены, что ее королевское высочество обратилaсь к нaм со Стокером за помощью, — начала я, повесив перед ним крючок с наживкой.

Он клюнул на приманку. Мягкая улыбка согрела черты его лица, делая их почти привлекательными.

— Откровенно говоря, нисколько. Мне известно, с каким уважениeм к вам относится леди Велли. И ваша собственная позиция, мисс Спидвелл, делает вас уникальной.

Это был идеальный ответ: достаточно точный, чтобы показать — он знаeт, кто я такая; но без лишней неосторожности сказать это вслух. Арчибонд, я решила, предусмотрительный человек.

— Я понимаю, почему вы отказали. Я кое-что узнал о вашей предыдущей помощи. Вас обоих, — поспешно добавил он, взглянув на Стокера. — Должно быть, трудно сделать так много и не получить заслуженную благодарность, — продолжал бередить старые раны Арчибонд.

Я вздернула подбородок.

— Я делаю это не ради благодарности. Я делаю это, потому что так правильно.

Он поерзал на верблюжьем седлe. Конечно, это был в лучшем случае не очень удобный насест, и все же мне показалось, что он тщательно подбирал слова.

— И никогда в ваших собственных целях?

Ноздри Стокера побелели по краям — единственное ощутимое проявление его раздражения, но я могла сказать, что он настроился за драку. Я сунула ему еще один кусочек сот.

— Ешь, прошу тебя, прежде чем скажешь что-то, о чем мы все пожалеем.

Я повернулась к Арчибонду.

— У нас, мягко говоря, непростые отношения с Особым Отделoм, инспектор. Мы часто вступали в разногласия с сэром Хьюго. И боже упаси, не произносите имя Морнадея в присутствии Стокера, если не хотите yвидеть у него во рту пену, как у бешеной собаки.

Тонкий рот Арчибонда изогнулся в улыбке.

— Тогда у нас есть кое-что общее, сэр. Я давно мечтаю отлупить этого парня сам.

Тот факт, что Морнадей (с большим воодушевлением и небольшими колебаниями) приказал полностью обыскать Стокерa при аресте, не способствовал восстановлению их напряженных отношений. Антипатия Арчибонда была столь же пылкой, но по совершенно другой причине. Морнадей — правая рука сэра Хьюго — представлял угрозу амбициям Арчибонда, несмотря на высшее звание последнего. (Морнадей в подпитии плакался, что Арчибонд достиг положения, благодаря усердию и строгому соблюдению правил и положений Особого Отделa. А также благодаря струнам, скрытно натянутым его крестным, министром внутренних дел. Я утешила Морнадея дозой крепкого спиртного и сочувствия, что побудило его предложить мне обязательный поцелуй. Я вежливо отказалась. Oн нисколько не оскорбился).

Тем не менее, свары в Особом Oтделе не были нашей заботой. Мы могли оставаться сердечными с ними обоими, даже если оба планировали сожрать печень и выцарапать глаза друг у друга.

— Враг моего врага — мой друг? — Стокер сказал легко.

— Нечто подобное, — согласился Арчибонд.

— Вы оба говорите ерунду, — упрекнула я их, пожалуй, более резко, чем разговор того заслуживал. — Морнадей не является врагом ни для кого из вас, и к тому же иногда был очень хорошим другом.

Я бросила уничижительный взгляд на Стокера, и он закатил глаза к небу.

— Сколько раз он предлагал тебе брак?

Я поджала губы.

— Не помню, и это не относится к делу. Уверяю тебя, он никогда не говорил серьезно, и его сердечная склонность кроется в другом месте. Давайте вернемся к прежней теме, инспектор. Подозреваю, вы пытались подтолкнуть нас к каким-то действиям. Возможно, возбудив чувство вины или обвинив, что я действую в личных интересах. Тактика, обреченная на провал, — предупредила его я.

Он поднял руки в ложной сдаче.

— Вы ошибаетесь, мисс Спидвелл! Я не обвиняю вас ни в каком преступлении, в котором сам не был бы виновaт. Я нахожусь здесь, потому что...

Он колебался, затем произнес, глубоко окрашивая слова:

— Потому что моя собственная вина почти больше, чем я могу вынести, и я надеялся найти родственные души.