Дихолтер, нахмурившись, ждал, пока Кернес разгребал завалы. Немного поднапрягшись, лезвием можно было раскрошить край плиты на кусочки размером с кулак, как трехмерную головоломку. Еще больше грязи попало внутрь, но ее легко было вычерпать. Само отверстие оставалось небольшим, потому что единственной полостью в скальной породе была неглубокая, размытая водой, впадина. Она шла под уклон так постепенно, что даже после того, как с верхней плиты был отрублен двухфутовый зубец, в полости едва хватало места, чтобы просунуть руку.

Дым рассеялся. Кернес отсыпал последнюю лопату земли и гравия, а затем отбросил инструмент в сторону. Опустившись на колени так близко к отверстию, как только мог, и, оставив место для прожектора, он начал обыскивать полость. — Черт возьми, — вдруг сказал Кернес. — Черт возьми! Он попытался дотянуться левой рукой, но обнаружил, что там слишком мало места, и отодвинул фонарь в сторону, так как он уже нашел предмет мысленно. Луч прожектора коснулся травинок, затененных от Солнца, — скорее это был цвет, чем освещение.

— Посмотрите на это, Дихолтер! — закричал Кернес, отползая назад. — О, Боже!

— Я уже видел черепа, — кисло сказал черноволосый человек, разглядывая обесцвеченную кость, которую его шурин держал за глазницы. Нижняя челюсть отсутствовала, но взрыв, казалось, не причинил большого вреда. Разве что передние зубы…

— Там есть что-то еще, — буркнул Кернес.

— Тогда они мои, — резко ответил Дихолтер.

— Я что, черт возьми, сказал, что это не так? — потребовал Кернес. — И вы можете вытащить это сами, — добавил он, глядя на свою рубашку, испачканную грязью и потом.

Больше Дихолтер ничего не сказал. Он осторожно лег на свежую землю и направил луч прожектора себе за голову. В неглубокой впадине виднелись и другие кости. Взрыв потряс их, но их порядок был слишком точен, чтобы какое-нибудь крупное животное могло сорвать с них плоть. Действительно, пучки кожи и сухожилий, все еще цепляющиеся за бедра, указывали на то, что даже мыши не входили в гробницу. Точность укладки «камень к камню» была удивительно безупречной.

За костями поблескивал металл. Дихолтер приметил его место и потянулся вперед, так что его плечо сильно прижалось к неровному краю плиты. Он ожидал почувствовать отвращение или внезапный страх своего детства, но полость была сухой и пустой даже от смерти. Его запястье скользнуло по ребрам, и он подумал, что предмет за ними был слишком далеко. Затем его пальцы коснулись его, коснулись их, и он осторожно их вынул.

Кернес перестал рассматривать череп на солнце под разными углами. — Что за чертовщина у тебя там, Ди? — осторожно спросил он.

Дихолтер и сам не был уверен, поэтому промолчал. Он держал две половинки полой металлической капли, похожей на слезинку, длиной шесть дюймов. Снаружи она была черного цвета, и казалась пузырящейся, внутри же сферическая полость была не больше ореха гикори. Сопрягающиеся поверхности и сама полость были насыщенного серебристого цвета, без единого пятнышка и гладкие, как линзы фотоаппарата.

— Одна из них моя, — резко сказал Кернес. — Череп и половина всего остального. Он потянулся за одним из кусочков.

— Черта с два, — мягко сказал Дихолтер, сосредоточившись на кусках металла. Его большое плечо без малейшего усилия блокировало Кернеса. — Кроме того, это единая вещь, — добавил он, держа секции так, чтобы полированные поверхности соприкоснулись. Затем, когда он попытался их раздвинуть, половинки не разделились.

— А-а, — недоверчиво протянул Кернес и снова протянул руку за предметом. На этот раз Дихолтер позволил ему взять его. Несмотря на все усилия рыжеволосого мужчины, слезинка держалась крепко. Только после того, как Кернес, вспотевший и злой, вернул ему предмет, Дихолтер понял, в чем тут фокус. Было необходимо вращать половинки вдоль плоскости разделения — что, поскольку не было никакой видимой линии соприкосновения, было чисто вопросом удачи в первый раз, когда это сработало.

— Пошли домой, — сказал Дихолтер. Он кивнул на запад, в сторону солнца. До заката оставался еще час, но им потребуется время, чтобы вернуться. Хребет уже отбрасывал широкую тень на возвышенность на востоке. — Кроме того, — добавил Дихолтер почти шепотом, — мне не нравится ощущение, что я иногда здесь просыпаюсь.

Но прошло почти две недели, прежде чем у Дихолтера появилась хоть какая-то причина для беспокойства…

***

Несмотря на полную луну, стоявшую низко на западе, и свет большой ртутной лампы над коровником к северу от сарая, пухлая блондинка дважды споткнулась на посыпанной гравием дорожке, ведущей к машине. Во второй раз она схватила руку Дихолтера и, хихикая, вцепилась в нее. Фермер открыл пассажирскую дверцу «Крайслера» скорее для того, чтобы отвязаться от нее, чем из рыцарских побуждений. Естественно, она плюхнулась ему на колени, когда он сел за руль. Он с отвращением ее отодвинул.

Было три часа ночи, а в доме Алисы и ее мужа еще не горел свет. Дихолтер знал, что они видели, как он вечером привез Венди домой, знал также, что Винер разбудит их, когда будет гоняться за машиной. Кернес однажды пожаловался раскрасневшемуся Дихолтеру на пример, который он подавал племяннику и племянницам, приводя шлюх в дом их деда. Дихолтер ответил ему, что по завещанию это его дом, и что когда Кернес и Алиса перестанут заниматься любовью в их доме, он подумает о том, чтобы прекратить это в его доме. Тот, что поменьше ростом, даже не колебался, как на это надеялся Дихолтер.

Когда машина, хрустя гравием, начала проезжать мимо нового дома, Винер вприпрыжку выбежал к ним из сарая, сокращая путь. Он взлаивал каждый раз, когда его передние лапы касались земли. Шум был более раздражающим, чем даже быстрое стаккато. Окна машины были закрыты от ночного сырого холода. Палец Дихолтера уже лег на выключатель, чтобы опустить стекло и крикнуть дворняге, когда крик Венди заставил его обернуться.

Насыпь слева от подъездной аллеи шла под уклон, так что существо, стоявшее там, виднелось только на краю света фонарей. Оно было тонким и высоким, как проволока — на первый мимолетный взгляд в два раза выше человеческого роста, хотя какая-то часть Дихолтера поняла, что это был эффект насыпи и угла зрения. Сверкнула плоская морда, как у ящерицы с острыми зубами. Затем зверь развернулся, а большая машина рванулась вперед по подъездной дорожке, когда Дихолтер нажал на акселератор. Венди все еще кричала, спрятав лицо в ладонях, когда машина протаранила прорезь ограждения для скота и выехала на гравийную окружную дорогу.

Первые три мили, пока они не добрались до таверны и заправочной станции, Дихолтер держал скорость на опасной черте выше шестидесяти. Там он затормозил и включил верхний свет. Девушка захныкала. Большие руки Дихолтера схватили ее за плечи и рывком приподняли. — Заткнись, — жестко сказал он.

—Ч-что это было? — она всхлипнула.

— Заткнись, ради Бога! — крикнул Дихолтер. — Ни черта не было! Он приблизил свое лицо к лицу Венди, и в глазах девушки был такой же страх, как и несколько минут назад при виде этого существа. — Ты видела кошку в свете фар, вот и все. Ты ведь не собираешься заставить всех топтаться по моей ферме и стрелять в мое дойное стадо. Ты будешь держать свой, чертов рот на замке, слышишь?

Блондинка кивала в такт словам Дихолтера. Слезы текли из ее глаз, и когда она попыталась вытереть их, то размазала остатки теней по щекам.

Дихолтер неожиданно отпустил ее и включил передачу. Никто из них не говорил во время остальной части поездки в город. Когда крупный фермер остановился перед квартирой девушки, она вышла и побежала вверх по лестнице, не удосужившись закрыть дверцу машины. Дихолтер закрыл ее и заблокировал.

Он вернулся на ферму в умеренном темпе, который заметно замедлился, когда он приблизился к дому. Сейчас ночь имела только свои обычные движения и шумы. Спустя час, когда Кернес вышел из дома, чтобы начать дойку, Дихолтер ждал в своей запертой машине, наедине с воспоминаниями, которые его беспокоили.