Пастух повернулся и пристально посмотрел на женщин. У его ног лежала черная дворняжка, грызущая оленью ногу. Гейдж выглядел более по-человечески, когда его короткие ноги были сложены под ним, но его конечности были почти такими, же лохматыми, как у его собаки, и его покатый лоб был едва ли похож на человеческий.

Когда женщины остановились около него, Гейдж выхватил кость из собачьей пасти и помахал ею Инге, которая завизжала и отпрянула назад.

С глупой насмешливой ухмылкой пастух вставил кость между своими коренными зубами и с хрустом раздробил ее на мелкие кусочки.

Он все еще ухмылялся, когда Гудрун подтолкнула девушку в холл, крепко держа ее за талию.

Лампы с рыбьим жиром в стенных нишах освещали зал, но самое качественное масло уже выгорело, и по комнате начала оседать пленка сажи. Никто, казалось, не замечал этого; некоторые были уже слишком пьяны, чтобы стоять, а одного вырвало — поверх выброса была брошена лисья шкура, но кислый запах пропитал комнату. Однако только один человек действительно упал, а большинство из них говорили полными голосами.

Женщины неуверенно остановились в дверях. Через мгновение Хединн оторвался от своего спора с неуклюжим молодым человеком, сидящим рядом с ним, и увидел их. Он встал и закричал что-то неразборчивое и незаметное в общем шуме. Рассердившись, он взял свою бронзовую чашу для питья, передумал и вытащил меч, который носил на поясе, как и все остальные. Он дважды ударил рукоятью по столу, встряхнул его, и столкнул спящего человека на пол. Постепенно в комнате воцарилась тишина.

В зале собралось около двадцати человек — родственники и слуги Хединна, а также люди предполагаемого жениха. Переговоры о выкупе за невесту и приданом оказались более острыми, чем ожидал любой из двух преуспевающих фермеров, так что, несмотря на выпивку, настроение в зале было довольно суровым. В результате Хединн впился взглядом в Бьорна, и его голос зазвенел громче, чем требовалось: — Моя сестра!

Бьорн встал, слегка пошатываясь, и прищурился через стол. — Ого! — воскликнул он, покраснев, — она сойдет и за дойную корову, если не за жену. Но мы превратим ее безделушки в настоящее серебро и золото, когда я женюсь на ней.

Хединн побелел, но вмешалась Гудрун. — Муж мой, неужели мы должны слушать болтовню каждого безусого прещелыги, когда мы кормим его?

Инга закричала, когда Бьорн схватился за свой меч, но его дядя Скегги зажал юношу в блок и вырвал меч из рук его хозяина. Стол с грохотом опрокинулся на бок, и те, кто был не слишком одурманен, отскочили от него. Скегги взревел: — Выведите его! Никакой крови! Никакой крови!

Двое или трое из отряда Бьерна помогли Скегги вытолкнуть его наружу. Хединн и его люди столпились у двери, не в силах помочь и почти не желая мешать.

Никогда еще Бьорн не был так похож на медведя, как сейчас. Даже с четырьмя здоровяками, цеплявшимися за него, он сумел выхватить свой палаш, но еще не дошел до того, чтобы пустить его в ход против своих сородичей. С судорожным усилием они вытолкнули его в дверь, но он отряхнулся от них снаружи.

Гейдж отполз в сторону, но его собака взвизгнула от страха, что ее затопчут. В неистовой ярости Бьерн развернулся и разрубил черную дворняжку пополам. Его удар сверху закончился тем, что лезвие меча разбилось о булыжник, оставив труп собаки в большом всплеске крови. Правая передняя лапа дернулась, и в свете лампы по ней пробежала темная рябь.

Скегги удержал человека, готового снова схватить Бьорна. Фермер медленно повернулся, его гнев был смыт шоком, от которого онемел весь бок.

— Быстро, лошадь, — скомандовал Скегги. Один из слуг уронил тарелку и побежал к сараю. В напряженной тишине, сопровождаемый двумя людьми Бьорна, он оседлал ближайшую, большую чалую лошадь, и подвел ее к Скегги, который держал племянника за руку. Скегги что-то проворчал и поднял Бьорна в седло, где тот осел, слишком ошеломленный, чтобы сунуть ноги в стремена.

— А теперь уведите его отсюда, пока он не проснулся, — приказал Скегги одному из мужчин. — Мы отправимся следом. Этот вечер длится уже достаточно долго.

Гудрун, поскольку она уже шагнула к двери, оставив Ингу рыдать в коридоре, была единственной, кто видел, как Гейдж приложил два пальца ко рту и коротко свистнул.

Лошадь тихонько заржала, а потом вырвала поводья. Прежде чем кто-либо из полупьяных мужчин успел остановить ее, чалая лошадь слепо помчалась в лес.

— Только не пешком, лягушачье отродье! — крикнул Скегги людям, которые спотыкаясь, пошли вслед за Бьорном. — Седлайте лошадей!

Инга плакала, пока не уснула, но Гудрун уже стояла в дверях кухни, когда Хединн и его люди вернулись на рассвете.

— А где же Бьорн?— тихо спросила она, когда муж подошел ближе.

— Он мертв, — ответил Хединн ровным, невыразительным голосом. — Должно быть, лошадь протащила его целую милю. Мы так и не нашли его ногу.

— Там есть горячая вода, — сказала Гудрун.

Она стояла рядом с Хединном, когда он погрузил лицо в воду. Когда он выпрямился, она начала массировать шею мужа, расслабляя напряженные мышцы. Наконец Гудрун повернула Хединна лицом к себе.

— Вы видели, что Гейдж убил его? — спросила она.

— Не говорите сейчас о Гейдже, милая, — устало приказал Хединн.

— Гейдж убил Бьерна, Хединн; он свистнул и лошадь…

— Прекратите это!— огрызнулся ее муж. — Сейчас это важнее, чем то, нравится ли вам пастух. Человек умер после оскорбления в моем доме, он мертв!

Гудрун посмотрела на него без всякого выражения, затем провела рукой по изгибу его бицепса. — Это была долгая ночь, милый, давай ляжем спать.

Гудрун была одна в холле, когда услышала, что вечером возвращаются коровы. Незнакомый звук, высокая трель, привлекли ее к двери, чтобы посмотреть. Гейдж дул в какую-то трубку. У изголовья шеренги заколебалась тень, и отставшая корова резко встала в строй.

Гудрун направилась к стаду. Ее живот начал дрожать, и она побежала, распустив волосы, которые струились за ее великолепным телом. Пастух поднял глаза и сделал паузу, когда она приблизилась.

Женщина остановилась на расстоянии вытянутого тела от него, тяжело дыша и задыхаясь. В руке Гейдж держал костяную флейту, с грубо просверленными отверстиями для пальцев. Это была маленькая бедренная кость, и Гудрун вспомнила искалеченное тело собаки, когда Гейдж поднес флейту к губам. Этот звук прошелестел между ними, удивительно мелодичный для такого грубого менестреля.

Маленькая черная тень заплясала на траве, такая реальная, что Гудрун увидела, как вытянулся ее розовый язычок. Гейдж заиграл еще громче…

Гудрун вскрикнула и выхватила флейту, сломав пальцами, свежую кость.

— Колдун! — закричала она. — Колдун убийца!

Пастух издал гортанный звук. Где-то позади Гудрун услышала крик мужа и повернулась, чтобы бежать.

— Хединн! Он пытался изнасиловать меня! Убейте его, убейте его!

Но прежде чем Хединн успел подойти к ней, Гейдж исчез в лесу, и скот уже начал разбредаться.

Ночью она услышала свист, когда лежала на низкой кушетке рядом с мужем. На мгновение ей показалось, что все это было не по-настоящему, а просто сон, но еще одна трель из темноты заставила ее замереть. Она все еще ждала, холодея до костей, пока звук не прокатился вокруг нее в третий раз. Казалось, он уже совсем близко.

— Хединн, — прошептала она, встряхивая спящего мужа, — Хединн.

— Ух…?— крякнул Хединн. — Что милая?

— Тсс. Слушай.

Через мгновение Хединн подошел к окну и откинул кожаный клапан, чтобы выглянуть наружу. Он выругался и начал натягивать сапоги.

— Это он?— прошептала Гудрун.

— Да, это он, — ответил Хединн, нащупывая свой меч.

— Тогда позови людей, — прошипела Гудрун.

— Мне не нужна помощь, чтобы преподать урок этой собачьей блевотине, — сказал Хединн, распахивая дверь. Гудрун босиком последовала за ним.

Пастух стоял лицом к ним в пятидесяти шагах, его лицо было затенено густой копной волос. Он держал кость, достаточно большую, чтобы использовать ее, как опасную дубину. Но это была не дубина, Гудрун поняла это, потому что увидела тени от отверстий для пальцев, как на маленькой флейте.