– Я поступаю, меня вон с того стола сюда направили. – он пальцем указал через плечо на стол, от которого только что пришел.
– Анжела блин, ничего не может сама делать, – раздраженно проговорила девушка и бесцеремонно выхватив бумаги из руки Марка, начала в них вчитываться. Теперь Марк с удовольствием продолжил ее разглядывать. Прервавшись на ее носу, он устремил теперь взгляд на чистый, красивый лоб, затем на волосы и на них же на некоторое время остановился. Бока и затылок головы девушки были коротко выстрижены, очень коротко, так что они были покрыты короткой темной щетинкой, а макушку увенчивала густая широкая прядь длинных волос, выкрашенная в белый цвет, закинутая назад, ближе к правому боку. Эта простая на первый взгляд прическа была очень оригинально подобрана и под форму головы и под… Марк не знал точно, под что еще, но чувствовал, что то эта прическа явно подчеркивала. Уж очень она шла этой одновременно самоуверенной и невинной, простой и исполненной грациозности девушке. Затем он перевел глаза на ее алые губы, по которым она то и дело пробегала языком. Немного полная нижняя губа ее слегка отвисла и не скрывала ровных маленьких зубов.
– Полностью Фамилия Имя Отчество? – спросила она, не отрывая взгляда от бумаг, неожиданно Марка, когда он, рассматривая ее, потерял связь с реальностью. Не получив через пару секунд ответ она взглянула на него снизу, чем заставила его опомниться и напористо спросила
– Ты что зависаешь?
– Я так, задумался, – поспешил оправдаться Марк и еще более поспешно добавил – Берг Марк Александрович.
На его удивление, она не стала удивляться его фамилии, по крайней мере вслух. «Ну и что, – подумал он. – мало ли сколько тут еще поступающих с подобной фамилией было.»
– А полных лет сколько? – вновь спросила девушка.
– Семнадцать. – уже спокойней произнес Марк, продолжая глядеть на суровую собеседницу. Он уже до талого изучил ее и все же не мог оторвать взгляд. Снова и снова он глядел на ее волосы, губы, нос, слегка полноватые щеки, и снова на волосы, и на губы. Он удивлялся белизне ее кожи, его восхищали ее выдающийся вперед скулы, которые то и дело игриво бегали, под тонкой кожей.
– Господи, – вымолвила она закончив с документами. – ну вас конечно много в этом году.
Она отдала ему паспорт, прочие же документы оставила на столе. Закончив с этой работой, она перестала обращать на него внимание, и повернувшись к нему спиной, снова принялась за пузатые папки на полке. А Марк еще пару секунд наблюдал за ней и никак не мог заставить себя уйти. Но когда он заметил, что она собирается повернуться к нему лицом, быстро зашагал к выходу, не на кого не глядя, никого не видя перед собой.
Выйдя в холл, он увидел Макса, и наконец пришел в себя. Диалог с чарующей незнакомкой длился, каких-нибудь минуты полторы, но Марку показалось, что пролетел как минимум с десяток, другой минут. Макс сразу стал сыпать словами, делясь с другом эмоциями, не требуя внимания от Марка. Тем было лучше для последнего: он пытался понять, осознать все, что сейчас пережил. Он слушал речь Макса и почти не слышал его. Единственно важной задачей для него сейчас было добраться до дома, чтобы наедине обо всем подумать.
Скоро они добрались до автобусной остановки, где каждый, попрощавшись с другом, сел на свой автобус.
Приехав домой, Марк хотел сразу же уйти к себе в комнату. Долгая дорога до дома не затушила тех эмоций, которые у него вызвала встреча с прекрасной девушкой. Он надеялся, что наедине с самим собой он сумеет понять, что произошло. Однако дома его поджидала мать, желавшая знать подробности его поездки. Копаясь вилкой в салате, Марк старался удовлетворить материнское любопытство, но он никак не мог сконцентрироваться, потому давал краткие, маловразумительные ответы на многочисленные вопросы. Сидя вечером у окна с томиком Паланика в руках, он снова и снова прогонял в памяти все сцены до последней. Всю свою жизнь он не ведал любви ни от кого и сам не любил. Пережив за свою короткую жизнь и болезни и угрозу смерти, видя смерть близких ему людей, видя как развращают людей деньги, на что те готовы ради них, он твердо решил, что никогда он не поддастся самозабвенному чувству, ибо он прекрасно понимал, что любовь – это слабость, зависимость, а зависеть таким способом он не будет. Чужим словам о любви по отношению к нему он также верить не будет. Конечно, может быть это будут и искренние слова, но ставить кого бы то ни было в зависимое положение он также не хотел. Он боялся признаться себе, что все же в его душе что-то возникло, какое-то чувство, заинтересованность, может быть симпатия, которые при возможности тесного общения могли перерасти во что-то большее. Он понял, что несмотря на все его принципы и убеждения, он все же поддается соблазну и, уже засыпая, довольно усмехнулся, осознав, что он не познакомился с виновницей его треволнений, у него нет возможности с ней связаться, а значит и сблизиться он тоже не сможет.
Глава пятая.
Наступил сентябрь. Лето закончилось, и у Марка началась учеба. Прошел месяц, как ему исполнилось восемнадцать. Так как родители его были богаты, учеба со всеми удобствами была ему обеспечена: прежде всего, необходимо было решить проблему с большим расстоянием от дома его родителей, до места учебы, что они успешно и сделали, купив квартиру, окнами выходящую на университет. Оформили они ее на Марка, так что в свои восемнадцать он уже обладал некоторой недвижимостью. Когда Марку было пятнадцать, его отец создал ячейку в банке, на которую ежемесячно клал изрядную сумму денег. Оформив ячейку на имя сына и открыв в ней текущий счет, он распорядился, чтобы воспользоваться деньгами из этого счета его сын мог с его позволения. Лишь с совершеннолетием деньги переходили в его владение. Так что теперь, с наступлением учебы, Марк обладал огромным по меркам большинства студентов капиталом. Часть из этих денег он потратил на покупку трехлетней BMW 5, довольно хорошо сохранившейся, небесного цвета. Об имидже он так же не забыл, пополнив свой гардероб различной одеждой. Вообще, Марк был человеком, обладавшим хорошим вкусом в выборе одежды. В университет он предпочитал ходить в костюмах черных или темно-синих цветов, периодически внося разнообразие тем, что приходил на пары в джинсах и пиджаке поверх футболки или свитера. В остальное, свободное от учебы время он так же носил дорогую, но не вычурную одежду, от известных брендов, тем самым следуя канонам моды, но не уродуя их лишним энтузиазмом. Выйдя на учебу, Марк был обеспечен лучше любого студента его вуза. Его самого это не особо волновало. Хоть он и обладал теперь дорогой машиной и квартирой, купленными за родительские деньги, сам он не стремился к разгульному образу жизни. В отличии от знакомых ему детей коллег по работе отца – он не ходил в ночные клубы, не напивался до безобразия, не увлекался ни кокаином, ни другими его более дешевыми аналогами, не пользовался услугами проституток. Его небольшой страстью были часы, однако и здесь он старался не перегибать палку в цене, покупая пару не дороже, чем за тысячу долларов.
О встрече с девушкой с креативной прической он практически забыл, а если и вспоминал, то лишь мимолетно, гоня от себя всякую подобную мысль. Способный от природы, он старался сконцентрироваться на учебе с первого же дня. Погоня за знаниями захватила его, подобно вихрю, срывающему пожелтевшую листву с деревьев осенью. Результаты не заставили себя долго ждать: преподаватели были довольны им и его усердием, его способности были высоко оценены ими. Кроме того, уже в первые недели учебы стало ясно и преподавателям, и самому Марку, что первый семестр он сумеет закончить с отличием. Матери оценки сына были словно бальзам на ее исстрадавшуюся за жизнь душу. Со сменой обстановки появилось и много новых знакомых. Среди учащихся было много умных, начитанных и интересных с разных сторон людей. Общительный, обладающий артистическими способностями, харизматичный, он быстро приобрел уважение окружающих, их симпатию. Жизнь его как никогда стала яркой и насыщенной. Но все его успехи, все его достижения не замылили ему глаза. Он ни на минуту не забывал всего, что произошло с ним в жизни, он знал цену людям, их обещаниям. И здесь, среди умных и талантливых людей, всяких экземпляров было в избытке. Даже среди такого блестящего общества он чувствовал себя чужим, отрешенным. Спустя очень короткий срок он понял, что подавляющее большинство его новых знакомых, так и останутся ему знакомыми. Марк понимал, что виноват в этом он сам, не стоит быть таким требовательным к людям. Ведь если ты стройный в мире горбатых, то тебя будут считать уродом. Впрочем, он не особо страдал, отказываясь от более близкого сближения с кем бы то ни было. Его единственным другом был Макс, и если бы Марка спросили, чем тот заслужил такую снисходительность, то он, скорее всего, сказать бы не смог.
