––ты что, в тюрьме сидел–шутя спросил его Борис.

––Можно и так сказать–пробормотал смущенно Марк, осознавая причину такого к нему интереса со стороны.

Вскоре началось мероприятие. До их номера оставалось минут десять. Марк сидел за большими, красными занавесами кулис, сидел на скрипучем, деревянном стуле. Настроение его упало еще сильнее. Меж тем за окном густые, черные тучи начали обволакивать небо своими жирными конечностями, словно намереваясь поглотить его совсем, спрятать от взора людей. Марк любил дождь. Ему нравился его запах, а еще запах перед дождем, когда небо, грозясь разразиться сильным ливнем, сначала выбрасывает пару скупых капель, лишь слегка орошая землю. Тогда появляется запах намоченной пыли. Именно этот запах нравился Марку больше всего. Но он был недолгим и слабым, так что почувствовать его можно только выйдя из помещения. А сейчас он этого сделать никак не мог, хотя очень хотел. От этого становилось еще паршивее.

К нему подошла Анна. Она опустилась перед ним на колени, оперлась локтями ему на бедра. Он посмотрел на нее с удивлением. Так они молчали секунд двадцать. Потом она тихо произнесла:

––Ты чего такой злой? Ну не пришел на репетицию, что тут такого то. Я же не обижаюсь. Я все понимаю. Все равно мы самые лучшие.

Марку не хотелось говорить. Ему резко стало хорошо. Он упорно и с интересом посмотрел в красный занавес, находящийся слева от них. Анна продолжила.

––Ты мне лучше скажи, что у тебя на теле за художества такие?–улыбаясь спросила она.

––Эти художества называются татуировки–сказал улыбаясь Марк. Он уже не мог сохранять прежний вид. Он наклонился к Анне и положил свои руки на ее.

––Я знаю, но откуда они у тебя. Ты чего это так решил разукраситься?–продолжала настаивать Анна.

Давай потом–быстро произнес Марк, услышав. Как объявляют их выход–Ну поехали–сказал он Анне, помогая ей подняться.

Они стремительно вырвались на сцену и стали повторять то, что репетировали много, много раз. Номер длился четыре минуты двадцать семь секунд, но Марку показалось, что прошло гораздо больше времени. Никогда он не поднимал с такой стремительностью и, вместе с тем, с такой осторожностью, Анну, «свою» Анну, как он ее часто называл. Теперь, при зрителях, она двигалась, казалось в десять, сто, тысячу раз лучше, изящнее. Она словно по воздуху плыла. Номер окончился под бурные овации публики. Все выступающие сразу же скрылись за кулисами. Все глубоко дышали, все были взволнованны. Все поздравляли друг друга. Марк сохранял самообладание, достойное спартанца. Но когда Анна прыгнула ему в объятия, скрестив ноги у него ща спиной а руками обвив его шею, он не смог устоять. Его душа ликовала. Он нежно поддерживал ее под бедра, прижимаясь щекой к ее щеке, иногда поглаживая правой рукой ее мягкие белые волосы, сильно растрепавшийся. Как он сейчас любил ее! Как сильно он ее любил. Еще чуть, чуть, и он бы поцеловал ее, так сильно его подмывало это сделать. Но, к его облегчению, она вскоре резко вырвалась из его объятий и уже спокойно пошла в гримерную.

Удивительно, честно говоря, как быстро может меняться у человека настроение. Вот он с утра не доспал каких ни будь минут сорок и до полудня он будет ходить с таким видом, как будто прошлой ночью напился и продал с молотка душу дьяволу. Но его плохое настроение сможет держать его в своей власти лишь утром. Так случиться, что этому хмурому торговцу своей душой выпадет возможность в двенадцать часов дня пофлиртовать со своей секретаршей на работе или, скажем, узнать о его повышении. Даже может быть, что этот человек купит кофе в стоящем неподалеку от места его работы ларьке, и кофе этот окажется слаще чем обычно или более мелкого помола. И все, настроение снова хорошее, хотя ничего сверхчудесного не произошло, точно так же, как и с утра был не конец света. Вот и у Марка, которого с утра можно было с тучей перепутать, теперь, благодаря обыденной мелочи, улыбался так широко, что можно было с расстояния десяти шагов разглядеть все его зубы. Хотя для него это была конечно не мелочь. Еще бы! Анна его обняла. «Ну и что ж тут такого?–подумал Марк –она и раньше меня обнимала». Но, несмотря на свой с годами приобретенный скептицизм, он не только понял, он почувствовал всем своим телом, что это объятие было другим, не таким как прежде.

Дело в том, что все эти две недели положение Берга оставалось неопределенным. Хотя он и решил для себя, что во что бы то ни стало, он добьется Анны, станет для нее совершенным, на деле же он не знал, что конкретно он предпримет. Что то ему подсказывало, что не будут на нее действовать обычные методы, которые он бы использовал, добиваясь кого то другого. С нею надо было быть собой, открыть свою истинную натуру, показать то свое лицо, которое видели очень немногие люди, может быть, даже никто не видел. Догадавшись как действовать, Марк облегченно выдохнул, но, как оказалось, рано. Показать кому то себя настоящего, пусть даже этот кто то стал для тебя важен, пусть даже ты чувствуешь, что этот человек тебе необходим как воздух, что тебе с ним легко, не так то просто. Один из самых эффективных защитных механизмов человека, называемый здравым смыслом, тщательно оберегает нас от такого рискованного шага. Повинуясь советам здравого смысла, зачастую мы, как бы нам того не хотелось, не рискуем отрыть самые удаленные уголки своей души, настолько отдаленные и настолько темные, что мы сами редко заглядываем в них, да и то, лишь мимолетно, гоня от себя всякую мысль о них. Мы боимся открываться людям, боимся, и не зря. Очень может быть, что нас не поймут, осудят, отвернуться. И потому мы, корчась от натуги, натягиваем на лицо маску, берем себе альтерэго, с которым мы, как нам кажется, смотримся более выигрышно. Марк не был исключением. Он был горд и даже немного самовлюблен. Большинство из тех, с кем ему приходилось общаться, он не уважал, а к людям в целом относился даже с некоторым презрением. Судить его, однако, не стоит, не его эта вина. За всю его короткую жизнь считанные единицы его по настоящему ценили. Любви же он не чувствовал никогда. Не удивительно, что он считал это благородное человеческое чувство злом. Всем известен факт, что главным страхом человека во все времена было все неизвестное, непостижимое. Оно же и тянуло человека к себе как магнит. Марк был человеком, самые примитивные человеческие черты, те, что оставались неизменными за все время существования человека, были развиты в нем особенно сильно. Не осознав полностью, что за капкан сомкнулся на его ноге, он пытался выкарабкаться, попытался не обращать внимания. Казалось, что будь это капкан настоящий, осязаемый, сделанный из железа, он бы, по примеру волков или койотов, отгрыз бы себе ногу. Но чувства оказались прочнее и чувствительнее плоти. И тогда он не только покорился, он с головой погрузился в омут. Он рискнул, показал свою истинную натуру, свою полную волнений и страстей душу любимому человеку, и, кажется, она ей понравилась. Но, несмотря на явную симпатию со стороны Анны, не был уверен, что это симпатия не дружеская. Ему было понятно, что она относится к нему по особенному, лучше чем к остальным, но это могла быть сильная дружеская привязанность, вроде той, что была у них с Максом. Такая сильная дружба может быть между мужчиной и женщиной. Ни разу еще Марк не был полностью уверен, что правильно понял ее отношение к нему. Порой, из какой ни будь ее реплики, ее взгляда он делал вывод, что вот теперь она к нему не равнодушна, но хорошо поразмыслив, он снова начинал сомневаться. Анализируя ее знаки внимания к нему, можно было бы смело сказать, что Марк определенно добился цели, но он этого не ощущал. Бывают такие моменты, когда и ум и логика уступают простым ощущениям. И Марк, заглушив голос рассудка и прислушавшись к голосу сердца, ни разу не ошибся.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.