В одной из закрытых кабинок звякнуло стекло, и низкий голос с запинкой пробормотал: — Да, я сейчас. Ричмонду показалось, что он почувствовал запах джина.
— А вы другой любитель страшного?— спросил голос, когда кабинка распахнулась. Любая отповедь Ричмонда увяла бы, если бы его глаза остановились на мертвенно-бледной фигуре в плохо сшитом зеленом костюме. На рукавах — шевроны взводного сержанта, а под ними — более длинный ряд служебных нашивок, чем капитан только мог помнить. Боже, этот ходячий труп мог бы служить и во Второй мировой войне! Большинство ленточек, расположенных над нагрудными карманами сержанта, были незнакомы, но Ричмонд заметил маленькую букву «V» — за доблесть, мелькнувшую в центре серебряной звезды. Даже в те счастливые медальные дни в Юго-Восточной Азии они достались немногим.
Щеки сержанта ввалились, а пальцы казались нелепо тонкими там, где они лежали на двери или сжимали ручки застегнутой на молнию сумки, приготовленной для самоволки. Там, где не было бородавок, его кожа была белой, как у каторжника; но бородавки были почти повсюду, на руках и на лице, десятки и десятки их, теснились друг к другу в расплывчатой непристойности.
Сержант резко рассмеялся. — Хорош я, правда? Врачи говорят, что там я получил слишком много солнечного света, и от этого у меня появляются бородавки. Черт возьми, четырех лет для этого было вполне достаточно.
— Ммм, — смущенно пробормотал Ричмонд, продвигаясь обратно в холл, чтобы что-то сделать. — Ну, машина стоит сзади… если вы готовы, мы можем повидать Лунковски.
— Да, черт возьми, — сказал сержант, — именно за этим я и пришел, чтобы повидаться с Лунковски. Он передвинул свою сумку, следуя за капитаном, и она снова звякнула. Раньше в группе извещения всегда был другой человек — офицер США, как и сам Ричмонд. Он слышал, что в некоторых подразделениях с низкими потерями принято позволять тем, кто хорошо знал покойника, сопровождать тело домой, но это был его первый реальный опыт на практике. Он надеялся, что это будет и в последний раз.
Пробираясь на зеленом Форде сквозь плотный поток машин в центре города, Ричмонд спросил: — Я так понимаю, что рядовой первого класса Лунковски был одним из ваших людей?
— Да, парень Стиви был в моем взводе около трех недель, — согласился Моржек со смешком.— За это время мы потеряли шестерых человек, и он был последним. Шесть из двадцати девяти — это не очень хорошо, черт возьми, не так ли?
— Вы подверглись сильному нападению?
— Черт возьми, нет, в основном эти азиаты оставляли нас в покое для разнообразия. Мы были в самом центре зоны военных действий «С», ну, вы знаете, это был самый проклятый богом участок страны, который вы когда-либо видели. Ни азиатов, ни деревьев — все они были лишены листвы. Ни черта, кроме пыли и общества друг друга.
— Ну и что же произошло?— нетерпеливо подсказал Ричмонд. Движение между кварталами старых зданий несколько поредело, и он начал искать номера домов.
— О, в основном они просто умирали, — сказал Моржек. Он пьяно зевнул. — А, что касается Стиви, так вот, его разнесло к чертовой матери гранатой.
Ричмонд научился, когда его впервые назначили в службу извещения, не зацикливаться на том, как погибали те, о ком он извещал. Возможности варьировались от неприятных — до ужасных. Он старательно избегал говорить что-либо еще сержанту, сидящему рядом с ним, пока не нашел нужный номер. — Сто шестнадцать. Это, должно быть, дом Лунковски.
Моржек вышел на обочину, выглядя еще более костлявым, чем раньше, в пятнистом солнечном свете. Он все еще держал свою сумку для самоволки.
— Можете оставить ее в машине, — предложил Ричмонд. — Я запру дверь.
— Нет, я возьму ее, — сказал сержант, ожидая, пока Ричмонд обойдет машину. — Знаете, что это за чертовы вещи, которые я привез из Вьетнама? На базе ВВС Тревис даже не потрудились открыть ее, а просто спросили, что там у меня. — Кварта джина, — сказал я, — но это ненадолго. И на меня махнули рукой, чтобы не связываться. Одно из преимуществ такого путешествия.
Когда Ричмонд нажал на кнопку, где-то далеко в доме прозвенел колокольчик. На затененной соснами веранде было прохладнее, чем он ожидал. Как ни жалки были эти высокие, темные старые дома с точки зрения обогрева зимой, летом их дизайн казался вполне осмысленным.
Внутри загорелся свет. Витражное окно слева от двери потемнело, и защелка со щелчком открылась. — Пожалуйста, проходите, — пригласила негромкая фигура, скрытая темной дубовой панелью. Моржек неуместно ухмыльнулся и первым вошел в ярко освещенный электрической люстрой холл.
— Мистер Лунковски? — Ричмонд обратился к тоненькому человечку, который их впустил. — А мы…
— Но ведь вы здесь, чтобы сказать нам, когда вернется Стефан, не так ли?— перебил его Лунковски.— Проходите в гостиную, пожалуйста, там Анна и моя дочь Роза.
— Ах, Мистер Лунковски, — попытался объяснить Ричмонд, следуя за ним, слишком хорошо понимая сардоническую усмешку на лице Моржека, — вам сообщили телеграммой, что рядовой Лунковски был…
— Его убили, да,— сказала младшая из двух рыжеволосых женщин, вставая с дивана. — Но ведь его тело скоро вернется к нам, не так ли? Человек по телефону сказал…?
— «Она великолепна», — подумал Ричмонд. Холодная и уверенная, она слегка улыбнулась, когда ее волосы каскадом упали на левое плечо, как толстый медный кабель. Смущенный всей этой ситуацией, он лишь через мгновение понял, что говорит сержант Моржек: — О, гроб, вероятно, уже в аэропорту, но в нем нет ничего, кроме ста пятидесяти фунтов гравия. А в телеграмме вам не сказали, что случилось со Стиви?
— Сержант! — крикнул Ричмонд. — Вы пьяны…
— О, успокойтесь, капитан, — мрачно перебил его Моржек.— Лунковски, они все понимают. Они ведь хотят услышать всю историю целиком, не так ли?
— Да. В этом слове было слишком много шипения, когда оно донеслось от пожилой женщины, матери Стефана Лунковски. Ее волосы были теперь слишком седыми, чтобы иметь оттенок рыжинки, достаточной, чтобы окрасить тугие локоны, прилипшие к ее голове, как кольчужный шлем. Не вполне понимая важность этого, Ричмонд заметил, что мистер Лунковски стоит перед единственной дверью комнаты.
С совершенным безразличием сержант Моржек сел на мягкий стул, положив сумку на колени.
— Ну что ж, — сказал он, — по этому поводу было довольно много рапортов. Мы рассказали, как Стиви пытался сделать мину-ловушку из гранаты с белым фосфором. Он хотел сделать так, чтобы она взорвалась, как только какой-нибудь азиат вытащит чеку, а не через четыре секунды. И он попал впросак.
Миссис Лунковски очень тихо выдохнула, но ничего не ответила. Моржек подождал дальнейшей реакции, а потом жутко улыбнулся и добавил: — Он сгорел. Пара фунтов белого фосфора, который загорелся, ну и все… он продолжает гореть, пока не прожжет тебя насквозь. Как я уже сказал, гроб полон гравия.
— Боже мой, Моржек, — прошептал капитан. Но не свирепая ухмылка сержанта заставила его замереть, а ледяное молчание троих Лунковски.
— Граната была настоящая, — заключил Моржек. — Остальная часть отчета была ложью.
Роза Лунковски грациозно опустилась на стул перед плотно зашторенными окнами.— Почему бы вам не начать с самого начала, сержант?— сказала она с тонкой улыбкой, которая не показывала ее зубов. — Прежде чем вы уйдете, мы хотели бы многое узнать.
— Конечно, — согласился Моржек, проводя пятнистым указательным пальцем по пигментированным наростам на лице. — Рассказывать особо нечего. В ночь после того, как Стиви получил назначение в мой взвод, на нас напали узкоглазые. Ничего особенного. У одного парня на щиколотке была медная пыль от взорвавшегося пулемета, вот и все. Но очередь автомата АК сбила Стиви с его танка прямо на старте.
— Что все это значит? — возмутился Ричмонд. — Если он был убит ружейным огнем, то зачем говорить о гранате…
— Помолчите! — команда прозвучала, как удар каблучных набоек по бетону.
Сержант Моржек кивнул. — Благодарю вас, мистер Лунковски. Видите ли, капитан не знает, что пули не ранили Стиви. Он сказал нам, что их остановил его бронежилет. Этого не могло быть, и не было. Я видел его в ту ночь, перед тем как он сгорел — было пять дырок, через которые можно просунуть пальцы, прямо над нагрудным карманом. Но Стиви был в порядке, на нем не было, ни единой царапины. Ну, господи, может быть, у него под курткой был нагрудный патронташ с патронами. Но мне нужно было подумать о другом.
