Благодарю Бога, ведь его смерть – мое спасение. Теперь я по-настоящему тепло и удобно одет, есть даже во что переодеться в случае необходимости. У меня есть оружие, нож и топорик. Развожу костер, кипячу чай, быстро переодеваюсь у костра. Все, включая теплые штаны, куртку и остальную одежду, ну прямо как по мне сшито. Напиваюсь чая, складываю все оставшееся в рюкзак, за исключением шкур – их выбрасываю. Дотаскиваю мертвое тело охотника до скал, накрываю его двумя кофтами, заваливаю снегом и камнями, валяющимися у скалы в избытке.

Солнце уже перевалило за полдень, по ощущениям, где-то час. Пусть так и будет, ставлю стрелки, перевожу дату на девятое октября, и в путь. Что-то останавливает, чего-то забыл или не сделал. Возвращаюсь к моим трофеям – волкам. Встаю у тел: сначала волка, затем волчицы. Не знаю, отчего поступаю так, но с помощью ножа и топорика быстро вырезаю из останков по когтю и клыку, теша себя мыслью, что древние люди всегда так делали. Кладу их в карман и отправляюсь в дорогу. Отмечаю, насколько удобнее нести рюкзак погибшего, чем сумку соседки.

Прикидываю, что часов в шесть вечера остановлюсь на ночлег. У тел волков, убитых охотником, даже не приостановился: это не мои трофеи.

Еще пара десятков шагов, и я преодолеваю водораздел. Горизонт открывает захватывающую дух картину. Моя снежная дорога, полоса между скалами и лесом, через несколько километров ныряет вниз и виднеется уже где-то вдали. Откуда-то со скалы на нее падает водопад, весь в искрящейся радуге, и через какое-то расстояние, умерив прыть, вода течет уже плавно, покрываясь льдом. Потом моя заснеженная дорога с речушкой опять ныряет куда-то вниз, и дальше виднеется лишь бледно-голубой океан с немногочисленными островами.

Кругом горы, снег, лес и море-океан вдали. Километров тридцать, а может, и все шестьдесят.

Идти по-прежнему тяжело, отсутствие навыка и привычки нагружать свои мышцы в достаточной степени сказывается чем дальше, тем очевидней. Даже пушистый снег через пару километров становится тяжелым.

Дошел до очередного водораздела. Теперь мне видна вся долина до обрыва перед морем. В другой бы ситуации любовался полчаса, снимал на телефон, рассылал друзьям. Сейчас телефона нет, а сам вид скорее озадачивает, чем ласкает взгляд.

Но есть все же плюс: теперь я могу более-менее верно оценить дистанцию пути, хотя еще неизвестно, что там, за кромкой горизонта перед океаном. Оглядываюсь назад. Мои следы почти ровной полосой уходят за тот водораздел, где я нашел мертвого охотника. Это примерно в три-четыре раза короче того пути, который развернулся до горизонта перед океаном, значит, впереди меня ждет еще как минимум день пути.

Решаю заночевать прямо здесь. Хорошо, что моя дорога стала заметно уже, не более пятидесяти метров, хворост таскать теперь намного ближе. С помощью топорика хворост собрал легко, под скалой нашел удобное место для ночлега – маленькое углубление типа грота, как раз на одного человека. Принес еще пару охапок дров, чуток разгреб ногами снег, под ним оказался сухой мох, спать на нем и тряпках, которых теперь у меня в изобилии, будет весьма мягко, а тепло мне даст костер. Зажигалка поначалу разгорелась, но в следующую минуту огонек ее уменьшился, стал желтым и погас, так и не запалив отобранные сухие ветки и кору. Как же вовремя у меня оказались спички, с их помощью мне быстро удалось разжечь огонь. Пошло тепло. Я развалился на тряпках, достал свои припасы из шестнадцати свитков замерзшего красного мяса. Откусил кусок волчатины, разжевал. Довольно вкусно, а уж когда поджарил и посолил, получился деликатес. Трапезу я закончил горячим чаем, вскипятив его в котелке на огне. Поблагодарил, как обычно, Бога за помощь, что не оставил меня в беде, и уснул.

Утро нового дня снова встретило меня ярким солнцем, безоблачным небом и легким морозцем. Настроение приподнятое. За сегодня я подойду к видимому горизонту, а там океан, люди, корабли. Все это вселяло надежду, несмотря на горькие нотки воспоминаний о разбившемся самолете и погибшем охотнике. Быстро разжег костер, малость погрелся, пока вскипала вода и жарилось мясо, поел, собрал все и двинулся в путь.

Следующие километров восемь все было как вчера, правда, идти мне стало легче: сказалось привыкание. Зато дальше меня ждала заслуженная награда, даже две. Во-первых, неописуемой красоты радужный водопад. Во-вторых, маленькая лагуна у берега с прозрачной водой и плавающими в ней рыбками. Я тут же, не ожидая от себя такой прыти, выловил одну из них прямо руками, а другую просто выбросил на снег пинком ноги. Так и простоял, сжимая руками одну рыбу и наступив ногой на вторую, пока те не перестали биться. Соблазн поесть рыбы пересилил, и я принялся разводить костер, благо лес начинался всего в десяти-двадцати шагах от заводи. И правда, куда спешить, все равно уже скоро дойду. Рыба получилась чрезвычайно вкусная, вторую я завернул в пакеты и убрал в рюкзак. Настроение стало близкое к эйфории, я решил передохнуть полчаса, наслаждаясь видом водопада.

Так, млея на солнышке, я посмотрел на свой пройденный путь. Он уходил к месту, где я нашел карабин и все остальное. Почему-то в первую очередь, подумалось именно о карабине, и тут же стало понятно почему. Примерно на середине пройденного пути, хорошо видимый на заснеженном склоне, из леса вышел медведь и стал внимательно изучать мои следы. Сделав для себя какие-то медвежьи выводы, он вразвалку пошел по ним, держась чуть правее. Ясно, это новая, весьма существенная угроза для меня. Опять в голове начинается вихрь разных мыслей, которые я, по обыкновению, начинаю сразу систематизировать, отбрасывая ненужное. В итоге понимаю, что это не Россия, где наши бурые медведи зимой спят, это американский гризли – смелый, сильный, коварный и умный, по животным меркам, зверь. Его вес – где-то полтонны, патронов всего четыре, стрелять издалека бесполезно. Придется подпускать почти вплотную, а там уж как Бог даст…

Теперь надо выбрать лучшую позицию для боя. Оглядываюсь. На первый взгляд ничего подходящего. Вода мне не помощник, ведь он умеет плавать, да и глубины тут для него по колено. Подходящего дерева, с которого можно прицельно стрелять, рядом нет. Между речушкой и опушкой леса стоит одинокая мощная лиственница, но, как назло, ни одной ветки, чтобы залезть. Чуть дальше, у излучины реки валяются два толстых бревна. Это, падая с водопадом, сломался почти пополам ствол и был вышвырнут водой на берег. Эврика! Стрелять буду из-за этих стволов, но надо, чтобы медведь немного задержался, а не бросился на меня сразу от дерева. Ему это два прыжка, а мне прицелиться надо, да еще в левый бок, где сердце. Срываю свой рюкзак, достаю рыбу, кладу в нескольких метрах от дерева. Еще через несколько метров раскладываю несколько рулончиков мяса. Если медведь захочет закусить перед обедом мной, я успею прицелиться.

Все, диспозиция выбрана, что можно предусмотрено. Загоняю оставшиеся три патрона в магазин, взвожу затвор. Медведь уже близко и, по всей видимости, слышит клацанье затвора, останавливается, встает на задние лапы и прямо смотрит на меня. Расстояние – метров сто-сто двадцать. Борюсь с желанием выстрелить сразу, но понимаю, что с такой дистанции попасть точно в сердце не получится. Гризли тем временем опустился на все четыре лапы и как ни в чем не бывало посеменил к лесу, голову держа повернутой ко мне.

Первой моей мыслью было, что он решил не связываться, знает, кто такой человек, уже слышал когда-то звук перезарядки оружия, может, даже пострадал от такой встречи с людьми, но выжил и теперь остерегается. Сижу, все взвешиваю, колени замерзли на снегу, лезу в рюкзак, достаю что можно и подстилаю себе. Тем временем левый глаз фиксирует, что почти напротив меня в лесу, метрах в тридцати от опушки, закричала и взлетела какая-то крупная птица, либо сойка, либо галка, и, крича во все горло, перелетела на дерево чуть левее. Слышу хруст ветки, разворачиваю ствол. И вправду умный зверь, заходит с тыла, если он бросится с кустов позади меня, то до меня ему три прыжка, даже прицелиться не успею. Надо перелезать на другую сторону лежащих стволов, чтобы хоть карабин на весу не держать. Перелезаю, ложусь, ствол навожу на мысок леса у реки и вожу чуть правее, туда и обратно.