– Господи, какая атмосфера в этом заведении. – восхищенно произнес он.

– Да, – довольная собой произнесла Анна. – знала, что тебе понравится.

Марк подумал о том, как часто Анна в прошлом, в точности угадывала его вкусы и обрадовался, что с годами она эту способность не утратила. А между тем, они сели за самый крайний столик, в дальнем углу кофейни. Рядом с ними, в стену был вмонтирован огромный аквариум, с кристально чистой водой, подсвеченной со дна густым синим светом. В аквариуме мерно плавали крупные и помельче, золотистые и, словно флаги, раскрашенные в разные цвета рыбы, лениво перебиравшие перистыми плавниками, выпучивая на Марка и Анну глупые глаза и периодически взрывая губами песок на дне, разыскивая корм. Подошла официантка- молодая, плотная девушка, с туго стянутой рубашкой большой грудью, крупными, пунцовыми губами и такими же глупыми как у рыб, широко раскрытыми глазами. Взгляд девушки явно кричал о наличии у последней чувства собственной важности, явно задетой безразличием со стороны Марка.

– Заказывать будете? – с достоинством в голосе сказала девушка. Марк, наклонив в бок голову, бросил насмешливый взгляд в ее сторону, а затем устремив его обратно в меню, произнес

– Подайте нам две чашки кофе, две порции пирожного, два круассана и две порции мороженного, – и добавил, наигранно умоляющим голосом ,протянув. – пожаааалуйста.

Пышногрудая дама гневно сдула прядь волос, спадающую ей на левый глаз, и с ужасающей яростью устремилась в кухню.

– А я уже испугалась, что ты завязал с сигаретами.—улыбаясь произнесла Анна.

– Я пытался лет пять или даже шесть назад, но ничего из этого не вышло. Я еле оставил в прошлом сильный соблазн напиваться каждый вечер.

Анна грустными глазами взглянула на Марка. Ей вдруг стало невыносимо жалко его за его нелегкую судьбу, за события последних лет. Она хорошо помнила его семь лет назад, образ того еще совсем юного Марка все эти годы стоял у нее перед глазами. Тогда он выглядел таким сильным, таким упорным. Тогда, несмотря на все, что ему пришлось пережить несмотря на совсем еще юный возраст, он казался несокрушимым, все трудности разбивались о его волю, словно разгулявшиеся на прибрежье волны о могучий волнорез! А теперь? Теперь он выглядел каким-то пассивным, уставшим и несчастным. Внешне это никак не было видно, но вот глаза: они были такими печальными, словно кричали о невыносимой боли. Она лучше кого-либо осознавала причину его теперешнего состояния и она ее отнюдь не радовала. Марк между тем продолжал:

– Вот я и подумал тогда, что если я с этой шоколадной дрянью расстанусь, то совсем с ума сойду. Только вот беда. Я теперь все время курю, каждый день и в большом количестве. Хотя это, откровенно говоря, меня мало заботит.

– Тогда будь так добр, угости меня, иначе я не дождусь, пока они там соизволят принести нам кофе.

Марк протянул пачку, и сам прикурил ей. Она глубоко затянулась, потом выпустила дым, элегантно держа между средним и указательным пальцами шоколадного цвета крупную сигарету. Марк с восхищением глядел на нее. Опять поймал он себя на мысли, что невольно назвал ее про себя герцогиней. Пышногрудая официантка появилась внезапно. Она принесла их заказ.

– Почему ты отрастила волосы? – вкрадчиво спросил Марк.

– Тебе не нравится? – Анна вскинула брови

– Да важно ли теперь, нравится ли мне твоя прическа, просто я думал, что ты сама обожала прошлую.

– Да, это так, просто…я не знаю. Хотела наверное поменять что-то.

–Зря ты это. Если тебе интересно мое мнение, то мне нравился больше твой прежний стиль.

– А ты, как я вижу, бороду сбрил.

– Да. Тебе не нравится.

–Не могу сказать. Ты так повзрослел, – Анна чуть не сказала «постарел», но вовремя осеклась. Конечно под старостью она подразумевала в данном случае количество пережитого Марком. – что ты и выбритым хорошо смотришься.

– Ну спасибо. Так, а чем ты занимаешься?

– Ну, у женщин на престижных мужских профессиях выбор небольшой. Я работаю в одной конторе, принадлежащей крупной строительной кампании. Профессия вроде бы престижная, и платят сравнительно неплохо, но я, признаться честно, ненавижу эту дыру. А ты?

– Та же ситуация. После окончания университета я и не знал куда мне идти. Мать на тот момент еще волновало мое будущее, так что отец по ее просьбе устроил в «Интеко»…

– Я тоже там работаю. – резко прервала его Анна. На лицах обоих собеседников сразу появилось удивление. Молчание прервал Марк.

– Я думал, что кампания только по этому городу работает.

– Ну да, я тут и работаю. Уже четыре года.

– Ничего себе, – вымолвил Марк, повернув голову в сторону.– четыре года, а я и не догадался.

– Ну так и что у тебя с работой. – поспешно спросила его Анна. Она уже жалела, что прервала его.

– Да ничего особенного. За три года я неплохо так взлетел по карьерной лестнице, опять же, не без помощи отца. Правда безумной радости я так и не почувствовал, хоть и оплата повысилась в несколько раз, хотя в глазах отца я по-прежнему выгляжу ребенком, который возится с парой монеток, которыми его одарили за примерное поведение. Сейчас сижу в кабинете, периодически бумаги со своего стола на соседний таскаю, да еще может что зададут, вот и все мои обязанности.

– А как так получилось, что ты машину разбил? – снова спросила Анна.

– Идиотская ситуация,– Марк усмехнулся и взъерошил волосы на макушке. Затем немного помедлив, добавил. – я тогда пьяный был. Машину не сильно вмял, да и на мне ни царапины не оказалось. – Он соврал, решив, что незачем говорить Анне правду, однако она поняла это и метнула на него пронзительный взгляд, но говорить ничего не стала. Немного помолчав, она спросила:

– А что с твоими книгами? Ты написал еще что-нибудь? Может пытался что-нибудь напечатать? Может…

– Нет.

– Почему?

– Я не пишу уже семь лет.

Повисло тяжелое молчание. Марк кромсал чайной ложкой пирожное на маленьком блюдце. Каждый раз, как ложка проходила плотный слой слоенного теста и сливок, железо стукалось о дорогую керамику сервиза, издавая острый звон. Первой не выдержала Анна:

– Зря ты так. У тебя хорошо получалось.

– Мне некому было писать,—быстро сказал Марк, затем так же быстро добавил. – стало некому.

– надо писать для себя.

– Нет. Так говорят, но все пишут для других. Прочитать произведение могут многие, но каждый поймет его по-своему, а вложенный тобой смысл если и способен кто понять, то лишь тот, ради которого и была проделана вся работа, зачастую бессмысленная, потому что не всегда человек, которому ты посвящаешь свою писанину собирается вникать в нее. Если быть точнее, в гробу он видал твое бумагомарание. – Марк уже жалел о том, что сказал. Он знал, что Анна хочет его спросить о чем-то. Он даже догадывался о чем. Его это тоже интересовало, потому он, потеряв так резко хорошее настроение, спросил:

– У тебя есть кто то?

– Нет.– спокойно ответила Анна.

– А был кто-нибудь?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. А у тебя?

–Нет, – Марк со вкусом растянул слово. – много лет никого не было. Четыре года назад одна хорошая знакомая призналась, что нравлюсь ей, хотя дело было даже похуже. Я ей не мог ответить тем же. Год назад мать весь мозг выела по поводу моего «одиночества», ну я и решил, что терять уже нечего. Попробовал отношения с ней. Только ничего не вышло из этой затеи. Плохо у меня стало получаться роль парня. Вот, недавно расстались.

И снова наступило молчание, которое не смущало обоих. Как ни странно, Марк совсем не удивился этому. Он вообще в принципе перестал удивляться всяким поворотам в своей жизни. Какими бы крутыми они не были.

– А помнишь, – Анна кинула одновременно и робкий и уверенный взгляд на своего хмурого собеседника. – помнишь, как мы в первый раз убежали от нашей кучной кампании? Помнишь как ты любил запах моих жасминовых духов? Ты же помнишь их, знаю что помнишь. – Анна положила свою маленькую ладонь на крупную, жилистую ладонь Марка, от чего ему сделалось невероятно приятно, словно в знойный летний день он сделал глоток холодной колодезной воды. – А помнишь, как ты меня в первый раз…