– Анна, прошу перестань.– протянул Марк, каким-то не своим, молящим тоном и при этом опустил голову, почти касаясь лбом стола, замотал ей медленно из стороны в сторону. – Ты же знаешь, что между нами все кончено. – Марк медленно, словно с большим трудом вытащил руку из под руки Анны. – Ты сама захотела этого. Так чего же ты хочешь теперь? Зачем ты хотела меня видеть?

Анна ответила не сразу. Наконец она с трудом произнесла:

– Я умираю

– Знаю, – так же с трудом тихо проговорил Марк.– сожалею.

– Я лишь хотела извиниться за те слова. – Анна глубоко вздохнув, пробежала глазами по помещению.

– Макс сказал, что ты тяжело больна, – не обращая внимания на ее слова, произнес Марк. Его вдруг поразила ужасная догадка, так что он очень медленно перевел глаза со стола на Анну.– Какая то хрень, кажется клапанная недостаточность. Она же по моему к врожденным заболеваниям не относится.

– Верно. Заболевание развилось постепенно.

– Как давно?

– Выявили давно.

– И? – с нетерпением протянул Марк. Он с волнением заметил, что боится подтверждения своей догадки.

– Обострение началось семь лет назад.– Закончила Анна, и глаза ее заполонили слезы.

В кафе вдруг стало до отвращения тихо, настолько, что было слышно тиканье часов Марка. Он почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот. Тишина стала просто невыносимой. Вдруг Марк с силой обрушил сжатую в кулаке ладонь на стол, да так сильно, что вся посуда подлетела вверх и громко стукнулась при падении о стол, а маленькая кофейная чашечка с блюдцем под ней, на которую Марк по чистой случайности опустил кулак во время удара, разлетелись вдребезги, и осколки их врезались в мякоть руки, до костей разрезая плоть.

– Почему ты мне ничего не сказала? – произнес Марк хриплым от бешенства голосом, весь уже обливаясь потом. Прядь его волос взмокла и прилипла ко лбу. – Почему? Скажи?

На них стали оглядываться люди, сидящие за соседними столиками, но ни Марк, ни Анна этого не замечали. Губы Анны дрожали. Она не находилась, что ему ответить. Наконец она тихо произнесла:

– Я не хотела, чтобы ты мучился.

– Но я ведь мучился, только не из-за этого. Мы ведь могли провести эти семь лет вместе. Господи, что ты наделала. Как ты могла так поступить, – и он в бессильной злобе сжал кулаки, из правой ладони его тем временем ручьем хлестала темно-красная кровь, пачкая стол и сервиз. Прежней пассивности как не бывало. Сейчас он ненавидел все на этом чертовом свете.

– Ты бы не смог потом меня отпустить, ты бы слишком привык ко мне.– произнесла Анна и тихо, очень тихо заплакала.

– Ты не знаешь этого! – в бешенстве взревел басом, разлетевшемся на все кафе Марк. Губы его дрожали, толстые синеватые жилы сплошь покрыли его шею и лоб, лицо медленно наливалось кровью, крупные слезы бежали по щекам, – Ты не могла этого знать! Ты все разрушила! Лучше бы мы никогда не увиделись! – и немного подождав, как будто обдумывая последние слова, едва слышно и очень спокойно проговорил. – я тебя ненавижу!

Еще пару секунд они смотрели друг на друга. Затем Анна встала и медленными, неверными шагами направилась к выходу. А Марк остался сидеть. Он еще долго сидел, тупо уставившись невидящими глазами в молочно-лазурную стену. Его бил озноб, хотя пот на его лице тек ручьями. Потом к нему подошел менеджер заведения – плотный бородатый мужчина лет сорока, в коричневых брюках и жилетке.

– Извините пожалуйста, вы кажется уже успокоились, – Марк посмотрел на него, не понимая чего тот от него хочет. – просто вы перепугали тут всех посетителей. Может быть вам лучше пойти, отдохнуть, а то время то уже. Поговорите со своей девушкой потом. Все будет хорошо

– Она мне не девушка, – спокойно проговорил Марк, догадавшись наконец, что от него хотят избавиться. – я ее просто трахал.

Он вытащил из портмоне пятитысячную купюру, при виде которой менеджер неприятно поморщился, и аккуратно, пытаясь не запачкать, положил ее на стол, потом так же медленно направился к выходу. Вдруг он остановился, вызвав тем самым приступ ужаса у менеджера. Развернулся:

– Закатите куда-нибудь под крышу Анну, – Увидев удивление на лице менеджера, тут же добавил. – мой мотоцикл. Там кажется дождь идет, он вымокает.

– А вы разве не на нем сейчас поедите? – Спросил в конец ошарашенный за вечер менеджер.

– Нет. Хочу немного пройтись.

Марк вышел из теплого здания, и его сразу обдало холодным ветром. Сильный дождь налетал вместе с порывами ветра, покрывал все его тело влагой, казалось забирался в самую его душу. Но Марк лишь иронически улыбнулся дождю и ночи, и пошел навстречу темноте.

Дверь в бар «Лагуна» с шумом распахнулась и тут же захлопнулась, пропустив внутрь теплого, уютного заведения молодого мужчину в мокрой одежде, и с мокрыми волосами, который сразу, не глядя ни на кого, направился к барной стойке. Подозвав бармена мужчина проговорил простуженным голосом, глядя куда-то между бутылками с алкоголем, стоящими на витрине:

– Сто грамм Джека Дениэлса пожалуйста.

Отхлебнув половину из рюмки, Марк ( ибо это был он) слегка поморщился, чувствуя, как терпкий напиток проникает в желудок, приятно обжигая пищевод. Он подумал, что пожалуй надо бы, как и подобает в таких ситуациях, хорошенько пораскинуть мозгами, понять насколько они с Анной отдалились, что у них произошло в кофейне, и возможно ли теперь их примирение. Он знал, что подумать об этом нужно, иначе он ее потеряет навсегда. Но разум его затуманился, отяжелел. Прошло семь лет, и все это время он обманывался в своих предположениях. «Господи, – подумал он. – какая же паршивая вышла ситуация». Теперь ему двадцать шесть, а ей уже пол года как двадцать восемь. Их невинно чистые юношеские чувства должны были быть раздавлены под сокрушающей тяжестью времени и событий, но этого почему-то не произошло. Хотя сейчас все это казалось Марку не столь важным, ведь наверняка у Анны осталось совсем немного времени, наверно каких-нибудь пара месяцев, может быть и того меньше. А что тогда будет с ним? Жить, как он жил раньше, он уже не сможет. «Похоже весь мир решил рухнуть ко всем чертям» – мелькнуло у него в голове и вызвало усмешку на губах, отвратительную, ядовитую усмешку, которой он пытался подавить приступ невыносимого отчаяния, крика души, бешено рвущегося наружу. Ему так захотелось расплакаться, что он едва удержался от столь сильного соблазна. Вместо этого он с силой вцепился зубами в стакан, как будто намереваясь проглотить стекло вместе с виски. Как часто он часами напролет ломал себе голову, теряясь в догадках, что могло побудить Анну на разрыв с ним. Теперь же все стало на свои места. И теперь она хочет начать все заново, хотя с учетом отсутствия такого важного фактора как время, вряд ли получится это осуществить. В самом деле, сколько ей осталось? Может быть год, а может быть и пару дней. С ее болезнью долго не живут. Она и так протянула уже семь лет – удивительно долгий срок, так что ее лимит времени почти исчерпан. От последней мысли марка покоробило, информация о возможно скорой кончине Анны была не только ему гнусна и омерзительна, она до сих пор казалась ему чуждой, чуть ли не фантастической. Ну не мог он поверить в то, что скоро ее не станет, его разум не принимал такую мысль, оберегая и так выжатую как лимон психику Марка от такого тяжелого удара.

Тут размышления его приняли несколько иной поворот: стоит ли ему идти на примирение с Анной, имеет ли это смысл. Дело было не в нем, а в ней. После такой резкой выходки с его стороны останется ли она, такая гордая и самолюбивая, благосклонной к нему. Хоть их ссора в кофейне припоминалась ему очень смутно, как давний сон, все же он понимал, что своей реакцией напугал и ее и всех окружающих. И все же попытаться стоит. Да и Анна уже не та, что прежде. Это он понял благодаря ее предложению встретиться. Прежняя Анна никогда бы не пошла первой на такой, как она считала прежде, недостойный ее шаг. «Много же времени тебе понадобилось, чтобы переступить через свою гордость» – подумал меланхолически улыбаясь Марк, думая о семи годах, прожитых вдали друг от друга.